Ответственность «элит», или Кто нас довел до жизни такой - Александр Рыклин
Потому что, если ты говоришь про лето 97-го, я отлично помню, что был в отпуске – это был конец июля, я был в американской глуши и путешествовал по провинциальной Америке от одного маленького городка до другого и наслаждался, как говорится, "собой, своим обедом и женой". И вдруг мне звонят и говорят: "Ой, тут такое-такое, возвращайся скорее!!!" Звонил мне, кстати, то ли Малашенко, то ли Добродеев. Ну куда деваться – я возвращаюсь.
И вот мы втроем – я, покойный Малашенко и здравствующий Добродеев – убедили Владимира Александровича Гусинского в том, что не надо никакой паники поднимать. Потому что изначально была идея палить из всех орудий. То есть программа "Итоги" прерывает отпуск и всем рассказывает про чудовищную несправедливость, которая была совершена. Но Владимира Александровича мы общими усилиями как-то тихо-спокойно угомонили, сказали, что не надо вот этого делать, потому что это очень дурно скажется на нашей репутации. И вот, собственно, "Итоги" тогда из отпуска не вернулись.
И по поводу "Связьинвеста", например, ваш покорный слуга ни единого слова тогда по горячим следам не сказал, хотя почему-то все уверены в обратном. Березовский тогда решил иначе и выдернул-таки из отпуска Сергея Доренко. Который действительно начал рвать и метать с экрана, а заодно прилетело и мне, потому что память людей – она такая иногда неизбирательная: ну раз Доренко там чего-то говорил, то и Киселев, наверное, тоже…» Впрочем, отсутствие сиюминутной реакции со стороны Гусинского не означало, что ее не последует вовсе. И долго ждать не пришлось.
Всё так называемое «писательское дело» уложилось в несколько месяцев. Двенадцатого мая 1997 года (то есть еще до аукциона по «Связьинвесту») председатель «Госкомимущества» Альфред Кох и двое заместителей главы АП Александр Казаков и Максим Бойко подписывают договор с издательством «Сегодня-Пресс» на написание книги «История российской приватизации». Спустя три недели подобный же договор подписывает вице-премьер правительства России Анатолий Чубайс. Последним в конце сентября к коллективу авторов присоединился руководитель Федерального управления по делам о банкротстве Петр Мостовой.
А 18 ноября 1997 года Анатолия Чубайса освобождают от должности министра финансов, сохраняя за ним при этом пост вице-премьера. За три дня до этого в отставку ушли Кох и Мостовой. В тот же день ведущий программы «Время» Сергей Доренко произнесет в прямом эфире следующие слова: «Чубайс, Бойко, Казаков, Кох и Мостовой <…> слились в творческой гармонии и написали книгу о приватизации в России <…> Теперь Чубайс сдал всю команду подельщиков, а сам старается выкрутиться. Сколько и каких взяток надеется еще получить Чубайс?»
Из воспоминаний Сергея Доренко: «Без объявления войны потанинские люди, заранее зная оговоренную сумму, которую назовут люди Гусинского, взяли и перебили сотней с небольшим миллионов долларов – чтобы уж не совсем цинично, могли ведь и пятью миллионами перебить. И началась война. "Писательское дело" прямо вытекает из этой войны. Оно было не спонтанным, а вполне запланированным, как мне кажется. Как я теперь думаю, бумаги на Чубайса с соавторами собирала служба безопасности группы "Мост", самая совершенная служба безопасности в Москве в то время. Что деньги у Чубайса есть, было известно. Что они за рубежом, догадывались те, кто за рубеж их перечислял. Что Чубайсу тут нужны какие-то легальные деньги на карманные расходы, предполагалось. В отличие от многих других чиновников и бизнесменов, Чубайс не мог жить на "черный нал". Могу с уверенностью сказать, что за ним охотились наши спецслужбы, а не только люди из "Моста".
Вот и был придуман способ легализации части денег. Предположим, что так. Иначе нам придется предположить, что редкостные гонорары за ненаписанную стали просто очередной выплатой какого-то бизнесмена за очередные услуги. То есть взяткой. Александр Минкин написал об этом где-то в газетах. Народ забурлил, но не проникся особенно. Газета газетой, а при театрократии русской жизни нужен и аудиовизуальный спектакль.
Мне позвонил Березовский и спросил, собираюсь ли я об этом что-то говорить. Я тогда вел аналитическую программу "Время" на Первом канале. Я сказал, что газеты пересказывают в программах типа "Обзор прессы". Поскольку у меня не такая программа, то мне нужно что-то показывать. Новое к тому же, чего не было у Минкина. На том и порешили.
И началось в своем роде волшебство. Ожили старые источники в прокуратуре, пообещали дать посмотреть материалы на Чубайса. Случайно ожили? Сейчас, по прошествии этих лет, я думаю, что, конечно, Гусинский заводил прокурорских. Мы стали торговаться: нам нужны оригиналы договоров всех "писателей" и оригиналы банковских платежек. С подписями и печатями. Пробивались в издательство. Григорьева разыскивали. И вот правоохранители выложили перед моими операторами оригиналы документов – нарядненькие, живые и шуршащие.
Ну, против такой роскоши я устоять не смог, и пошла вторая информационная война. Первая – это когда мы выдали репортаж о беззакониях при приватизации "Череповецкого Азота" группой Потанина. А эта уже вторая – с рейдами, отлавливанием Коха в лифтах и т. д. Об этом можно на моем сайте почитать.
Позволю себе заметить, что информационные войны вели к ограничению закулисной деятельности. Кланы начали бояться друг друга, что, безусловно, было полезным для общества. Я и тогда говорил, и сейчас повторяю: то, что запретили Березовский и Гусинский Чубайсу или Потанину, нельзя с этого дня и Березовскому, и Гусинскому. В каждой войне мы можем пространно рассуждать, кому это выгодно и какие за каждым шагом стоят люди и интересы. Но прежде всего это выгодно обществу. Пока кланы на ножах, они дерутся публично и публичность их ограничивает. Сейчас вон тихо-мирно распиливают без всякой публичности. Только уголовными делами попугивают друг друга из-за угла. Общество сидит счастливое и умиротворенное. Зажмурившись нам легче».
Похоже ли «дело писателей» на коррупционную сделку? Ну, по-моему, весьма похоже.
Вообще, важно понимать, что первая половина 1997 года – золотое время команды младореформаторов. И дело далеко не только в лидерских позициях Анатолия Чубайса или в очевидном и много раз отмеченном влиянии Егора Гайдара на кабинет Черномырдина. Команду резко усилил пришедший в нее бывший губернатор Нижегородской области Борис Немцов.
В середине марта
