Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

Я всегда хотел встретиться с Бенном и теперь понимаю, как его кругозор и проницательность в сочетании с одержимостью воодушевляли его последователей и держали лейбористов в забвении. Новых лейбористов он, конечно, критикует. Хотя и не теряет надежды. Если Блэра изберут, то вскоре, он считает, возникнет огромное общественное стремление к переменам, как это случилось после событий в Данблейне[303]. «Думаю, будет расти движение за более справедливое общество».

Да, интересно. Его реальная проблема заключается не в том, что свободный рынок душит демократию. А в том, что демократия отвергла беннеризм. Он не то чтобы возражает. «Я, честное слово, не веду себя вызывающе. Для вас это должно быть очевидно. Если бы это было так, то я мог бы открыть кафе с рыбой и картошкой».

Фрэнк Бруно

Когда я шел брать интервью у бывшего чемпиона мира в тяжелом весе, при всех обстоятельствах дело могло принять крутой оборот. О’кей, он – дядя Фрэнк, любимый всей страной, задняя часть лошади из пантомимы[304] (в такой «лошади» под общим костюмом находятся два человека. – Прим. пер.). Ласковый гигант (понимаете, что я имею в виду под задней частью), верный семьянин.

Но все-таки при своих 190 см с лишним и силе удара, сопоставимой, согласно сравнению Королевского медицинского колледжа, с ударом автомобиля в полтонны, он представляет опасность. Не в самом радужном настроении он выходит из своего «мерка» (сокращенно от Mercury. – Прим. пер.) с тонированными стеклами, в котором долго и взволнованно говорил по мобильнику. Хватается за свой коротко стриженный затылок.

«Мне не нужны проблемы на мою голову», – говорит он человеку, согласовавшему главные вопросы, с которыми могут обратиться к Фрэнку. Как все выглядело, когда он прошел дистанцию – два с половиной раунда – 17 марта 1996 года в бою с Тайсоном, бывшим чемпионом мира? Правдивы ли сообщения о том, что Бруно говорил, будто тайсоновские стальные зубы отхватили от него целый кусок?

Он стоит в зале школы, где его снимает телевидение, и вроде бы общается со своими незадачливыми телохранителями, когда вдруг говорит мне густым басом: «Почему вы так на меня смотрите, бригадир Джонсон? Пытаетесь меня раскусить?» «Боже, ни в коем случае», – говорю я и отмечаю, что у этих ироничных карих глаз феноменальное боковое зрение. И вот звучит гонг, первый раунд одного из самых коротких интервью в истории.

«Г-н Бруно, Фрэнк, – говорю я, – меня всегда удивляет тот факт, что вы способны на такое насилие при вашем явно мирном темпераменте…» В шикарном синем костюме, в сапогах из змеиной кожи, он начинает топтаться на манер Мухаммеда Али. «Я не лучше, но и не хуже вас, у меня те же руки, те же ноги, – он наклоняется, тычет мне в ноги, щупает мои бицепсы, – единственное отличие: я – черный, вы – белый».

Затем он поднимает кулаки, и я получаю возможность рассмотреть его драгоценности совсем близко, кольцо с дублоном, часы, все в бриллиантах.

«Вы хотите сказать, что, когда я вам вмажу, вы попросите (тут он переходит на фальцет): «О, хватит, дружище?» Вы будете так милы со мной? Когда ты делаешь свою работу, ты делаешь свою работу. Это выживание. Я делаю работу, чтобы заработать на жизнь себе и моей семье; посадите меня в тюрьму, если это преступление».

Пора переходить к делу. «Скажите, как вас побил Тайсон», – говорю я. Очевидно, это удар ниже пояса. «Я не люблю разговаривать на темы бокса. Я не даю эксклюзивных интервью. Борис, дружище, я пытаюсь вам сказать только одно – я не был игрушкой Тайсона.

Я не знаю, может, вы человек со странностями и вам нравятся жареные факты. Я – нормальный мужик. Тайсон зашел на ринг и двинул мне, типа того, но он выиграл честно, да, в конце концов, он и так наказан. Не грузите меня такими вопросами, у меня нет времени. Я не сижу за кружкой пива и не треплюсь о том, как когда-то завалил Тайсона, и если это преступление, то посадите меня в тюрьму».

На ринге появляются секунданты. «Вы говорите уже 20 минут», – сообщает испуганного вида мужчина с очень короткой стрижкой. Неужели? По моим часам всего пять.

«Да ладно, расслабьтесь, – говорит Бруно. – Не берите в голову». Бывший чемпион мира вытянул свою двухметровую руку и в шутку взял мою голову в захват. По крайней мере я воспринял это как шутку. «Расслабьтесь, бригадир», – говорит он и массирует мне большими пальцами мышцы шеи, словно готовится извлечь пробку из бутылки с шампанским. «У вас тут такой напряг. Я не хочу давать эксклюзивное интервью», – говорит он. Отлично, я с трудом ловлю воздух. И я, право же, не хочу брать эксклюзивное интервью.

Раздается гонг. Мужчина в шортах и несколько девиц с планшетами требуют закончить этот унизительный спектакль, утверждая, что я занял слишком много времени у г-на Бруно. Его ждут серьезные дела. Он собирается поездить по стране в качестве репортера для ITV, а затем появиться в фильме Spice Girls. Я тут действительно не на месте.

Но дядя Фрэнк неожиданно меняет курс и отмахивается от девиц. «Попытаюсь, насколько могу, быть вежливым, – говорит он. – Я не хочу посылать вас куда подальше», – и интервью продолжается еще несколько секунд. Он считает Мухаммеда Али величайшим боксером, Боба Марли – величайшим музыкантом, и он, нет, не планирует возвращаться.

«Если бы вы отдали мне все ваши деньги, все деньги вашей матушки, а я вижу, что денег у вас много, я никогда не вернусь. С меня хватит… Вот так, бригадир, г-н Джонсон. Я дал вам не то что несколько крошек, а целую булку».

А теперь дяде Фрэнку, боевому коню, ставшему цирковым, человеку, победившему Тайсона, пора возвращаться в затемненный салон «мерка» и продолжить длинный разговор с жестикуляцией по мобильнику.

Крис Эванс

После звонка начинается настоящая паника. Два года отдел сенсационных материалов пробивал это интервью с рыжим кутилой, и вот – джекпот: Крис Эванс согласился не только встретиться с нами – но и сыграть с The Daily Telegraph в гольф!

Мультимиллионер, владелец Virgin Radio готов запустить новую телевизионную серию под названием Tee Time (стартовое время в гольфе. – Прим. пер.), и ему нужен партнер. Когда Билл Дидз[305], Арнольд Палмер[306] газеты, нужен больше всего, он оказывается в Судане.

«Нужен хоть кто-нибудь, чтобы сыграть в гольф с Эвансом. Вам ведь приходилось махать клюшкой в гневе?» – спрашивают у меня менеджеры отдела, и я, как дурак, отвечаю «да».

И только когда я приезжаю в Джорджем с руководителем отдела сенсаций, который будет моим кэдди (помощником, подносящим клюшки и мячи. – Прим. пер.), до нас доходит, во что мы вляпались. На парковке у Бакингемширского гольф-клуба служащий задумчиво косится на нашу «фиесту».

Ого. Тут одни «роллс-ройсы» и БМВ, а не «фиесты», и у меня появляется ощущение неотвратимого рокового конца. Этот Эванс когда-то унизил в эфире одного служащего, обнародовав подробности его махинаций с расходами. Он сказал, что Энти Тернеру надо дать в зубы. А что он скажет, раскусив качества своего противника?

«Вы собираетесь переодеваться? – спрашивает Патрик Киган, заядлый курильщик, пресс-секретарь Freud Communications, недоверчиво глядя на мои брюки. – Ладно, сойдет, – говорит он наконец. – Крис не будет возражать. Он вовсе не манерный. Он легкий и щедрый». Мы спрашиваем проникновенно, что г-н Эванс хотел бы с нами обсудить.

«Гольф – его большая любовь», – говорит Патрик, наш человек в темно-синем вельветовом костюме, словно давая понять: «Говори о гольфе, сынок, и все будет в порядке». Женщина в клубном магазинчике говорит об Эвансе с уважением, и тут до меня сразу доходит, где я все это уже видел.

Это же чистый Джеймс Бонд. Кустарник, суетливые клевреты, гольф-клуб, построенный японской корпорацией Kajima, с его едва уловимой восточной атмосферой – что подразумевает, несомненно, наличие самурайских мечей на стенах, – и над всем этим витает предстоящий приезд влиятельного человека, магната – любителя гольфа.

В голове крутится песня в исполнении Ширли Бэсси: «Золотой палец! Человек с прикосновением Мидаса! Просто страх!» Он превратил свою болтовню в золото. Заплатил £85 млн за радиостанцию Virgin Radio, которая сейчас, говорят, стоит вдвое больше. В табели о рангах The Sunday Times он со своим состоянием в £30 млн занимает 668-е место среди 1000 миллионеров. Он только что получил еще одну золотую медаль от Sony Radio и – боже мой…

Когда наконец появляется Эванс в бейсболке, всего лишь через полтора часа после назначенного времени первого удара, я отмечаю, что, согласно пиар-материалам, он «младший член ассоциации профессиональных игроков в гольф и бывший помощник продавца в гольф-магазине». Это плохо.

Последний раз я играл в гольф в школе. Тогда некий майор Моркилл выгнал меня с поля за то, что я в игре использовал только одну клюшку. «Ну вот, начинаются извинения, – говорит Эванс. – Все дело в умении загнать мяч в лунку. Какой у вас гандикап[307]?» Меня так и подмывает сказать: «Деревянная нога и стеклянный глаз».