Федор Волков - Тайное становится явным

Американские и английские политики и военные договорились применить как можно скорее атомную бомбу против Японии на секретном совещании объединенного политического комитета по атомной энергии, состоявшемся в Пентагоне 4 июля 1945 г.[753]

Кто же присутствовал на этом совещании? Председательствовал военный министр США Генри Стимсон; здесь были члены комитета но атомной энергии Ц. Хоу, Ванневер Буш, глава «Манхэттенского проекта» генерал-майор Лесли Гроувз.

Англию представляли фельдмаршал Генри Вильсон, посол в Вашингтоне лорд Галифакс, Джеймс Чадвик — главный советник английского правительства по проблемам атомной энергии и Джеффри Гаррисон — ответственный сотрудник Форин-офис.

На совещании обсуждалось, как сообщить главе Советского правительства о появлении атомного оружия и решении использовать его. Деятели Вашингтона и Лондона рассматривали скорое применение этого оружия как фактор давления на Советский Союз, стремились «поразить СССР колоссальной мощью Америки». Но они, разумеется, мотивировали этот варварский акт необходимостью сокращения сроков войны и «спасения жизней как друзей, так и врагов». Великое зло выдавалось за добро.

Атомная бомба положила начало «атомной дипломатии», атомного шантажа, ставших главным средством в арсенале «холодной войны», признаки которой обозначились уже к концу второй мировой войны.

23 июля 1945 г. из США были получены сведения, что первая атомная бомба будет готова для применения в начале августа[754].

В ходе войны западные союзники, как уже свидетельствовали приведенные ранее факты, неоднократно нарушали свои обязательства в отношении СССР по вопросу открытия второго фронта, подрывали единство действий многочисленными попытками сепаратных переговоров с гитлеровской Германией. К концу войны политика Англии и США в отношении Советского Союза становится все более противоречащей союзническим обязательствам и договорам, решениям Тегеранской и Крымской конференций. В Лондоне и Вашингтоне по мере приближения победы полагали: необходимость союза с Советской страной отпадает, поскольку главный враг — фашистская Германия, представлявшая смертельную угрозу Англии и США, повержена.

Двойная игра английских и американских политиков к концу мировой войны вырисовывалась все более рельефно. На словах восхищаясь «великолепными победами Красной Армии», решившей «участь германского милитаризма», называя себя «искренним другом России»[755], Черчилль и его единомышленник Трумэн, поселившийся в Белом доме после кончины Ф. Д. Рузвельта, в то же время считали, что не Германия, а Советская Россия становится главной угрозой Англии и США.

Некоторые английские газеты, явно с подачи «сверху», поднимали тему о том, что теперь нужна «борьба с Советским Союзом, какая велась с гитлеровской Германией»[756].

Еще до окончания войны с фашистской Германией Черчилль разрабатывал детальный план стратегии и тактики в отношении Советской страны. В этом плане не было ничего необычного, неожиданного, если иметь в виду его заявление в начале нападения Германии на СССР о своей ненависти к коммунизму, его саботаж открытия второго фронта, «балканскую стратегию» и другие планы. Общая военно-стратегическая и политическая платформа Черчилля, поддержанная Трумэном, была сформулирована им в конце войны следующим образом:

«Во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для свободного мира;

во-вторых, надо немедленно создать новый фронт против ее стремительного продвижения;

в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на Восток;

в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий — Берлин;

в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важнейшее значение;

в-шестых, Вена, и по существу вся Австрия, должна управляться западными державами, по крайней мере на равной основе с русскими Советами.

…Наконец — и это главное — урегулирование между Западом и Востоком по всем основным вопросам, касающимся Европы, должно быть достигнуто до того, как армии демократии уйдут или западные союзники уступят какую-либо часть германской территории, которую они завоевали»[757].

Нужно было быть Черчиллем, чтобы так заявлять о своем союзнике по общей борьбе, стране, спасшей английский народ от гитлеровского нашествия, когда, по словам британского премьера, «наша жизнь и само наше существование висели на волоске».

«Этот удручающий текст, — писал Дзелепи, — знаменовал новое направление, которое Черчилль очень хотел придать войне. Герой „санитарного кордона“ вновь оказался на переднем крае антикоммунизма»[758].

Черчилль, Трумэн и их единомышленники открыто ратовали за переход от политики сотрудничества к политике силы, диктата, «постоянного давления на русских»[759], политике, принесшей столько горького разочарования народам, надеявшимся на то, что победа над нацизмом принесет им мирную и благополучную жизнь.

Вопреки решениям Крымской конференции о сроках, размерах и координации мощных ударов по Германии Черчиллем и английским командованием вновь неоднократно выдвигалась идея занятия Берлина и других важнейших стратегических районов в Центральной Германии до того, как туда войдет Красная Армия. Хотя на конференции в Крыму были установлены границы будущих зон оккупации Германии, Черчилль в письме Эйзенхауэру от 31 марта 1945 г. предлагал англо-американским войскам нарушить это соглашение, «перейти Эльбу и продвинуться как можно дальше на восток»: на Берлин или на линию Лейпциг — Дрезден, с тем чтобы использовать это продвижение для политического торга с СССР[760].

Наиболее явно отход Англии и США от политики сотрудничества с СССР выразился в новых попытках заключения сепаратного мира с Германией. Такие попытки предпринимались Англией и США еще в 1941–1944 гг. Операция «Кроссворд» — так был зашифрован очередной план сепаратного сговора с фашистами — была предпринята Англией и США в начале 1945 г. В феврале 1945 г. генерал Карл Вольф, командующий немецкими войсками СС в Италии, установил контакт с американской разведкой в Швейцарии. 8 марта Вольф появился в Цюрихе, где встретился с руководителем разведки США в Швейцарии Алленом Даллесом.

В середине марта английский и американский начальники штабов в Казерте — представители ставки фельдмаршала Александера — генералы Эйри и Лемнитцер тайно отправились в Швейцарию. В Берне 12 марта состоялась их встреча с генералом Вольфом. Речь шла о капитуляции армии Кессельринга в Италии перед США и Англией[761].

Когда Советскому правительству стало известно об этих секретных переговорах за спиной союзника, нарком иностранных дел сообщил английскому послу в Москве Арчибальду Керру о желании Советского правительства принять участие в переговорах. Однако посол в письме, посланном 15 марта, сообщил, что представители Александера уже находятся секретно в Берне. Как будто это мешало присоединиться советским представителям! Из письма вытекало: английское правительство отказывает представителям советского командования в праве на участие в переговорах в Берне. К подобному решению присоединились и США[762].

Такая позиция противоречила духу союзнических отношений. Поэтому 16 марта нарком иностранных дел СССР направил английскому послу в Москве письмо, в котором указывал, что отказ английского правительства в праве на участие советских представителей в переговорах в Берне для Советского правительства явился неожиданным и совершенно непонятным с точки зрения союзных отношений между СССР и Англией.

«Ввиду этого Советское правительство считает невозможным дать свое согласие на переговоры британских и американских представителей с представителями германского командующего в Берне и настаивает на том, чтобы уже начатые переговоры в Берне были прекращены». Советское правительство требовало, чтобы впредь была исключена возможность ведения сепаратных переговоров одной или двух союзных держав с немецкими представителями без участия третьей союзной державы[763].

Политики Англии и США в явном противоречии с истиной пытались отрицать факт ведения сепаратных переговоров с немцами, изображая эту попытку сговора как «проверку полномочий генерала Вольфа» или «предварительную встречу»[764].

Советское правительство отвергло эту версию и решительно заявило Англии и США: «В Берне в течение двух недель за спиной Советского Союза, несущего на себе основную тяжесть войны против Германии, ведутся переговоры между представителями германского военного командования, с одной стороны, и представителями английского и американского командования — с другой. Советское правительство считает это совершенно недопустимым».