Эксперт Эксперт - Эксперт № 19 (2013)
Сегодня, оправдывая невыполнение плана по растениеводческой продукции, чиновники ссылаются на плохие погодные условия и неважные урожаи последних лет. Тогда как специалисты отмечают, что более высокий уровень технологий, к которым наше село никак не может перейти, помог бы существенно снизить риски погодных условий. Например, технологии нулевой или минимальной вспашки (обычные для западных стран) позволяют добиваться неплохих результатов как раз в условиях недостатка влаги (засуха, малоснежные ветреные зимы). Вот один из примеров внедрения этой технологии, о котором рассказал руководитель растениеводческого проекта компании «Мордовский бекон» Иван Дьяков . В подразделении, призванном обеспечить кормами свиные фермы компании, технологию no-till начали внедрять с 2009 года, урожайность росла ежегодно, а в прошлом году, который в регионе выдался очень засушливым, урожайность озимой пшеницы в хозяйстве составила 32 ц/га в зачетном весе — при средней по стране 18 ц/га; в соседних же хозяйствах собирали по 5 ц/га. Для внедрения технологии понадобилось сменить парк техники, это значительные инвестиции на первом этапе, впрочем, потом себестоимость производства снижается.
Помимо обновления парка сельхозмашин значительно снизить риски неурожая могло бы и просто более активное использование удобрений. Но выход на новый технологический уровень, скачок в использовании современных технологий никак не стимулируется Госпрограммой. В итоге показатель обновляемости сельхозтехники по итогам пятилетки оказался в два с лишним раза меньше запланированного. Использование минеральных удобрений в 2012 году тоже на 15% ниже плана.
Причин того, что наше сельское хозяйство настолько технологически отсталое, множество. Одна из них в том, что российское машиностроение, включая сборочное, не может удовлетворить всех потребностей отрасли, а импорт сельхозтехники облагается довольно высокой пошлиной. Например, если комбайны «Ростсельмаша», по словам специалистов, вполне способны конкурировать по эффективности, цене и качеству с западными аналогами, то конкурентоспособных тракторов местного производства не найти. Тем не менее ввозные пошлины на тракторы после вступления в ВТО выросли на 15%. С учетом НДС и логистики эти тракторы российским сельхозпроизводителям обходятся в полтора раза дороже, чем их европейским конкурентам. Логика этого решения понятна: российские власти пытаются «продавить» западные компании (того же John Deere, к примеру) к размещению своих производственных линий на территории страны. Но пока власти ставят перед собой большие политические задачи, сельское хозяйство остается в загоне. «Решать проблемы машиностроительной отрасли за счет сельского хозяйства как минимум странно», — считает Павел Репников , директор Ассоциации дилеров сельхозтехники АСХОД. Более того, даже те программы, что рассчитаны на обновление парка за счет российской техники, не принимаются и не реализуются. Тимур Микая , руководитель департамента транспорта и специального машиностроения Минпромторга, в своем выступлении на конференции ИКАР «Где маржа 2013» рассказывал, что еще в 2011 году их министерство разработало программу обновления парка техники в сельском хозяйстве. Но в Минсельхозе ее почему-то исключили из общей госпрограммы. Уровень инвестиций в новую технику у нас гораздо ниже, чем в развитых сельхозстранах: рынок сельхозтехники в России в 2012 году составил 140 млрд рублей, это вдвое меньше, чем в Германии, и в 6–7 раз меньше, чем в США.
Как бороться с низкой доходностью
Вообще, уровень инвестиций в основной капитал в сельском хозяйстве за пятилетку не только не вырос на 62,9% (как было запланировано), но даже на 8,9% снизился. Причина понятна: при очень низкой доходности отрасли (средняя рентабельность — 4–5%) инвестиционная привлекательность ее слишком мала, то есть обновления технологий рынок не стимулирует. Государственная программа, в свою очередь, тоже не содержит механизмов, стимулирующих технологический прорыв. Госсредства направляются в основном на «поддержание штанов» закредитованных хозяйств. А уровень господдержки, заложенный в новой программе, еще ниже. В 2013 году он вдвое меньше, чем в 2012-м (оценка общественного совета при Минсельхозе), тогда как для роста требуются прямо противоположные решения. «Для расширенного воспроизводства уровень рентабельности должен быть не менее 25–27 процентов», — отмечает академик Ушачев. Исследования Зернового союза, анализирующие сравнительный уровень ценовой конъюнктуры и валовой урожай зерновых, показывают, что рост производства требует еще более высокой рентабельности — порядка 40%.
Последний раз подобный уровень доходности у зернопроизводителей наблюдался в 2007/08 сельхозгоду, благодаря чему сельхозпроизводители получили возможность вложить в технологический процесс больше средств. В результате на следующий год удалось собрать максимальный урожай зерновых — 108 млн тонн. Но чем это закончилось? Рынок был переполнен зерном: внутренние потребности страны составляют порядка 65 млн тонн, на экспорт вывезли всего около 22,5 млн тонн — и это, похоже, максимум, который мы сегодня в состоянии продать на мировом рынке, больше у нас вряд ли купят. Цены обвалились до трех рублей за килограмм, в некоторых случаях это не покрывало себестоимость. Несмотря на полные закрома, заработать не удалось, инвестиции просто остались в земле. «Сегодня ценовая конъюнктура пошоколадней, чем в 2008 году, но шансов, что заработанное сельхозпроизводитель вложит в землю, маловато: все научились на ошибках большого урожая, желающих закапывать свои инвестиции нет», — комментирует Аркадий Злочевский. И тут возникает еще одна проблема, мешающая перейти к развитию отрасли, — неумение властей управлять рисками в сельском хозяйстве. Опыт прошедшей пятилетки это ясно показывает. Для того чтобы инвестиции росли, инвесторы должны быть уверены, что вложенные средства вернутся, иначе в отрасли так и будут преобладать полуразвалившиеся хозяйства, рассчитывающие только на субсидии государства, поддерживающие минимальный уровень рентабельности и неспособные совершить технологический рывок.
Фото: Алексей Майшев
А на рывок сегодня способны лишь те хозяйства, которые уверены в своих рынках сбыта и сырья. Например, вертикально интегрированные холдинги вроде «Черкизовского», построившего собственные элеваторы, или уже упомянутого «Мордовского бекона», выращивающего собственные корма. Строительство вертикального холдинга сегодня практически единственный способ нивелировать риски качелей ценовой конъюнктуры. Об этом говорят и иностранные инвестфонды, включившиеся в волну развития свиноводства. Так, EdCapital Llc планирует заняться производством кормов для своих свиноферм, а AVG Capital Partners. — построить убойный и разделочный цеха с выходом на розницу.
Государство же никак не развивает механизмы, позволяющие бороться со столь резкими колебаниями ценовой конъюнктуры. Не было простимулировано строительство убойных цехов в промышленных масштабах, а их дефицит сегодня стал одной из причин падения цен на свинью в живом весе. Поддержка комбикормовых заводов вылилась в поддержку тех же холдингов, а не самостоятельных предприятий, в результате чего конкурентной кормовой индустрии не сложилось, что прямо влияет на показатели эффективности животноводства. В зерновой отрасли другие проблемы: до сих пор не отлажен механизм, который гарантировал бы выкуп государством с рынка всего лишнего зерна по цене, обеспечивающей минимальную доходность, с возможностью для владельца выкупить зерно из интервенционного фонда в случае роста рыночных цен. И сообщать закупочные цены на весь предъявленный к продаже объем (без ограничений) нужно заранее, до проведения посевной — так сельхозинвестор будет чувствовать себя подстрахованным в случае переизбытка урожая.
Айрат Хайруллин , президент «Союзмолока», совладелец крупнейшей компании по производству молока в стране «КВ-Агро», называет другой фактор, ограничивающий развитие зерновой отрасли: низкую обеспеченность элеваторными мощностями, что не позволяет делать складские запасы, достаточные для контроля цен на рынке. «Элеваторные мощности в нашей стране сегодня составляют всего около 38 миллионов тонн, зерносклады хозяйств вмещают около 25 миллионов, то есть суммарная емкость — около 63 миллионов тонн. Чтобы иметь инструмент, позволяющий удерживать цены на зерновом рынке от обвала, нам нужно в ближайшее же время построить элеваторов на 15 миллионов тонн как минимум», — считает Айрат Хайруллин.
Еще одна возможность влиять на затоваренность рынка — расширение экспортного канала сбыта зерна. Власти заявляют, что страна способна экспортировать 30 млн тонн зерна в год. Откуда взялась эта цифра? 2009 год показал, что мировой рынок не готов покупать у нас столько. Поиск новых стран-импортеров — это политическая задача, для решения которой есть ряд экономических рычагов, и все их нужно использовать. Но делать это тоже надо прямо сейчас, не дожидаясь рекордных урожаев и обвала цен.
