Оруэлл. Пророчества, которые сбылись - Джордж Оруэлл
Образцами марксистского стиля языка в его худшем проявлении можно назвать слова «лакей» и «подхалимаж». В дореволюционной России, по сути, феодальной стране, где толпы праздных слуг были частью социально-общественного устройства, обзывать кого-то «лакеем» имело смысл. Однако в Англии социально-общественный ландшафт совершенно иной. За исключением публичных мероприятий, в последний раз я видел лакея в ливрее в 1921 году. Хотел бы в этой связи отметить, что в обычной речи британцев слово «лакей» устарело еще в 90-х годах, а «лакейский» – около столетия назад. Тем не менее эти и другие столь же неуместные выражения используются в агитационных целях. В результате мы вынуждены встречаться со стилем письма, который имеет такое же отношение к живому английскому языку, как составление пазла к рисованию картины. Состряпать необходимый текст в подобном стиле – это всего лишь вопрос сочетания нескольких готовых фрагментов. Достаточно рассказать о многоголовой гидре, проводящей политику кованого сапога и при этом грубо попирающей кровавых гиен, – и поставленная цель будет достигнута. Чтобы убедиться в этом, достаточно полистать любую брошюру, выпущенную Коммунистической партией или другой политической структурой.
Tribune, 17 марта, 1944
Пропаганда и демотическая речь[22]
Знакомясь с правительственными брошюрами, информационными документами, газетными передовицами, речами политиков и их радиовыступлениями, а также с программами и манифестами любой политической партии, почти всегда поражаешься тому, насколько они далеки от понимания и запросов обычного гражданина. И дело не только в том, что такие высказывания предполагают наличие у аудитории знаний, которых в действительности нет, – зачастую все это правильно и необходимо. Просто порой возникает впечатление, что авторы этих текстов инстинктивно избегают ясного, общедоступного, повседневного языка. Невыразительные, тусклые речевые обороты представителей правительственных структур (достаточно упомянуть фразы типа «должным образом», «не останавливаясь ни перед чем», «в кратчайшие сроки», «ответ на этот вопрос утвердительный») слишком хорошо известны, чтобы акцентировать на них внимание. Газетные передовицы выдержаны либо в том же духе, либо написаны в напыщенном стиле, изобилующем архаичными словами и выражениями («подвергаться искушению», «доблесть», «могущество», «недруг», «вспомоществование», «отмщение», «презренный», «оплот», «бастион»), которые ни одному нормальному человеку и в голову не пришло бы произносить.
Политические партии левого толка специализируются на гибридной лексике, состоящей из русских и немецких фраз, переведенных крайне неудачно. И даже плакаты, листовки и радиопередачи, призванные инструктировать граждан и подсказывать им, что делать в определенных обстоятельствах, зачастую не достигают своей цели. Например, во время первых авианалетов на Лондон обнаружилось, что многие не знают, какая сирена означает «Воздушная тревога!», а какая – «Отбой!». И это после того, как граждане в течение нескольких месяцев, а то и лет имели возможность рассматривать плакаты, предназначенные для того, чтобы растолковать меры пассивной противовоздушной обороны. На этих плакатах сигнал «Воздушная тревога!» описывался как «пронзительная трель», однако эта фраза не давала ни малейшего представления о настоящем сигнале, так как звуки сирены мало напоминали пронзительную трель, и люди не соотносили их с этим предупреждением.
Когда сэр Ричард Экленд в первые месяцы войны готовил манифест для представления правительству, он привлек к работе сотрудников службы общественного мнения, чтобы те выяснили, какой смысл, если таковой вообще имеется, обычный человек усматривает в высокопарных абстрактных словах, то и дело употребляемых политиками. Обнаружилось их совершенно невероятное толкование. В частности, большинство опрошенных не знали, что слово «аморальность» может означать что-то, кроме сексуальной распущенности. Один человек считал, что «движение»[23] как-то связано с запорами.
Проведя вечер в пабе, вы убедитесь в том, что выступления радиокомментаторов и выпуски новостей не производят на обычного посетителя никакого впечатления. А все дело в том, что они составлены на высокопарном книжном языке и, следовательно, используют стиль, привычный для представителей высшего класса. В период Дюнкеркской операции мне довелось наблюдать, как группа чернорабочих перекусывала своей нехитрой едой в пабе, пока шла трансляция тринадцатичасовых новостей. Они продолжали невозмутимо жевать, и на их лицах не отражалось никаких эмоций. Но вот, буквально на мгновение, диктор, цитируя одного из солдат, которого подняли из воды на борт лодки, перешел на разговорный язык и произнес: «Ну пришлось, конечно, туговато. Зато я, по крайней мере, научился плавать!» Присутствующие сразу встрепенулись: это была обычная речь, поэтому она тут же достигла их ушей.
Несколько недель спустя, на следующий день после вступления Италии в войну, Дафф Купер[24] заявил, что опрометчивый поступок Муссолини «добавит руин к тем, которыми славится Италия». Предсказание было верным, и фраза прозвучала достаточно остроумно, но произвела ли она хоть какое-то впечатление на девять человек из десяти? А следовало лишь сказать все это простым языком: «Италия всегда славилась своими историческими руинами. Что ж, теперь их количество чертовски увеличится». Однако члены кабинета министров так не выражаются – по крайней мере, публично.
Можно привести немало примеров бесполезных лозунгов, которые, совершенно очевидно, неспособны вызвать сильные чувства или претендовать на то, чтобы их передавали из уст в уста: «Ты достоин победы!», «Свобода в опасности! Защищай ее всеми силами!», «Социализм – единственное решение!», «Экспроприируй экспроприаторов!», «Жесткая экономия», «Эволюция, а не революция», «Мир неделим!» А вот примеры лозунгов, написанных доступным языком: «Руки прочь от России!», «Заставим Германию заплатить!», «Остановите Гитлера!», «Нет налогам на наши животы!», «Купи “Спитфайр”![25]», «Право голоса – женщинам!» Есть примеры, представляющие собой нечто среднее между этими двумя категориями: «Иди до конца!», «Стремись к победе!», «Все зависит только от меня!» Сюда же можно отнести и некоторые высказывания Черчилля, например, «конец начала», «мягкое подбрюшье», «кровь, тяжелый труд, слезы и пот», «никогда еще столь многие не были обязаны столь немногим» (примечательно, что при устной передаче из последней фразы выпал книжный оборот «в области человеческих конфликтов»[26]). Следует принять во внимание тот факт, что практически все англичане весьма сдержанно относятся к тому, что звучит высокопарно и хвастливо. Лозунги вроде «Они не пройдут!» или «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!», способные привести в восторг континентальные народы, британцев – особенно рабочих – немного смущают. Однако главная ошибка пропагандистов и популяризаторов заключается в непонимании того, что разговорный английский и письменный
