«Будем надеяться на всё лучшее…». Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева, 1938–1999 - Дмитрий Сергеевич Лихачев
Теперь об Эйдельмане. По существу Вы правы, но не стоило на все это реагировать в такой острой форме. Слишком резко…
С древней русской литературой, вернее, с ее «исследователями» дело обстоит похлеще. Искажения фактов, выдумки и литературное воровство[1328] здесь процветают в разных формах (разумеется, не в моем секторе), но я по большей части плюю на все это.
Искренне Ваш
Д. Лихачев 9.III.84
РГАЛИ. Ф. 3290. Авторизованная машинопись с припиской автора.
8. И. С. Зильберштейн — Д. С. Лихачеву 29 мая 1984 г.
29 мая 1984 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич!
Извините великодушно, что беспокою Вас. В ближайшие недели мы сдаем в производство четвертую книгу 92-го тома «Литературного наследства» — «Александр Блок. Новые материалы и исследования». Здесь будет напечатано сообщение о тех дарственных надписях Блока, которые не были нам известны, когда мы в 3-й книге опубликовали около 400-х сот[1329],[1330] такого рода надписей. Сердечно прошу Вас отыскать в [Вашей] библиотеке вторую книгу Блока с его дарственной надписью Блоку[1331] и сообщить мне текст этой надписи и на какой книге она сделана.
РГАЛИ. Ф. 3290. Машинопись.
9. Д. С. Лихачев — И. С. Зильберштейну 15 июня 1984 г.
Дорогой Илья Самойлович! Книгу с надписью Блока, особенно интересной, я среди книг покойного Игоря Евгеньевича Ани́чкова[1332] так и не нашел. По-видимому, эта книга пропала. У Игоря Евгеньевича было довольно много книг из библиотеки его отца проф[ессора] Евгения Васильевича Ани́чкова с дарственными надписями его друзей-писателей начала века. Одну дарственную надпись я Вам послал (т. е. не надпись, конечно, а текст ее). А второй надписи, которую мне показывал И. Е. Аничков, я не обнаружил. Надпись эту показывал И. Е. Аничков и Виктору Максимовичу Жирмунскому, когда последний опубликовал свою книгу о драме «Роза и крест»[1333]. В пропавшей надписи Блок подробно и очень сердечно благодарил Евг. Вас. Аничкова за помощь при написании «Розы и креста». Блок в необычной для себя манере (Блок был очень сдержан в выражении своих чувств) благодарил Аничкова не только за рекомендацию и предоставление книг для «Розы и креста», но и сделанные им (Аничковым) замечания на самый текст драмы (по-видимому, Е. В. Аничков читал предварительные варианты).
Для вашего архива, который, уверен, не пропадет[1334], хочу Вам написать некоторые сведения об Аничковых, игравших некоторую роль в литературной жизни начала века.
Евг[ений] Вас[ильевич] Аничков — ученик А. Н. Веселовского[1335] — происходил из аристократической и очень древней фамилии, ведущей свое начало от татарского царевича, выехавшего в Московию и здесь крещенного с именем Аникий. В XV и XVI вв. Аничковы играли некоторую роль в истории. Воевода Аничков оборонял Карелию от шведов («каянских немцев») в XVI в., служил Соловецкому монастырю. В Петербурге была Аничкова слобода у будущего Ани́чкова моста (сейчас стали ставить ударение неправильно: Áничков мост). В истории русской общественной мысли играл некоторую роль один из Аничковых. К концу XIX в. род Аничковых обеднел.
В Архиве Белградской АН и И[1336] хранятся воспоминания Е. В. Аничкова, к сожалению не доведенные до самого интересного периода его литературно-общественной жизни. Шифр этой рукописи у меня есть в моих записях. Там говорится, что в имении Аничковых около Боровичей были найдены фарфоровые глины, очень ценные, благодаря которым Аничковы снова разбогатели (это было в конце XIX в.). Женился Е. В. Аничков на Анне Митрофановне Овиновой[1337] из старинного боярского новгородского рода, в роду которых была даже «своя» чудотворная икона Божьей матери. Эта икона и до сих пор существует. По замечаниям реставраторов она XVI века и очень хороших писем. Тип — Владимирской. Отец Анны Митрофановны был, если не ошибаюсь, градоначальником в каком-то грузинском городе, где женился на красавице еврейке, чем вывел себя из своего круга[1338]. Анна Митрофановна была из близнецов. Ее сестра была замужем за профессором по детским болезням Вадбольским (по-видимому, князем). Вадбольский в конце [19]30-х гг. лечил моих дочерей, когда они были совсем маленькие. Анна Митрофановна была невероятной красавицей, умницей, необыкновенно образованной, живой, остроумной, изящной и пр., и пр.[1339]
Разбогатев и женившись, Евг. Вас. Аничков вел необыкновенно свободный образ жизни. Он дружил с многими известными людьми. Читал лекции то в Петербургском университете, то в Оксфорде. Поражал всех необыкновенной эрудицией и легкостью, с которой менял убеждения. Часто, проведя ночь в разговорах, то на «башне» Вячеслава Иванова, то в «Бродячей собаке» или просто у друзей, он ехал под утро в ресторан на Николаевском вокзале (этот ресторан был открыт всю ночь), завтракал там, приводил себя в порядок и затем ехал читать лекции в университет (это рассказывал мне библиограф А. Г. Фомин[1340], который одно время работал перед последней войной в Пушкинском Доме). Анна Митрофановна была под стать мужу. Она имела открытый дом на Каменном острове. К ним постоянно заходили писатели и философы, в том числе их постоянным посетителем бывал и Блок. Дом этот, богато обставленный, сгорел в 1917 г. с остатками богатств. Анна Митрофановна переехала в квартиру Солдатенкова на Французской набережной, где занимали три комнаты. Там я у них бывал, беря уроки английского языка у сына Анны Митрофановны, Игоря Евгеньевича, и часто оставаясь завтракать. Анна Митрофановна преподавала английский и французский в Фонетическом институте на Невском у Семена Карловича Боянуса[1341] (одного из моих университетских учителей). Семен Карлович говорил мне, что в английском у Анны Митрофановны было оксфордское произношение, а по-французски она говорила как швейцарка, т. е. лучше, чем парижанки (недаром швейцарок-гувернанток предпочитали парижанкам в русских аристократических домах). В детали французского произношения я был посвящен Львом Владимировичем Щербой[1342], ведшим в университете курс французской фонетики.
Анна Митрофановна и Евг[ений] Вас[ильевич] имели в Париже постоянную квартиру, роскошно обставленную (вещи из этой квартиры я видел — картины, гобелены, кресла, диваны и пр.), и у них был там открытый дом. На журфиксы приходили румыны аристократы Бранковяну, и постоянным гостем был Анатоль Франс. У Анны Митрофановны были две дочери[1343]. Одна погибла в начале [19]30-х гг. в Сибири. Она была крестницей императрицы Александры Федоровны (ее крестили в Лондоне, и с разрешения Александры Федоровны в посольской церкви крестной матерью записали ее), и из-за этого, собственно, и происходили ее несчастья. Перед
