От Александровского централа до исправительных учреждений. История тюремной системы России - Александр Викторович Наумов
Еще одна достопримечательность колонии — цех деревообработки. Здесь работают в основном по индивидуальным заказам с воли. Самый большой заказ был около двух лет назад, когда делали мебель для одной из школ в районе. Сейчас самый ходовой товар — стулья и лавочки для закусочных и кафе-павильонов.
Бригадир цеха Руслан, попавший в зону за убийство, выйдет на волю через год. Вместе с ним и майором Батухтиным проходим по участкам цеха. В каждом помещении из мощных динамиков раздаются эстрадные песни. За музыку в цехе отвечает Руслан. В бригадирской комнате он показывает магнитофон и целую стопку кассет. Особенным спросом у осужденных пользуются старые советские сборники.
— Это ведь свое, родное, — говорит бригадир. — А современную музыку я не понимаю.
Многие осужденные отбывают в колонии № 32 длительные срока заключения. Совершив преступление десять-пятнадцать лет назад, они попали в зону, где жизнь как бы замедлила свой ход. И чем дольше сидит в зоне осужденный, тем больше он становится человеком из прошлого. Вот и получается, что каждый из них, еще отнюдь не старых людей, тем не менее может воскликнуть как древний старец: «В наше время все было по-другому». И не только другие песни были, но и… другие преступления.
Осужденный Дмитрий отбывает 15‑летний срок по тяжелой статье. Как и Руслан, он — убийца. Рассуждая о вольной жизни, он говорит, что резко отрицательно относится к современным киллерам.
— В наши годы такого беспредела не было. Случалось, убивали. Но мы по-деревенски били, палками и ножами. А сейчас у преступников автоматы, пистолеты. И стреляют, не разбираясь, в кого попало. Это же отморозки.
Спрашиваю Дмитрия, откуда он узнает про новости по ту сторону колючей проволоки.
— Телевизор смотрю, новости. Передачи разные тоже, вот переживали всем отрядом за «Последнего героя».
— И за кого болели?
— Ясно за кого, за этого, молодого… за Ваню Любименко. Еще Олимпиаду смотрели, но у них там деньги делают все. Наших лыжниц засудили. Разве это порядок? За Россию обидно.
Вот ведь парадокс: попав в общую массу таких же «коллег по несчастью», многие осужденные впервые в жизни начинают ощущать себя частицей того общества, которое осталось по ту сторону забора. Общества, в котором они воровали, грабили, убивали. И это высокопарное «За Россию обидно», произносимое в исправительном учреждении, вызывает неоднозначное впечатление.
Бывший коммерсант Сергей отбывает в колонии большой срок. О своей прошлой жизни вспоминает с досадой. Погорел в деле, в которое вложил крупные деньги. Чтобы вернуть банковский кредит, угнал автомобиль с целью последующей продажи. Сейчас Сергей осваивает традиционное для зэка дело — деревообработку.
— Лучше вообще не заниматься коммерцией, — говорит он. — На воле я хотел получить сразу много цветного и красивого, а вот теперь удовольствуюсь одной телогрейкой. Зона учит сдержанности.
Совершив преступление, Сергей сам выбрал свою судьбу — продуваемый ветрами плац, койко-место в бараке и нашивку-ярлык на робе. И таких, как он, в колонии общего режима № 32 больше тысячи человек.
По словам сотрудников учреждения, в последние годы спецконтингент стал заметно омолаживаться. То и дело в колонию попадают 18–20‑летние парни, о которых здесь говорят: «совсем пацаны». Однажды произошел такой случай. В зону прибыл очередной этап с первоходками. Широкий и длинный плац произвел такое большое впечатление на одного из них, что он воскликнул: «Вот бы тут погонять на мотоцикле…»
До 1995 года колония была строгого режима, сейчас — общего. С этим и связано омоложение спецконтингента. На строгий режим шли по тяжелым статьям, либо по второй, третьей судимости. На общем режиме отбывают наказание те, кто менее опасен для общества. Однако с наплывом в колонию молодежи сотрудники учреждения столкнулись с проблемами. Мой добровольный гид майор Владимир Батухтин поясняет:
— Осужденные говорят, что не наедаются в столовой. Странное дело: раньше рецидивисты сидели, они наедались, а эти — нет. Хотя нормы стандартные…
Вопросы питания в колонии на особом контроле. Возникшую проблему здесь решают собственными силами. Причем, весьма успешно. Рядом с ИК-32, буквально на расстоянии километра, находится другое исправительное учреждение — колония-поселение № 50. Обе колонии являются структурными подразделениями Зиминского ОИК (объединения исправительных колоний). Поселение создали всего несколько лет назад, оно имеет статус специализированного сельскохозяйственного учреждения.
Одна из задач колонии-поселения — обеспечивать сельхозпродукцией исправительную колонию № 32. Последняя, в свою очередь, регулярно направляет на поселение новые рабочую силу — тех осужденных, которые, говоря официальным языком, «твердо встали на путь исправления». Так что жизнь обоих учреждений тесно взаимосвязана, и даже взаимозависима.
В прошлом году Зиминское ОИК приобрело в свою собственность подсобное хозяйство «Дударево», оно в девяти километрах от колонии-поселения, в живописном месте. С одной стороны — сопки, с другой — Московский тракт, вдоль которого тянется небольшое озерцо.
— Ловим летом там карасей, — говорит бригадир-поселенец.
Вместе с ним и начальником колонии-поселения майором Михаилом Акашевым обходим территорию, которая представляет собой целый сельскохозяйственный комплекс. Молочно-товарная ферма, овчарня, свиноферма, конный парк. Арендуются пастбищные и сенокосные угодья, посевные площади. Выращивают не только свеклу-морковку, но даже… табак.
— Ну, ты скажи для журналиста, какой сорт табака выращиваем, — обращается к бригадиру майор Акашев.
— «Махорка».
— Что, так и называется? — удивляется офицер. — А как на пробу?
— Курить можно.
Свою доморощенную махорку реализуют в колонийском ларьке на территории жилой части зоны. А вот соленья-варенья, заготавливаемые с осени, идут добавкой к обычным обедам. Ежегодно специальные бригады поселенцев собирают черемшу, папоротник, грибы, ягоды, даже ловят рыбу на Братском море.
Бригадир-осужденный приглашает в дом. Русская печь, беленые стены, скрипучие полы. Самый обычный дом, если не считать убогой обстановки. Стол, пара стульев, кровать. На расспросы поселенец отвечает односложно, не пуская в свою душу.
Уже в машине, когда едем обратно в Зиму, Акишев говорит о поселенце:
— Бригадир сам по себе человек молчаливый. Попал в зону по тяжелой статье. Сначала сидел на общем режиме, теперь вот на поселении. Так что наша колония для него как отдушина. Работе все силы отдает…
И немного подумав, майор поставил точку над «i»:
— Вообще те, у кого тяжелая статья, всегда работают ответственнее, чем те, кто попал в зону по легкой статье.
Глава семнадцатая
Автограф от Леонида Каневского. — Тюремная беллетристика. — Расстрел Достоевского. — Зачем отменили смертную казнь? — Вагончик тронется, перрон останется. — «Начальник, дай закурить». — До места работы… 600 км. — …Берет бритву и режет себя
Продолжая редактировать «Вестник», я вдруг узнал, что его признали лучшим ведомственным журналом России. Будучи региональным изданием, журнал каким-то образом попал в столицу, и оттуда по всем городам и весям пенитенциарной системы ушла
