Олег Мороз - От имени науки. О суевериях XX века
«Панорама» (Италия):
«Пока только один из этих «умников», 70-летний профессор физики Станфордского университета Уильям Б. Шокли, получивший Нобелевскую премию в 1956 году за изобретение транзистора, признался, что он действительно сдал Грэму сперму. — Я сделал это, — заявил Шокли, — ради улучшения расы, ради будущего человечества… Я буду делать это и впредь, так как верю в удачный исход эксперимента.
Тут следует напомнить, что уже не раз выдвигалось требование вычеркнуть имя этого ученого из списка нобелевских лауреатов за то, что он на протяжении многих лет проповедует расистские теории».
«Интернэшнл геральд трибюн» (США):
«Вдова Германа Меллера потребовала немедленно отделить имя ее покойного мужа от этой затеи. Она заявила, что еще в 1971 году отвергла предложение Грэма использовать имя Меллера…
Вдова подтвердила, что в середине 60-х годов Грэм и ее муж обсуждали возможность создания хранилища спермы. Предполагалось, что наряду с коэффициентом интеллектуальности обязательно будут учитываться человеческие качества доноров… «Я глубоко возмущена тем, — сказала госпожа Меллер, — что Грэм полностью игнорировал мое заявление, особенно если учесть, что он знал мнение и взгляды мужа по этому поводу. Он сам неоднократно заявлял, что мысль о хранении спермы выдающихся людей была высказана Меллером, а решение ограничиться лауреатами Нобелевской премии — это его личная инициатива».
«Тайм»:
«Многие лауреаты Нобелевской премии относятся отрицательно к проекту Грэма.
Бертран Рихтер (премия по физике 1976 года) сообщил, что многие его студенты интересуются, какие барыши приносит ему племенная деятельность. «Невероятно, что происходит. Они хотят создать интеллектуального супермена. Но к этому нужно идти не таким путем».
Чарльз Таунс (премия по физике 1964 года) отверг проект, назвав его «снобистским».
Даниил Каллахэн, директор Института социологии, этики и науки о жизни (штат Нью-Йорк), заявил, что по Грэму выходит, будто Нобелевскую премию можно рассматривать как показатель наибольшей общественной полезности. Он также сказал: «Нет никаких гарантий, что люди с высоким коэффициентом интеллектуальности способны давать более породистое потомство или создать лучшее общество. Войны и разрушения тоже порождены не умственно отсталыми людьми».
«Интернэшнл геральд трибюн»:
«Отклики, опубликованные в Дании и Швейцарии, содержат резкую критику этой затеи, квалифицируя ее как позорное явление, возрождающее нацистскую программу создания господствующей расы».
По подсказке богов…
Шлиман раскопал Трою по приметам, указанным в «Илиаде» Гомера.
Профессор Принстонского университета Джулиан Джейнс попытался рассмотреть между строчек древней поэмы «Трою» совсем другого рода.
У героев «Илиады» есть примечательное свойство: сплошь и рядом важные решения за них принимают боги.
Действие в поэме, как известно, начинается с того, что вождь ахейцев царь Агамемнон отвергает просьбу «жреца непорочного» Хриса вернуть ему за богатый выкуп его дочь, плененную ахейцами. В отместку за такую дерзость бог Аполлон обрушивает на ахейцев кары.
«…Быстро с Олимпа вершин устремился, пышущий гневом,Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый…В самом начале на месков напал он и псов празднобродных;После постиг и народ, смертоносными прыща стрелами;Частые трупов костры непрестанно пылали по стану».Боги подсказывают сподвижнику Агамемнона Ахиллесу (Пелиду) путь к спасению:«Девять дней на воинство божие стрелы летали;В день же десятый Пелид на собрание созвал ахеян.В мысли ему то вложила богиня державная Гера:Скорбью терзалась она, погибающих видя ахеян».
«На сонме» Ахиллес предлагает узнать — через «жреца, иль пророка, или гадателя снов», — чем же разгневан Аполлон. «Верховный птицегадатель» Калхас и объясняет ахеянам, в чем дело.
Агамемнон соглашается отдать Хрису дочь, но взамен угрожает присвоить другую пленницу, Брисеиду, являющуюся собственностью Ахиллеса, его «наградой», — чтобы Ахиллес понял, насколько он, Агамемнон, властью выше его.
Оскорбленный Ахиллес терзается в поисках решения — либо немедленно убить обидчика, либо покориться.Снова решение приходит от богов:«В миг, как подобными думами разум и душу волнуя,Страшный свой меч из ножен извлекал он, — явилась Афина…«Бурный твой гнев укротить я, когда ты бессмертным покорен,С неба сошла; ниспослала меня златотронная Гера…Кончи раздор, Пелейон, и, довольствуя гневное сердце,Злыми словами язви, но рукою меча не касайся…»
Нельзя сказать, чтобы боги всегда давали мудрые и спасительные советы. Не моргнув глазом, они дают советы коварные, завлекающие в ловушку. Так, Зевс, чтобы отомстить Агамемнону за Ахиллеса, советует вождю ахейцев повернуть войска на Трою, завоевать ее: по замыслу Зевса, ахейцы вместе со своим вождем будут истреблены в этой войне.
Такие эпизоды — когда боги действуют, словно суфлеры, — действительно пронизывают всю поэму. На этом основании профессор Дж. Джейнс делает неожиданный вывод: древние греки не обладали сознанием.
«Потрясающий факт! — восклицает он. — Герои «Илиады» были фактически автоматами. Они не принимали решений, не строили планов… Всякий раз, когда назревала необходимость принять решение, появлялись боги. Как только возникала критическая ситуация, кто-нибудь слышал их голоса или видел их… Без подсказки же древние греки совершали поразительно наивные поступки. Взять хотя бы знаменитый эпизод с троянским конем. Как можно было польститься на громадного коня, которого подсунули враги?»
Что же, боги в самом деле существовали в ту пору? Джейнс считает, что мозг древнего человека был расщеплен. В правом полушарии накапливался опыт и созревала подсказка, как действовать. Она передавалась левому полушарию — органу исполнительной власти — в форме слуховых галлюцинаций. Человек как бы слышал голоса извне. Естественно, он принимал их за голоса богов. К слуховым галлюцинациям часто добавлялись и зрительные. Боги запросто являлись сыновьям Земли.
Действительно ли «Илиада» дает повод для таких заключений? Случаев, когда люди принимают самостоятельные решения, без всякого участия богов, в поэме, конечно, не меньше, чем случаев с продиктованными советами.
По своей, а не по чьей-то воле Агамемнон принимает то самое решение, с которого все началось, — не возвращать Хрису его дочь:
«…Гордо жреца отослал и прорек ему грозное слово:«Старец, чтоб я никогда тебя не видал пред судами!Здесь и теперь ты не медли и впредь не дерзай показаться!Или тебя не избавит ни скиптр, ни венец Аполлона.Деве свободы не дам я; она обветшает в неволе,В Аргосе, в нашем дому, от тебя, от отчизны далече —Ткальный стан обходя или ложе со мной разделяя.Прочь удались и меня ты не гневай, да здрав возвратишься!»Так же — без всяких подсказок — решает Агамемнон отнять у Ахиллеса Брисеиду:«.. Он, призвав пред лицо Талфибия и с ним Эврибата,Верных клевретов и вестников, так заповедовал, гневный:«Шествуйте, верные вестники, в сень Ахиллеса Пелида;За руки взяв, пред меня Брисеиду немедля представьте:Если же он не отдаст, возвратитеся — сам я исторгну:С силой к нему я приду, и преслушному горестней будет».
Когда сходятся и выстраиваются друг перед другом войска ахейцев и троянцев, Парис, похититель Елены, решает выйти вперед и вызвать на единоборство храброго воина неприятельской рати. Боги при этом молчат.
«… Вышел вперед от троян Александр, небожителю равный,С кожею парда на раме, с луком кривым за плечамиИ с мечом при бедре; а в руках два копья медножалыхГордо колебля, он всех вызывал из данаев храбрейших,Выйти противу него и сразиться жестокою битвой».
Со стороны ахейцев выходит Менелай, «законный» муж Елены, обрадованный возможностью отомстить недругу, тоже никем свыше не побуждаемый. Увидев его, Парис трусливо прячется за спины товарищей:
«Но, лишь увидел его Приамид, Александр боговидный,Между передних блеснувшего, сердце его задрожало;Быстро он к сонму друзей отступил, избегающий смерти.Словно как путник, увидев дракона в ущелиях горных,Прядает вспять и от ужаса членами всеми трепещет,Быстро уходит и бледность его покрывает ланиты,—Так убежавши, в толпу погрузился троян горделивыхОбразом красный Парис, устрашаясь Атреева сына».
Что ж, это все обычные людские поступки, никак не заданные богами. Будь они заданы, все выглядело бы иначе.
