Юрий Трубин - Листая страшные страницы

Мы не зря сделали это отступление в разговоре о кадрах и репрессиях, и скоро станет ясно, почему.

Итак, первое их направление было попросту связано с мобилизацией бесплатных трудовых ресурсов, второе — с уничтожением палачей, а третье — с защитой и кристаллизацией высшего государственного авторитета. И во втором, и в третьем случае, конечно же, уничтожались кадры. Однако какие?

Вести допросы — дело совсем нехитрое, «заплечным делам» выучиваются быстро.

Работники верхнего управленческого звена в сверхцентрализованной и находящейся под личным контролем диктатора системе — тоже не очень большая ценность. И именно к этим категориям относится другая известная фраза: «У нас незаменимых нет». Могут возразить: но ведь представители науки тоже сидели в лагерях в тридцатые годы?

Сидели. Но в процентном отношении представители этой прослойки пострадали очень незначительно. Причем чаще попадали туда за тот научный нестандарт, который грозил основным идеологическим принципам времени, то есть, в конечном счете, самой политической системе. Так, например, случилось с известным генетиком Николаем Ивановичем Вавиловым. И не потому, что генетика была «публичной девкой буржуазии». Генетический принцип наследственной устойчивости в природе слишком противоречил главной коммунистической идее о возможности полного переустройства жизни. Но если этого нельзя сделать в природе, которая наследует, в том числе, недостатки, то что же говорить о главном ее продукте, о человеке?

Уничтожив Николая Вавилова, Сталин не только не тронул его младшего брата, выдающегося физика Сергея, но и сделал его через некоторое время Президентом Академии наук СССР. Это притом, что отец братьев Вавиловых, после семнадцатого года уехал в Англию и, занимаясь там торговыми делами, все еще доживал свой век.

Чижевский утверждал зависимость происходящего на земле от активности солнца и этим тоже ограничивал мысль об исключительных способностях правильно построенного общества зависеть только от себя самого.

В свое время Ленин выставил из России большую группу ученых. (И не только одних философов). Но сделал это не потому, что считал их подпольными контрреволюционерами, как это принято ему приписывать[5], а потому что идейное влияние этих людей в своих науках, непременно переросло бы только профессиональные рамки и вступило бы (без всякого желания самих ученых) в борьбу с коммунистическим мировоззрением. Личных обид тут ни у Ленина, ни у Сталина не было, и силу репрессируемых ими интеллектуалов они хорошо понимали. Однако последние очень помешали бы строить то, что хотелось построить. И ради этой цели интеллектуалами жертвовали.

Сейчас, когда российские реформаторы говорят про голодающую науку, что это «жертва вынужденная и временная», очень странными выглядят их нападки на Ленина или Сталина, которые пытались делать то же самое, и ради того же самого — замены одного общества другим, на их вкус более прогрессивным. Однако Сталин уничтожал сравнительно немногих интеллигентов, создавая элитарные условия остальным, так как прекрасно понимал важнейшую государственную роль настоящих профессионалов.

Впрочем, мы здесь рассматриваем не правоту тех или иных исторических решений, а нечто совсем другое.

По поводу уничтожения военных кадров, которое шло по инерции даже в первый месяц войны, существуют две основные гипотезы.

Первая — это шизофреническое состояние Сталина. Ее мы уже отбросили как крайне несостоятельную.

Вторая — заброшенная нам, тонко разработанная немецкой разведкой «деза». То есть фальшивые материалы, свидетельствующие о сотрудничестве наших военных с Третьим Рейхом.

Действительно, такая «деза» была заброшена, и о ней мы сейчас расскажем. Однако сразу же возникает вопрос: неужели немцы были такими идиотами, что рассчитывали скомпрометировать подобным способом сразу всю военную верхушку? Что же это за тотальный сговор, объединяющий самых разных, причем по своему положению очень самостоятельных людей: Тухачевского, Уборевича, Мерецкова[6], крупных штабных работников, командующих флотами и т. д.?

Огромным успехом любой разведывательной службы считается устранение хотя бы одного из сильных военных руководителей. Понятно, что при этом «летит» и его близкое окружение, которому тоже перестают доверять. Мировая военная история знает всего несколько таких сильных примеров и, разумеется, не зафиксировала случаев, когда кому-нибудь пришла бы в голову мысль скомпрометировать в глазах главы государства всю военно-командную элиту. К тому же, каждый разведчик знает, что любой самый тонкий прием хорош лишь в единичном исполнении, и будучи растиражирован, выдает себя с головой.

«Деза» была заброшена в отношении одного лишь Тухачевского. И сработана была без большой уверенности на успех. Помог случай.

Германская контрразведка выявила в своем Генштабе крупного чешского агента. Разоблачать и арестовывать не стали, а сделали так, чтобы он «случайно» познакомился с липовыми данными на Тухачевского, как сотрудника немецких спецслужб.

Верно рассчитали, что чешский президент Бенеш, получив такую информацию, передаст ее Сталину.

Строго говоря, эта «деза» не должна была сработать уже потому, что даже данным союзных разведок никогда не доверяют вполне. А чешская разведка в тот период вообще таковой не являлась.

Поэтому попытки наших и зарубежных историков объяснять уничтожение советской военной элиты указанным способом критики не выдерживают. И «деза» на Тухачевского в действительности никакой принципиальной роли не сыграла. Он был уничтожен в общем потоке, и по совершенно другим причинам.

Репрессии военно-командного состава в конце тридцатых годов не укладываются ни в какие рамки сталинской психологии и не подчиняются логике прочих репрессий. Мы недаром говорили об в общем-то очень внимательном отношении Вождя к творческой интеллигенции. Военный специалист созревает и формируется почти также медленно, как человек науки. И военный талант так же редок, как талант настоящего математика или физика. Крупный военный руководитель, опять же как в искусстве или науке, создает вокруг себя целую школу специалистов. Уничтожив военных специалистов, государство остается голым.

Тем не менее, это произошло. И осуществлялось как раз тогда, когда германская армия укреплялась и оттачивалась.

Мистика? Вот именно. Точнее, оккультизм.

О нем мы подробно расскажем несколько позже, чтобы не отрываться сейчас от темы.

Глава V. Разгадка «безумия» Сталина

В тридцатые годы наша отечественная разведслужба вела наблюдение за всеми иностранцами и за германским посольством, в том числе.

Разумеется, личное имущество дипломатов, как и любые грузы посольского назначения, не проверялись. Хотя, что касается последних, количество поступающих контейнеров и их вес фиксировались и находили свое отражение в отчетах НКВД. В частности, и сейчас, покопавшись в архивах Лубянки, можно найти данные о том, что весной 1936 года германское посольство получало большие грузы.

Вообще говоря, согласно международным нормам, посольство-получатель не обязано сообщать, что именно оно для себя ввозит. Но если случается нечто, выходящее за обычные рамки, считается тактичным дать местным властям соответствующие объяснения.

И секретарь германского посольства любезно разъяснил, что ввозится различная литература, предназначенная для проживающих в России этнических немцев, Поволжских, прежде всего. Литература не политическая, и даже не речи Фюрера, а художественная и учебная, дабы дети не забывали родной язык, и чтобы он вообще не искажался вдали от родины. Поэтому, немало и классики.

Однако в отчете уполномоченного НКВД среди описания количественных показателей грузов проскальзывает и такая характеристика: на каждом контейнере на русском и немецком языке стояла надпись «Не кантовать!»

На это тогда не обратили внимания. Хотя, почему, вдруг, нельзя кантовать контейнеры с плотно уложенными в них пачками книг? Но внимания не обратили, тем более, что немцы народ педантичный и кантовать вообще ничего не любят.

Книги, конечно, тяжелая штука, но когда много позже мы сделали элементарные расчеты — сопоставили габариты грузов и их вес — книги никак не получались. Слишком сильно не дотягивали.

А 19 июня 1941 г. (примерно за два дня до начала войны) германское посольство погрузило и успело вывезти из СССР несколько контейнеров с близкими весовыми параметрами. Вывезли меньше, чем ввезли, но при осмотре посольства, нашли потом непонятного назначения металлокаркасные конструкции, то есть, вывезена была только начинка.