Ближний бой. ЦРУ против СССР - Киркпатрик Лаймен
Немецкие машины, на которых были нарисованы опознавательные знаки американской армии, обеспечили нашему отряду необходимую ему для работы мобильность. Теперь мы получили возможность поддерживать контакт с лидерами французского Сопротивления в освобожденной части Нормандии. Настаивая на том, чтобы они получали для нас разведывательную информацию от своих коллег на территории, еще занятой противником, разведывательный отдел штаба армии хотел иметь самую подробную информацию о подготовительных работах немцев по воспрепятствованию прорыва союзников за пределы Нормандии. Силы Сопротивления располагали информацией, представляющей интерес для наших войск, то есть информацией тактического характера, например о численности немецкого патруля, занимающего какую-то конкретную ферму, о точном местонахождении замаскированной артиллерийской батареи, о местах, где установлены на дорогах заграждения и противотанковые орудия. По всему фронту эти разведывательные данные, полученные от сил Сопротивления, использовались для подготовки предстоящего наступления, рассчитанного на прорыв обороны немцев.
Торпедный катер P-564
По мере подготовки к июльскому наступлению все новые контингенты войск прибывали в Нормандию. Их было так много, что, казалось, буквально каждое поле занято воинскими частями, ожидающими приказа о наступлении. План предусматривал, чтобы бронетанковые части, прорвавшись за пределы полуострова, двинулись бы как в восточном, так и в западном направлении. Колонна, двигающаяся на восток, должна была идти на Париж, с расчетом обойти немцев с юга, в то время как английские войска продвигались бы вдоль побережья на север. Колонна, поворачивающая на запад, должна была очистить от противника Бретань и обеспечить захват важных портов, особенно Бреста, необходимых для выгрузки припасов.
Разведывательный отдел армии желал иметь лучшую информацию о положении в Бретани и попросил УСС ввести в действие дополнительную агентуру. Заброска по морю представлялась наилучшим каналом проникновения, ибо концентрация сил обеих сторон делала проникновение агентуры через линию фронта делом весьма трудным. УСС была придана эскадра торпедных катеров, действовавшая с базы в Дартмуте, Англия. Был отдан приказ завербовать пять бретонцев, знакомых с местностью. Я был назначен ответственным за проведение операции, и мне было поручено проинструктировать агентов о том, какая информация нам нужна, познакомить их со знаками различия и частями, с которыми они, вероятно, столкнутся, рассказать, что нам известно о действиях гестапо в этом районе, а затем сопровождать их, чтобы убедиться в том, что французы высадились на берег.
Капитан 3‑го ранга Рэймонд Гест, известный спортсмен, командовал отрядам торпедных катеров, приданным УСС, и лично привел один катер к Омаха-Бич, чтобы взять на борт группу. Я сразу же совершил ошибку. Я выбрал одного солдата, считавшегося лучшим стрелком в отряде при 1‑й армии, с тем чтобы он сопровождал группу и обеспечивал прикрытие огнем на случай, если при высадке группа неожиданно наткнется на немецкий патруль. Гест поинтересовался, зачем с нами отправляется этот солдат. Я пояснил, и он буквально взбесился. Указывая на команду торпедного катера, он сказал: «Каждый из этих моряков — ветеран боев в южных морях Тихого океана и отличный стрелок».
Я не сомневался в этом. Большинство матросов носили серьги, и по их виду можно было предположить, что они отлично управляются палашам и тесаком. Я надеялся, что они не выбросят за борт меня и моего солдата.
Морской переход в Дартмут для бретонцев был еще менее благополучным. Когда торпедный катер пересекал пролив со скоростью более 30 узлов, я понял, что поездка на джипе по перепаханному полю не такое уж неприятное дело. Бретонцы отчаянно страдали от морокой болезни, и все мы после этого первого стремительного морского перехода думали: займут ли наши внутренние органы снова нормальное положение? Только тогда, когда мы замедлили ход, чтобы войти через узкий зигзагообразный проход в очаровательную, окруженную сушей маленькую гавань Дартмута, толчки прекратились.
На следующий день рано утром мы погрузили наших несчастных французских друзей снова на корабль и вышли в море, чтобы практически отработать посадку в надувную лодку. Хотя волнение на море было умеренное и корабль едва двигался, французы снова страдали от морской болезни, и я уверен, что они с удовольствием отказались бы от всей этой затеи, если бы не свойственные им гордость и чувство патриотизма. Выходя из гавани, мы увидели дурное для нас предзнаменование. Один из французских торпедных катеров, базирующихся в Дартмуте, возвращаясь в гавань после ночного патрулирования, прошел мимо нас, подняв флаг в перевернутом виде, — это означало, что на борту раненые. Впоследствии мы узнали, что этот корабль наткнулся на подводную лодку и подвергся интенсивному обстрелу со стороны противника, более быстроходного и лучше вооруженного.
Немецкие подводные лодки, базировавшиеся в Бресте, несомненно, усилили патрулирование вдоль восточного побережья Бретани, чтобы наблюдать за возможными высадками со стороны союзников. Нам не хотелось натолкнуться ни на одну из них, поскольку подводная лодка наверняка даст сигнал по всему побережью о возможной высадке агентов. Хотя торпедный катер по своим военно-техническим данным уступает подводной лодке, для действий, связанных с высадкой, он приспособлен лучше всего. Это быстроходный корабль, который может быстро причаливать и уходить, что уменьшает возможность его обнаружения. У него чрезвычайно низкий силуэт, и в темную ночь его трудно заметить. Если на море волнение, то заглушается даже шум его мощных машин.
Операция были запланирована на 25 июля, и нам не терпелось поскорее доставить агентов на место, чтобы они могли добывать разведывательные сведения для наших наступающих бронетанковых войск. 24 июля пришел приказ отменить операцию. Танки генерала Паттона прорвались в Бретань, и место, где мы должны были высадиться, было уже захвачено. Мы возвратились в Нормандию.
К этому времени армии союзников прорвали оборону немцев и стремительно преследовали отступающих фашистов. Два месяца мы пробыли в Нормандии; теперь предстояло быстрое продвижение вперед, к границам Германии.
Глава 3. Офицер для доклада при генерале Брэдли
4 августа 1944 года подполковник Кеннет Даунс, командир отряда УСС, прибыл из штаба 1‑й армии в прескверном настроении. Американская 12‑я группа армий вводилась в действие в Нормандии, и генерал Омар Брэдли передавал командование 1‑й армией генералу Ходжесу. Начальник разведотдела штаба 1‑й армии полковник Б. Диксон по кличке Монах воспользовался этим случаем и потребовал, чтобы наш отряд также перешел в группу армий. Даунс же справедливо полагал, что это уведет нас от активной работы.
Полковник Диксон, видимо, имел неудачный опыт сотрудничества с УСС в Северной Африке. Предоставив УСС по ее просьбе большое количество снаряжения — джипов, артиллерийских орудий и т. д., он надеялся, что с помощью этой службы обеспечит получение наиболее ценной информации. Но сотрудники УСС исчезли и, по словам Диксона, так и не дали никаких разведывательных сведений. Поэтому полковник Диксон не хотел оставлять подразделение УСС в своем разведывательном отделе.
Такое отношение к подразделениям УСС не было типичным. В большинстве случаев армейские разведывательные отделы с симпатией относились к УСС, были чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы использовать нашу службу в качестве одного из основных средств сбора информации. Такое отношение было характерно для полковника Оскара Коха, начальника разведотдела 3‑й армии под командованием генерала Джорджа Паттона, и полковника Уильяма Квина, начальника разведотдела 7‑й армии под командованием генерала Александера Пэтча.
Начальнику разведки армии в условиях боевых действий отводится незавидная роль. Он обязан постоянно держать командующего армией в курсе действий противника. Для этого он должен использовать всевозможные методы сбора разведывательной информации. В их число входят допросы военнопленных. Обычно в боевых условиях военнопленные, особенно когда их много, а таковое случается, когда противник отступает и деморализован, являются богатым источником информации. Когда же линия фронта стабилизирована и пленных захватывают мало, начальники армейских разведотделов по обе стороны фронта вынуждены направлять передовые части в дозор для прощупывания позиций противника, сбора ценной информации о его обороне, а также для захвата пленных. В ходе операций дозорных подразделений часто добываются документы, содержащие ценную разведывательную информацию. Офицеры и солдаты всех армий беззаботно относятся к имеющимся у них бумагам, естественно, не предполагая, что они могут оказаться в руках противника. Во время второй мировой войны немецкие солдаты имели при себе платежные книжки, которые содержали полный послужной список данного солдата. Разведывательная информация о противнике поступала и от воздушной разведки, которая велась пилотом либо визуально, либо путем аэрофотосъемки, обеспечивающей лучшие результаты. Подразделения связи перехватывали переговоры противника по радио, слушали болтовню танкистов между собой или неосторожные разговоры штабных офицеров по радиотелефону.
