От Александровского централа до исправительных учреждений. История тюремной системы России - Александр Викторович Наумов
На мгновенье смолкнув, Валентина Дмитриевна вдруг улыбнулась и подытожила:
— Так что один день здесь я считаю за один год. Я как-то ездила в Братск, и мне один знакомый сказал: «Я бы не выдержал в таких условиях. Я бы лучше бутылки пошел собирать здесь в Братске, чем ехать куда-то в Бозой». А я ответила ему: «Ну что же, время покажет».
Посмотрев в окно, она задумалась, разглядывая что-то вдали.
— Может, судьба у меня такая? И этот год, который кажется мне бесконечным, похож на вечный срок, — ее тихий голос стал еще тише. — Нам даже зарплату перестали платить… несколько месяцев без денег. Я уже сталкивалась в своей прошлой, милицейской, жизни с таким фактом: были задержки зарплаты, народ выкручивался как мог. Семья одного участкового питалась комбикормом… Это страшно! И вот о чем я думаю: нам не платят, а мы все равно работаем. Почему? Наверное, потому, что мы государственные служащие. Вот смотрите, оно, государство не платит нам, а мы работаем. Если и мы перестанем работать, то что же останется от государства? Поэтому и работаем, тянем лямку. Мне одна знакомая подарила листок вот с такими стихами, я вам прочитаю. Называется: «Гимн сотрудников».
Я согласен: и впредь не платите!
Пусть шатает меня на ходу,
Не давайте жилья, не кормите:
Все равно я на службу приду!
— А ведь здесь все про меня написано! — улыбается Валентина Дмитриевна. — И где она, моя знакомая, взяла эти стихи… Кто-то ведь придумал.
В половине шестого часа к зданию штаба припарковалась редакционная машина. Когда мы оказались в салоне авто, Лена Смирнова посетовала, что очень долго им пришлось искать ту деревеньку и авторов письма в редакцию. Поэтому задержались в пути.
— Представляете, люди живут без электричества! Жгут керосиновые лампы. На дворе двадцать первый век!
Лена с Ирой сидели на заднем сиденье микроавтобуса. Всю дорогу до Иркутска они делились впечатлениями — каждая своими.
Через неделю в газете вышел очерк о женской колонии.
А еще через месяц мне позвонила Ира Ружникова и попросила назвать почтовый адрес женской колонии.
— Представляешь, к нам в редакцию, после моей публикации, пришло письмо, — раздалось в телефонной трубке. — От молодого человека, который мечтает познакомиться с той осужденной, что оказалась моей землячкой. Я о ней написала в статье и поместила ее фотографию. Совершенно безумное письмо! Любовь с первого взгляда… на фотографию! Места себе теперь не находит… бредит о встрече. Мы решили это письмо отправить ей — по почте. Только адреса колонии не знаем.
Глава шестнадцатая
«Сибирь без зэков? Так не бывает!». — Кто убьет Сталина? — Наш земляк Троцкий. — Общий режим для стахановцев. — «У нас тут льготы как в ЦК КПСС». — Передовик из отрицальщиков. — В Академию из зоны
В наше Управление вдруг обратился заслуженный строитель Иван Трофимович Смолянин. Через весь город (а здание ГУИН находится на окраине Иркутска, рядом с предместьем Рабочим) пожилой человек добирался с одной целью — попасть именно в пресс-службу, а если точнее — на личную встречу со мной. Хотя мне его имя на тот момент ничего не говорило. Это потом я узнал, что в советское время он занимал руководящие должности на крупнейших стройках Сибири, а позднее был председателем комитета по архитектуре, строительству и жилищно-коммунальному хозяйству администрации области. Но я всегда был далек от различных администраций, тем более областной. Словом, мало ли кто там работал.
Оказалось, Иван Трофимович был в какой-то эйфории, что ли, от моих статей, посвященных различным стройкам Приангарья. Особенно про БАМ, где я рассказывал, что его начинали сооружать заключенные.
— Вы первый, кто в иркутской прессе стал освещать на эту тему, — похвалил он меня, и воскликнул. — Действительно, какая же Сибирь без зэков! Вот вы начали писать, но этого — мало. Ведь заключенных задействовали почти на всех стройках Сибири, в частности, на больших стройках нашей области.
Вот так, слово за слово, мы разговорились. Грандиозные стройки в Приангарье стали осуществляться, в основном, уже после войны. Все началось с принятия политбюро ЦК ВКП(б) Постановления «О демонтаже, транспортировке заводов искусственного жидкого топлива (ИЖТ) из Восточной Германии в Советский Союз и строительстве комбината по производству ИЖТ в Восточной Сибири» за ущерб, причиненный фашистской Германией советской промышленности в счет репарации. На основании этого документа в 1945 году было принято решение о строительстве в пятидесяти километрах от Иркутска химического комбината по производству искусственного жидкого топлива, а также Ангарска — первого нового города Сибири, Иркутской ГЭС и расширения Черемховского угольного разреза. Это были самые первые грандиозные стройки в нашем регионе, на которых трудились тысячи заключенных.
— А сколько среди них было невинных людей, — всплеснул руками Иван Трофимович. — Будучи студентом, я встретился с одним из таких «зэков». На втором курсе я сильно простудился и попал в больницу. Рядом со мной оказался студент нашего же института, только что вернувшийся из Норильского лагеря, где он несколько лет работал электриком в шахте под землей. И где ему отрезало ногу электровозом. Вся его вина состояла в том, что как-то вечером он был неосторожен: перед сном студенты заспорили в своей комнате общежития — можно ли убить Сталина? «А почему — нет? — наивно и легкомысленно произнес мой студент. — К примеру, даже я, неопытный террорист, пойду на демонстрацию с пистолетом и — выстрелю!» На другой день он был арестован, быстро
