Юрий Трубин - Листая страшные страницы

ЛИСТАЯ СТРАШНЫЕ СТРАНИЦЫ

Должен предупредить — эта работа «кусается». Статистически три четверти читавших воспринимают ее с большим интересом и без последствий. Одна четверть либо бросает не дочитав, либо говорит потом о ней с отвращением не умея объяснить — отчего.

Глава I. Начала дьяволиады

В середине 90-х годов в Москве появились многим известные книги Григория Климова: «Протоколы советских мудрецов», «Красная каббала» и еще что-то. Книги по своему содержанию очень своеобразные и на вкус некоторой части публики не очень серьезные. Тем не менее, не только популярность этих книг, но и предстоящая тема нашего разговора заставляет на них остановиться.

Суть утверждений Климова, если коротко, состоит в следующем.

При Иосифе Сталине существовало тайное управление в НКВД, изучавшее оккультизм, магию, а более всего — всякую чертовщину. Но не с точки зрения научной или исторической критики этих бессмысленных (в понятиях марксизма) попыток выйти за пределы реальности, а подходя к ним именно как к явлениям самой реальности.

По Климову, который часто ссылается (иногда точно, иногда не очень) на мнения западноевропейских специалистов, в том числе деятелей римско-католической церкви, часть человечества попросту охвачена дьявольской силой в натуральном ее выражении. И если не при прямом понимании соответствующими людьми своей дьявольской принадлежности, то при, по крайней мере, ощущении к ней сопричастности.

Трудно утверждать, является ли Климов зоологическим антисемитом, то есть человеком, не любящим евреев на физиологическом уровне (как некоторые, например, не любят и никогда не заведут у себя дома кошку). Однако главными носителями дьявольского сосредоточия у него оказались именно евреи. Аргументация, помимо того, чего мы еще коснемся, состоит в процентном указании состоявших в ЧК людей этой национальности. Следовательно, заключает Климов, патологическая, в принципе не человеческая жестокость — их природная черта.

Вывод подобного рода можно с разных сторон оспорить, однако мы укажем лишь общее направление для возражений.

Процент действительно был велик. Но после разгона в 1918 г. Учредительного собрания, русская интеллигенция и многочисленная партия эсеров стали оппозицией новой власти, и среди грамотных людей (остро тогда для аппаратной системы необходимых) оказалось большое число евреев. Людей, которые не имели до 17-го года ни прав на свободный выбор профессии (ограничение на поступление в университеты), ни прав свободного передвижения (черта оседлости). И гнали они, боясь возврата к прошлому, поэтому революцию дальше. Здесь дело не в количестве евреев, участвовавших в самой революции, а в том, сколько их оказалось наверху из-за освободившихся вакансий.

Теперь по части самой жестокости.

Однажды я провел своеобразный анонимный опрос среди своих знакомых, в том числе работников советского КГБ.

Не отвергая ни в коей мере художественных достоинств Шолоховского «Тихого Дона», я никогда не мог отделаться от ощущения глубоко чуждого описанного там мира, даже сравнительно с тем малопривлекательным, в котором я жил и живу. Звериность, вот что меня задевало.

И где-то в начале 80-х я предложил двадцати человекам бумажки, чтобы поставить крестик перед одним из следующих трех пунктов.

Вы предпочли бы:

1) 3 года жизни среди героев «Тихого Дона»;

2) или 1 год усиленного режима современных мест заключения;

3) не могу выбрать.

Результаты подтвердили мои подозрения: 30 % предпочли год лагерей, 70 % не сумели определиться. «Тихий Дон» не выбрал никто!

Правильно. Потому что, если честно вспоминать событийность романа, сопровождающую главную линию любви Григория и Аксиньи, это непреходящая череда жестокостей и безобразий: драки и смертоубийства женатых и холостых (на православный праздник, между прочим); изнасилование отцом собственной дочери и его последующее убийство семейством; драки (снова вплоть до убийства) с приехавшими на мельницу мирными хохлами; активное сексуальное домогательство братом родной сестры; равнодушное (если не с удовольствием) убийство пленных на войне; изнасилование казаками в несколько десятков человек польской девушки…

Хватит. Хотя список весьма не полный.

Потом все это вкатилось в революцию и вело себя точно так же, если не хуже. И где там евреи?

«А они, в чекистских и комиссарских куртках, все это поддерживали», — возражает Климов.

Глупости. Ни один нормально воспитанный ребенок не бросит по предложению взрослого хулигана снежок в чужое окно. Не обидит ни собаку, ни кошку. Гадости нужно уже иметь в себе, чтобы кто-то мог их потом активизировать или поддерживать.

Мало крови!

Теперь неплохо посмотреть и на самого автора.

1966 г. Процесс над Даниэлем и Синявским.

Это не только литераторы. Первый — заслуженный фронтовик с наградами и ранениями. Второй — принципиальный, не подстраивающийся ни под кого человек. Доказавший это в 90-х годах гневными выступлениями против реформ, ведущих к разорению страны и народа.

У КПСС не было недостатка в холуйствующих угодниках, а что касается писательской среды, тем более. Но роль эта отводилась бесталанным, только еще вверх пробивавшимся. Маститые в основном брезговали. Но не Шолохов. Когда писатели осуждали своих тех коллег, вылез и, по сути, потребовал для них смертной казни.

Кто-то скажет, что он делал это искренно. Еще хуже. Мало, значит, ему было жертв и в собственной биографии, и в собственной литературе.

Нам этот пример важен не для того, чтобы проголосовать за кого-то или против кого-то, но показать, что для обнаружения черной силы, не всегда нужно заглядывать за чужой забор.

Впрочем, это еще не черная сила, а только ее всполохи.

Подробная же речь о ней самой впереди.

Однако вернемся к Климову.

Характеризуя дьявола, Климов постоянно и, надо сказать, очень ловко уходит от вопроса — существует ли дьявол как таковой? Не в образе шерстяного существа с рогами, разумеется, а как живая действующая личность? Вместо этого он неоднократно перечисляет признаки дьявола. И среди них находит, не понимая этого до конца, два очень точных и самых главных.

Первый: дьявол — нивелировщик. Он стремится все сложное разложить на простое. Он в принципе, в главной своей задаче, не конструктор, а тормоз.

И второй: дьявол везде есть… и его нигде нет.

Первый признак является основной характеристикой дьявольских действий в этом мире. Второй — его в этом мире способа существования.

Понятно, что и то и другое требует специального объяснения. Попытаемся сделать некоторые шаги в этом направлении.

По сути дела дьяволиада является лишь отдельным вопросом гораздо более широкой темы: зла и добра. Темы не только слабо еще проработанной, но и сознательно искажаемой, поскольку зло всячески препятствует своим разоблачениям.

Обычный философский туман наводится тем, что зло и добро с самого начала объявляются как бы взаимно уравновешивающими и находящимися в «режиме единства». То есть закладывается ошибочная мысль об объективной необходимости и даже желательности того и другого. При этом в научной среде в качестве подтверждения данного тезиса активно используются известные всем и ничего не говорящие по сути модели мира типа инь-ян, закон единства и борьбы противоположностей, детски умалчивающий, о каком же собственно «единстве» идет в нем речь и т. п. В религиях часто оперируют принципиально неверным утверждением: «Все от Бога». А социальная демагогия постоянно манипулирует фразой «Мы сами во всем виноваты» и уклоняется от разъяснений по поводу этого странного органона — «Мы».

Нужно сказать, что на эти удочки на протяжении человеческой истории попадались даже очень умные люди. Достаточно вспомнить хотя бы нашего Достоевского, устраивавшего истерики на тему замученных младенцев. Поскольку (по его искреннему заблуждению) «все от Бога», значит, и гадости вытекают отсюда же.

Немалое число известных всему миру философов скатилось к мысли, что зла, как такового, попросту нет, поскольку строение мира «основано на всеединстве».

Но кто им это сказал? Мир всеедин лишь в смысле всяческого в нем присутствия. Но это вовсе не значит, что между присутствующими в нем сторонами было когда-то первоначально заключено соглашение о сотрудничестве или хотя бы о мирном сосуществовании.

В разговоре о Божественном управлении миром великий славянский мыслитель Григорий Сковорода однажды провел чрезвычайно простое и очень точное сравнение.