Сергей Кремлёв - Зачем убили Сталина?
В СССР эксплуататорские классы давно разбиты и ликвидированы, но еще сохранились пережитки буржуазной идеологии, пережитки частнособственнической психологии и морали – сохранились носители буржуазных взглядов и буржуазной морали – живые люди… Именно эти скрытые враги, поддерживаемые империалистическим миром, будут вредить и впредь…»
Сталин знал больше, чем те, кто готовил проект передовицы, и два последних ее абзаца выглядели после правки Сталина так, что выявлялись не только «заокеанские» – как было первоначально в проекте, но и английские связи внутренних врагов СССР. Сталин же дописал и конец передовой. И она в окончательном виде заканчивалась следующими словами:
«Что касается вдохновителей этих наймитов и убийц, то они могут быть уверены, что возмездие не забудет о них, найдет дорогу к ним, чтобы сказать им свое веское слово.
Все это верно, конечно. Но верно и то, что, кроме этих врагов, есть еще у нас один враг – ротозейство наших людей. Можно не сомневаться, что пока есть у нас ротозейство, будет и вредительство. Следовательно, чтобы ликвидировать вредительство, нужно покончить с ротозейством в наших рядах».
Итак, Сталин предостерегал друзей, то есть советский народ, и предупреждал врагов – не только внутренних, но и внешних. Его слова о том, что возмездие не забудет о вдохновителях наймитов и убийц и найдет дорогу к ним, можно было понимать по-всякому, но с учетом того, что они принадлежали Сталину, это была не пустая угроза.
После этого не приходится удивляться, что жить Сталину оставалось менее восьми недель.
ОДНАКО, если судить по дальнейшему ходу событий, раскрытие преступных действий и замыслов «кремлевских» врачей давало лишь часть общей картины и, пожалуй, не самую существенную. Ведь наиболее важным – не только для следствия, но и по сути, был вопрос о том, кто был вдохновителем врачей? Вряд ли они шли на такие серьезные прегрешения просто по своей инициативе.
То, что «верхушка» ЛСУК имела преступные задачи, вряд ли можно отрицать, подходя к ситуации объективно. Но кто эти задачи ей ставил? В передовице «Правды» были указаны лишь внешние вдохновители и «патроны»: американская и английская разведки, «Джойнт», «воротилы США» и их английские «младшие партнеры», «англо-американские поджигатели войны» и даже «рабовладельцы-людоеды из США и Англии». Последнее определение было прямо вписано Сталиным вместо первоначально бывшего в проекте статьи: «кровопийцы и человеконенавистники с Уолл-стрита». Сталин же после слов «…продавшихся за доллары» дополнительно вписал «и стерлинги». И эти настойчивые указания Сталина на англичан доказывали, что Сталин понимал: тайные связи из СССР тянутся не только на Уолл-стрит, к Рокфеллерам, но и в Лондон, в Сити, к Ротшильдам и другим давним «хозяевам мира», не склонным к рекламе и тем более к саморекламе.
Однако у «врачей» не могло не быть и внутренних вдохновителей, и вот это было, пожалуй, даже серьезнее. Причем важнейшим оказывался вопрос – мог ли находиться в их числе кто-то из давних и близких соратников Сталина?
Ученик профессора Плетнева В.Б. Егоров, бывший дворянин, а к началу 50-х годов профессор-консультант центральной клиники Лечсанупра Кремля, еще в конце 1949 года на одном из семейных торжеств заявил: «Вот скоро умрет Сталин, а все остальные руководители передерутся в борьбе за власть. Тогда вмешаются иностранцы, и мы с вами еще увидим на московском престоле царем Кирилла Владимировича Романова».
Еще ранее, держа в руках газету с отчетом о торжественном заседании в Большом театре по случаю 70-летнего юбилея Сталина, он посетовал: «Жаль, во время заседания не сбросили бомбу. Были бы уничтожены глава правительства и все правительство. Тогда жить стало бы легче».
Однако профессорское ли дело – бомбы кидать, если в мире существуют менее громкие и очевидные, но не менее, а даже более эффективные, чем бомбы, средства для устранения глав правительств?
К тому же, хотя арестованные «светила» Лечсанупра Кремля и были по уши в грязных действиях, не они ведь одни имели свободный доступ к главе правительства. Их арест кое-кому был даже удобен – он отвлекал внимание от других вариантов убийства Сталина и облегчал действия уже другим злоумышляющим против него.
Сталин уже не верил врачам, но это не значит, что он не верил уже вообще ни одному человеку. А ведь злоумышлять против Сталина было кому и кроме кремлевских врачей.
По самым разным причинам.
Глава двенадцатая
ЗИМА 1952/53 ГОДА… ЧЕГО БОЯЛСЯ ХРУЩЕВ…
…2. Как разъяснить рабочим, чем вызвано повышение цен? (Тула)
…23. Почему на рынках не вводятся твердые цены? (Рига)
…53. Будут ли сокращены штаты служащих, желательно сократить на 40%? (Саратов)
…56. Как надо отвечать рабочим: если спросят, почему помогаем хлебом Франции, Польше и Финляндии, а сами повышаем цены на хлеб?…
Из сводки вопросов, задаваемых на собраниях городских партийных активов в сентябре 1946 года и направленных Сталину
Даже из приведенных в эпиграфе к этой главе фрагментов сводки можно понять, что задавать острые вопросы властям в державе Сталина было не только возможно, но просто принято. Это было в порядке вещей! Между прочим, всего в цитированной выше сводке имелся 61 вопрос. На молчание якобы «рабов» «сталинского ГУЛАГа» это походит мало.
Причем в начале 50-х годов тенденция к тому, чтобы голос народа звучал все громче и доходил до руководства страны, не ослабла – чуть ниже я это проиллюстрирую на примере простого ветеринара Холодова. И эта растущая активность «низов» тоже должна была подталкивать «партоплазматические» «верхи» к уже их собственной активности, имеющей целью нейтрализовать активность «низов».
Прошедший XIX съезд партии и расширение руководящего ядра объективно усиливали активность масс и от того, станет ли такая активность действительно массовой, зависело немало. В народе обсуждали итоги съезда, а Сталин наращивал очередной сталинский удар по бездарностям и тем «немогузнайкам», которых так не терпел еще Александр Васильевич Суворов. Вечером 20 октября 1952 года Сталин собрал в своем кабинете Маленкова, Хрущева, Аристова, Брежнева, Игнатова, Михайлова, Пегова, Пономаренко, Суслова, Шепилова, Чеснокова, Румянцева и Юдина, то есть всех секретарей ЦК, плюс высшие идеологические кадры.
То, что он тогда говорил, частично записали Шепилов и Юдин. И благодаря им кое-что из сказанного тогда Сталиным могу привести и я:
«Наша пропаганда, – говорил Сталин, – ведется плохо, кака какая-то, а не пропаганда… Нет ни одного члена Политбюро (так в записи. – С.К.), который был бы доволен работой Отдела пропаганды. У наших кадров, особенно у молодежи, нет глубоких знаний марксизма… ‹…› Надо контролировать кадры, изучать их и вовремя выдвигать молодежь на руководящую работу. У нас много способной молодежи, но мы плохо знаем молодые кадры. А ведь если выдвинули человека на какую-то работу и он просидит на этой работе 10 лет без дальнейшего продвижения, он перестает расти и пропадает как работник. Сколько загубили людей из-за того, что вовремя не выдвигали…».
Из всех присутствовавших только Хрущев достиг своего карьерного «потолка», все остальные еще при жизни Сталина имели те или иные перспективы роста. Так что идеи Сталина для них означали надежды на будущее, а для Хрущева – нечто прямо противоположное, потому что возраст у него был как раз предпенсионный.
Сталин же вел дальше:
«Надо также подумать о лучшем руководстве промышленностью… Плохо идут дела в сельском хозяйстве. Партийные работники не знают истории сельского хозяйства в Европе, не знают, как ведется животноводство в США. Только бумаги подписывают и этим губят дело»…
А вот уж эти слова «крупный специалист в области сельского хозяйства» Хрущев мог отнести и на свой счет в полной мере. Причем уже скорое будущее подкинуло ему через Сталина очень неприятный для Никиты Сергеевича «сельскохозяйственный» казус.
Полезно – особенно для сегодняшнего дня – привести и такие сталинские слова:
«Американцы опровергают марксизм, клевещут на нас, стараются развенчать нас. Мы должны разоблачать их. Надо знакомить людей с идеологией врагов, критиковать эту идеологию, и это будет вооружать наши кадры. Мы теперь ведем не только национальную политику, но ведем мировую политику. Американцы хотят все подчинить себе. Но Америку ни в одной столице не уважают».
Вскоре после этого – 27 октября 1952 года Сталин провел первое заседание уже не Политбюро ЦК, а Бюро Президиума ЦК, в котором приняли участие все члены Бюро, кроме Ворошилова (он впервые появился на заседании Бюро 29 декабря), то есть: Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Первухин, Сабуров и Хрущев.
Сталин и далее лично вел все заседания Бюро Президиума ЦК вплоть до того последнего, седьмого заседания 26 января 1953 года, после которого Бюро собралось лишь 2 марта 1953 года – впервые без Сталина.
