Сергей Сеничев - Диагноз: гений. Комментарии к общеизвестному
С другой стороны, мы вроде бы только что убедились, что не бывает сумм, каких не смог бы растранжирить даже самый обласканный фортуной художник. Здесь же всё наоборот: Тициан, не сумевший превзойти в обожании роскоши одного лишь Рафаэля, только богател год от года. К финалу жизни он владел несчетными поместьями, виллами, домами. И пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение финансовому благополучию этого титана Возрождения, мы натыкаемся на коротенькое, но всё объясняющее упоминаньице: финансовые дела художник вел при помощи немецкого банкирского дома Фуггеров. Всё верно: он умел зарабатывать, а сохранение и преумножение доходов благоразумно перепоручал профессионалам.
И всё-таки эта история выглядела бы слишком сусальной, не венчай её поистине плачевный финал: бездарному и непутевому старшему сыну живописца — Помпонио — хватило нескольких лет, чтобы промотать отцово состояние впрах…
Природа не только отдыхает на детях гениев — зачастую именно их руками она квитается с некоторыми из великих отцов за перерасход везучести. Хотя бы и посмертно…
И давайте обратимся к языку цифр, задающих атмосферу эпохи и проясняющему механизм ценообразования шедевров. Минимальная потребительская корзина для семьи из четырех человек исчислялась в ту благословенную пору 30 флоринами в год. Ровно столько, например, получил за «Коронование Богоматери» маститый уже Сандро БОТТИЧЕЛЛИ.
Вазари уточнял: «…зарабатывал он много, но всё у него шло прахом, так как хозяйствовал плохо и был беспечен… в конце концов обеднел настолько, что если бы не поклонники его таланта, мог бы умереть с голоду».
С учетом расходов на краски «Коронование» оценивалось в 100 флоринов — цена недорогого дома (приличный тянул на 300–400)… Сотку земли можно было приобрести флоринов за 6–7. Кафтан стоил от 45 до 100 золотых (кафтаны разные бывают). Хорошая верховая лошадь — 70–80.
За каждую фреску на стенах Сикстинской капеллы мастера получали по 250 флоринов, из которых почти половина уходила на краски и прочие текущие расходы. Поэтому гоняться за штучными заказами считалось делом хлопотным. Практичнее было сидеть на твердом окладе.
Некоторым удавалось…
Вроде бы по горло заваленный работой в родной Падуе МАНТЕНЬЯ согласился-таки (три года торговался) перебраться в Мантую, правитель которой маркиз Луиджи Гонзага пожаловал ему 600 флоринов годовых, жилье и обеспечение дровами с зерном. Это было очень выгодное предложение. Художник переехал и вскоре имел достаточно средств на постройку дома по собственному проекту и покупку солидного земельного участка. Поначалу зарплаты (к которой добавились щедрые премиальные и всевозможные подарки — возведение в рыцарское достоинство, например) ему хватало даже на коллекционирование дорогущих антиков. Но нужды семьи росли и росли. И вскоре, чтобы обеспечить приличное приданое дочери, художнику пришлось продать свой дом-конфетку. Не радовали и помощники-сыновья — одного из них вскоре даже выгнали из Мантуи «за тяжкие провинности». Последние месяцы жизни Мантеньи были наполнены «работой, болезнями и попыткой вырваться из петли долгов»…
ДОНАТЕЛЛО за конную статую кондотьера Гаттамелаты было уплачено 1650 дукатов (примерно 65 тысяч теперешних долларов США). А за бронзовые «Райские двери» флорентийского баптистерия — 1135 (соответственно, 45 тысяч; правда, это уже с учетом материала и отливки). То есть, даже из чисто финансовых соображений вытекает, что не из последних ваятелей Данателло был. Однако если верить его декларации о доходах за 1427 год (а налоги и тогда собирали), в наличии у скульптора имелся всего ОДИН флорин. Плюс 7 флоринов на подходе (заказчики задолжали 210, он сам разным людям — 203). Документ гласил, что собственности у Данателло нет (исключение — инструменты стоимостью 30 флоринов, да и теми владеет на паях с партнером; ну и всякая мелочевка бытового характера), что арендует дом за 15 флоринов в год, содержит на иждивении старушку-мать, вдову-сестру и ее малолетнего сына…
У наставника Леонардо ВЕРОККЬО, согласно декларации 1457 года, одни долги и никаких заказов. Меж тем он уже называется себя ювелиром… Из чего понятно, что скрывать доходы было нормальной практикой и в те стародавние времена. Если, конечно, эти двое не оказались единственными в цеху лукавцами…
Всего в 150 римских дукатов (чуть больше 6000 нынешних баксов, а по тем временам — стоимость пары лошадей) была оценена «Пьета Ронданини» МИКЕЛАНДЖЕЛО. Пусть и незавершенная. Что очень не много, учитывая, что трудился он над ней все последние двенадцать лет…
О Буонаротти ходили слухи как о человеке небогатом. Говорили, что разъезжая по городам — а разъезжал этот величайший из тогдашних, грубо говоря, передвижников много — он брал себе и парочке подмастерьев один гостиничный номер с одной на всех кроватью. Что породило кочевавшие из века в век сомнения насчет его ориентации. С сексуальными предпочтениями героев мы будем разбираться отдельным чередом, пока же заметим, что постель с учениками Микеланджело делил, скорее всего, из соображений экономии средств — многие современники открыто обвиняли маэстро в скупости. Отец, например, очень переживал, что равнодушный к роскоши сын ведет до того непрезентабельную жизнь, что его и уважать-то никто не будет. «Всегда небрежно одетый, перемазанный красками и осыпанный мраморной крошкой», он всю жизнь жаловался на жуткие убытки и недоимки и — как пишут одни — обычно отказывал просящим о помощи, не делая исключения даже для родных. Другие же утверждают, что наш герой был напротив как никто щедр: «бездарным братьям купил земли и мастерские, племяннице преподнес в приданое поместье». Вазари, который чуть не всех гениев средневековья знал лично, и о каждом мемуаров понаписал, оправдывался: не был Микеланджело скрягой, раз даже подарил кому-то из учеников две тысячи скудо — вот просто так, из жалости, что после его смерти тому придется искать себе нового хозяина…
Две тысячи скудо (они же дукаты) — это действительно очень много. Это больше гонорара того же Донателло за памятник кондотьеру. Но в том-то и дело, что кто-кто, а Буонаротти мог позволить себе такой жест…
Рассказывают, что в жилище умершего Микеланджело обнаружили лишь стул, табуретку, кровать и мольберт. Да, соглашается американский искусствовед Рэб Хэтвильд — плюс сундук с золотом, которого хватило бы на покупку любого из дворцов Вечного города… Прокорпевший над бухгалтерией Буонаротти восемь долгих лет, он доказывает, что тот умер, оставив после себя ДЕСЯТКИ МИЛЛИОНОВ долларов. А, стало быть, был не просто миллионером, но и вообще самым богатым художником в истории человечества.
Столько, сколько платили Микеланджело, не платили больше никому и никогда. Вот несколько примеров…
Работая над библиотекой Лауренциана (первой публичной библиотекой Западной Европы) он получал содержание в 15000 скудо (600 тысяч долларов в год)… Сорок три тысячи, из которых двадцать пять ушло на краски, выплатил ему за Сикстинский плафон Юлий II. Что называется — в одни руки, ибо расписал потолок в одиночку, без помощи даже подмастерьев. А это, как ни крути, еще минимум 720 тысяч баксов. И это без учета разовых подачек по полтыщи дукатов — типа той, которую понтифик послал художнику после того как в сердцах «поколотил его палкой» за нерасторопность в работе… Шестнадцать тысяч золотых монет выложил папа за так и не достроенную гробницу. Хэтвильд утверждает, что её проектная стоимость зашкаливала за 10 миллионов долларов. Пусть даже и с учетом цен на каррарский мрамор, который наш герой выбирал и приобретал лично — это сумасшедшие деньги…
Помимо этого папы «эпохи Микеланджело» (Юлий II, Климент VII и Павел III известны лишь тем, что пользовались его услугами) одаривали скульптора должностями, суть которых сводилась исключительно к регулярному получению денег. Известно, например, что Буонаротти было пожаловано право взимать плату с паромных переправ через реки. Кроме того, он постоянно вел торговые операции — в основном с недвижимостью. Достоверно известно, что на протяжении многих лет Микеланджело активно скупал земли. Из документа, датированного 1534 годом, следует, что к тому времени «художник владел шестью домами и семью поместьями во Флоренции, Сеттиньяно, Ровеццано, Сан-Стефано-де-Поццолатико, Страделло и других городах, не говоря уже о собственности в Риме»…
И все-таки главным источником его доходов было творчество. Рассказывают, что Микеланджело подряжался сделать ВЧЕТВЕРО против того, что было по силам человеку. И брал за это баснословные авансы — ВСЕГДА авансы, которых частенько не отрабатывал. По причине, как пишут, своего то и дело «печального настроения»…
Сколько-то внятного объяснения постоянным бегствам художника из одного конца Италии в другой нет и по сей день. Обычно говорится об унаследованном им от отца бреде навязчивых состояний, о параноидном стремлении видеть во всех и каждом врагов, готовящих западни и о порождаемых всем этим депрессиях, мешавших титану завершать начатое… Спорить не станем: звучит по-своему логично. Но если всего на минуту поменять телегу с лошадью местами, получается совсем иная картинка. Не разумней ли предположить, что, не успевая отработать понабранных авансов, г-н Микеланджело и впадал то и дело в меланхолические ступоры, которые мчали его за тридевять земель, подальше от неприятностей и объяснений с разгневанными заказчиками — теми самыми «врагами и недоброжелателями» — к новым: еще доверчивым и готовым авансировать первого среди лучших.
