Криминальный гардероб. Особенности девиантного костюма - Коллектив авторов
Назначение спортивного костюма менялось; теперь это был маркер целеустремленности. Он ассоциировался с силой, заслуженным превосходством, славой и требовал публичной демонстрации. Спортивный костюм надевали, отправляясь в спортзал, в бассейн, на корт, в зал для аэробики и так далее; он показывал всем и каждому, что владелец костюма настроен решительно, он контролирует свое тело, а значит, и собственный разум, и мир, в котором обитает. Спортивный костюм соответствовал духу эпохи, поэтому превращение его в модный атрибут было делом недолгого времени.
По наблюдению И. Лошек, мода на спортивную одежду в 1980-х годах, в особенности в США, была обусловлена появлением двух новых способов спортивного времяпрепровождения. Это аэробика, которой занимались преимущественно белые женщины из среднего класса, и брейк-данс, которому в основном отдавали предпочтение черные мужчины из рабочих слоев[514]. Для этих занятий нужна была одинаковая одежда, и производители старались приспособиться к разным рынкам и потребителям. По словам Лошек, «…спортивная одежда олицетворяла молодость и моложавость, физическую форму, силу и активный образ жизни; это был символ статуса или отличия; кроме того, она не стесняла движений, иначе говоря, была удобна»[515]. Так проявляет себя символический потенциал одежды, или «миф», о котором пишет Р. Барт[516]: спортивное мастерство и тренированное тело, маркеры физической силы, в сочетании с исторически обусловленными коннотациями костюма превращаются в социальный символ; активный становится активистом. Это особенно заметно, если принять во внимание фактор удобства: человек чувствует себя легко в костюме, и легкость интегрируется в его идеологию, даже если он не занимается спортом и физически неподготовлен. Именно так и работает «символический капитал» по Бурдьё: если тело выглядит подтянутым или спортивным, не имеет значения, какое оно на самом деле[517].
Мода редко озабочена комфортом, однако в описываемый период именно эта задача стимулировала дизайнерские инновации. Спортивные технологии и спортивный стиль способствовали развитию моды. А. Курреж замечал в 1979 году:
Итак, спортивная одежда должна быть на материальном уровне интегрирована в жизнь в целом. Мы должны сообщить более расслабленный, непринужденный стиль повседневному и даже вечернему костюму. Облагородить спортивную одежду не значит просто сшить спортивный костюм из шелка или шерсти; необходимо изучить спортивный костюм и инкорпорировать элементы, которые делают его таким удобным, в стильную и украшающую владельца одежду[518].
Отчасти именно эту задачу поставила перед собой лос-анджелесская компания Juicy Couture. Основанная в 2001 году, она уже через два года завоевала международный рынок. Juicy делала спортивные костюмы сексуальными (а не украшающими, как надеялся Курреж), акцентируя связь между комфортом и гламуром в основном за счет аксессуаров (высокие каблуки с ремешками, новейшая дизайнерская сумочка, маленькая собачка) или привлечения знаменитой клиентуры (Бритни Спирс, Дженнифер Лопес, Мадонна, в Великобритании — Кэти Прайс). Этот костюм не был мешковатым, он не маскировал тело, подобно мужскому, а скорее наоборот — подчеркивал его; его отличали короткие жакеты и брюки, облегающие бедра почти как вторая кожа.
Спортивный костюм от Juicy изменил женскую моду. Подобно маленькому черному платью от Шанель или смокингу от Ива Сен-Лорана, он воплощал собой дух времени — экспансию знаменитостей в мир моды, кэжуализацию культуры, популярность женской йоги, — вся жизнь проходила под знаком пилатеса. <…> Спортивный костюм был доступным символом статуса, новой городской униформой для первого и эконом-классов, он появился на сцене в то время, когда модная индустрия и журналы осознали, как им выгодно сотрудничать с селебрити…[519]
Акцент на удобстве и доступности костюма, осознание потенциала элегантной/повседневной одежды подразумевали синтез моды с жизнью. Воплощением этого подхода стал повседневный шик от Анны Кляйн, Кельвина Кляйна, Ральфа Лорена и многих американских модельеров готовой одежды. Для производства женских вещей использовались новые материалы, такие как лайкра. Повседневная одежда для мужчин, в свою очередь, соответствовала научным и профессиональным стандартам: дизайнеры, ориентированные на любительский рынок, шили коллекции из высокотехнологичных тканей. Граница между профессионалом и любителем исчезала, и это сообщало спортивному костюму любопытные коннотации: оказалось, что можно выступать (или делать вид, что выступаешь) как спортсмен, даже если это не так, и даже на досуге (поскольку спортивный костюм — это одежда для отдыха) можно выглядеть и одеваться как профессионал. И здесь мы снова сталкиваемся с парадоксом, с противоречием между спортом и костюмом, спортом и бизнесом, комфортом и парадностью, технологичностью и традиционностью. Тем не менее, несмотря на противоречивую семантику, спорт и костюм, взятые вместе, репрезентируют и пропагандируют традиционные представления о маскулинности, которая ассоциируется с силой, рациональностью, целеустремленностью, сосредоточенностью, соперничеством и в конечном счете с борьбой и победой. Но что происходит, когда спортивный костюм надевает не профессионал, соревнующийся на спортивной арене? Что происходит, когда удобство замещает дисциплину и перформанс? Что происходит с представлениями о маскулинности, если репрезентирующие ее предметы гардероба помещаются в новый контекст?
История потребления спортивного костюма — это процесс перестройки властных отношений, распространения профессиональных компетенций на сферы досуга и повседневной жизни и борьбы за права угнетенных — в том числе за право потреблять и конкурировать на равных. Спортивный костюм олицетворял собой социальную справедливость и в полной мере соответствовал духу времени. Этому способствовали развитие технологий в области текстильного производства, а также демократичность и удобство самого костюма. И между тем в XXI веке — по крайней мере, в Британии — спортивный костюм ассоциируется с антиобщественной деятельностью. Он превратился в фирменный знак обездоленного класса: бунтовщиков, воров, безработных, возмущенной молодежи в возмутительно одинаковых дешевых серых спортивных костюмах. Это больше не атрибут одинокого бунтовщика. Теперь это символ армии, угрожающей статус-кво. Во всяком случае, именно так спортивный костюм описывается сегодня средствами массовой информации.
В работе, посвященной развитию неолиберализма в Великобритании, И. Тайлер писала о том, как сообщества меньшинств вовлекаются в протестную деятельность, вызывающую отвращение и ужас контролирующего большинства[520]. Тайлер рассказывает, как неолиберализм, представительствующий за бесклассовую демократию, конструирует среду, которая радикально исторгает из себя те или иные группы людей[521], формируя тем самым класс, стоящий ниже самой последней ступени социальной иерархии[522]. Такие группы не вписываются ни в социальный, ни в эмоциональный мейнстрим. Они мыслятся как «другие», как аутсайдеры, и вызывают возмущение, поскольку вследствие устоявшихся стереотипов ассоциируются с характерологическими свойствами и моделями поведения, которые кажутся большинству отвратительными — например, с нечистотой, болезнью, безнравственностью, склонностью к преступной деятельности и так далее[523].
Поскольку отвращение базируется на консенсусе, оно должно иметь узнаваемую форму. Мы испытываем отвращение, сталкиваясь с неким объектом, который, в свою очередь, помогает рационализировать и легитимизировать наши ощущения. Такой объект квалифицируется как «не-я». Одежда играет важную роль в этом процессе, поскольку она представляет собой самый репрезентативный индикатор самопрезентации и групповой идентичности[524]. Как отмечает Д. Крейн, «одежда как артефакт „конструирует“ поведение, навязывая людям латентную социальную идентичность и давая возможность подтверждать ее снова и снова»[525]. И хотя мода сама по себе не определяет наше поведение, социально стигматизированная одежда потенциально способна трансформировать нормативные и общепринятые поведенческие модели. Некоторые предметы гардероба с большей вероятностью будут маркировать их владельца как «другого»[526]. В случае со спортивным костюмом отвращение к тем, кто его носит, служит симптомом глобальных социально-политических и гендерно маркированных тенденций, которые начали складываться в 1980-х годах.
