Дэвид Ванн - Потреблятство. Болезнь, угрожающая миру

Между тем, во время однодневного похода, предпринятого Маккиббеном, произошло много разнообразных событий. Семь грифов медленно кружили прямо над его головой — так низко, что он мог сосчитать их перья. «Это ощущение, что за тобой следят — было почти невыносимо, в нем присутствовало даже нечто эротическое, — пишет он. — Временами я чувствовал себя маленьким и беззащитным, как жертва, преследуемая хищником». И все же он знал, что все, с кем он повстречался в этот день: грифы, кулики и дрозды никогда не послужат материалом для фильмов Спилберга. «Меня никто не кусал, на меня никто не охотился, никто не рычал на меня. Мне ни от кого не пришлось защищаться. Я не увидел ни одного животного, которое бы, надувшись, участвовало в захватывающем и древнем ритуале спаривания». Тем не менее опыт общения с живой природой помог ему почувствовать, что он живет, а не пассивно существует.

В заключительных фразах книги «Эпоха утраченной информации» Маккибен напоминает нам о виртуальной стене, которую мы воздвигли между собой и миром природы:

— В передаче «Давайте готовить вместе» некая дама запекает поросят в тесте с помощью устройства «Super Snacker». «У нас в семье есть договор, — говорит она, — кто утром просыпается первым, тот включает „Super Snacker“».

А в это время где-нибудь на пруду плавает утка и, рассекая воду, образует на ней рябь, сверкающую в лучах солнца.

Как отмечает Маккиббен и многие другие, когда нас перестают волновать происхождение, обычаи, нужды наших соседей по планете Земля, мы теряем ощущение биологического равновесия. Психолог Шеллис Глендиннинг пишет об этом так: «Мы превращаемся в бездомных, становимся чужими в единственном доме, который у нас есть и будет всегда».

В терминах эволюционной теории, мы рискуем потерять жизненную основу, от которой подпитывается весь арсенал биологических процессов. (Например, при отсутствии слаженной работы гнилостных бактерий мы все были бы по колено в останках динозавров). Мы теряем способность понимать, что правильно, а что — нет. Эколог Эльдо Леопольд был убежден: «правильно все то, что направлено на сохранение единства, стабильности и красоты экологической системы. А все, что противодействует этому — неправильно». Но давайте будем честными: большинство наших ежедневных занятий и привычных действий идут наперекор закону Леопольда. Мы и понятия не имеем об экологической системе и ее нуждах.

Педагог Дэвид Собель назвал наше отстранение от природы «экофобией» — это болезнь, которая характеризуется неспособностью наслаждаться запахом роз, выращивать их и даже признать за ними право на существование. «Экофобия — это страх перед пролитой нефтью, вырубкой лесов, охотой на китов, тропическими болезнями. В сущности, это боязнь выйти из дома», — поясняет Собель. Страх перед микробами, светом, пауками и грязью. Первая помощь при заболевании экофобией заключается, по мнению Собеля, в телесном контакте с природой. «Промокшие кроссовки и перепачканная землей одежда — обязательные условия постижения закона круговорота воды в природе», — говорит он.

В своей книге «По ту сторону экофобии» он описывает магический механизм преодоления постоянной нехватки времени и обретение своего места в природе:

— Я отправился в путешествие на каноэ со своим шестилетним сыном Эли и его другом Джулианом. Мы планировали проплыть две мили по реке Ашуэлот, что составляет час непрерывной гребли для взрослого человека. Вместо этого мы провели там четыре или пять часов. Мы ловили сетью шарики для гольфа, которые попали на дно реки с площадки, расположенной выше по течению. Мы наблюдали за рыбами и насекомыми на мелководье и в глубоких местах реки. Мы устроили пикник при впадении в реку одного из ее притоков и отправились в долгое путешествие по лабиринту ручейков, которыми изобиловала эта местность. Мы обнаружили бобровую тропу, и, в результате следования по ней, нам пришлось балансировать на стволах поваленных деревьев, чтобы, не замочив ног, перейти топкие места. Мы любовались на весенние цветы, пробовали поймать змею, заблудились, а потом нашлись. До чего же здорово было ходить извилистыми тропинками детства!

Однажды летней ночью пятнадцать лет назад семейство Дэйва было внезапно разбужено жутким, пронзительным звуком, который прорезал ночную темноту как огромный нож. Все четверо членов семьи вскочили на своих кроватях, а в окнах всех деревенских хижин, что были разбросаны по долине, зажегся свет. В четыре часа утра дети Дэйва, дрожа, стояли на кровати и напряженно всматривались в темноту. Они надеялись хотя бы краем глаза увидеть горных львов, которые мельком показались в одном из крайних дворов деревни. Это было первобытное ощущение, связывающее их с тем страхом и любопытством, которые человечество знало с самых ранних этапов своего развития. Они были счастливы испытать это ощущение, несмотря на то, что никто из них не заснул во весь остаток ночи. Теперь, много лет спустя, обозревая с уступа скалы горную цепь Колорадо-Сангде-де-Кристо, сын Дэйва Колин обращает внимание на скелет животного, оставшийся от трапезы хищника. В то время, как они осматривают скелет антилопы, лежащий на скале, Колин громко объявляет свою догадку: «Это горный лев затащил сюда антилопу, чтобы съесть ее». Ему нравится этот «биологический музей» под открытым небом, и он наслаждается исследовательской работой.

Однако Дэйв находился уже на другом этапе жизненного пути человека. Наклонившись к скелету антилопы, он отломил от шеи череп, желая таким образом обзавестись походным трофеем. Хруст переламываемого позвоночника был одним из самых ошарашивающих, резких звуков, какие он когда-либо слышал. По впечатлению его можно было сравнить лишь с тем звуком, что они услышали в деревне тогда, много лет назад. И в самом деле, Дэйв был так потрясен, что вернул череп на его прежнее место. И хотя Колин вскоре простил отцу его поступок, в тот день они провели несколько часов, обсуждая приобретенную черту человека, которая заключается в стремлении использовать природу вместо того, чтобы быть в ней.

Отравленные скоростью и зрелищностью жизни природы, преподносимой нам телевидением, мы зачастую начинаем искать в природе значительных событий, зрелищ. Но дети, гораздо чаще, чем взрослые, оказываются способными вникать в мелкие детали природы. «Где ты был?» — спрашивает кто-нибудь из родителей. — «На улице». — «Что делал?» — «Так, ничего», — отвечает ребенок, но в воображении у него возникает живое воспоминание, которое свидетельствует о противоположном. Может быть, он видел яйца малиновки в гнезде, спрятанном под розовым кленовым листом.

Организатор походов по диким, неизведанным местам Роберт Гринуэй много лет провел в пути и сберег в себе детскую свежесть ощущений. Он старается втянуть в свое увлечение и других, и его деятельность уже принесла ощутимые результаты. Отзывы, полученные от более тысячи участников походов по дикой природе (как взрослых, так и детей), показывают, что природа действительно творит чудеса:

● 90 процентов опрошенных отмечают возрастание бодрости, здоровья и энергии;

● 77 процентов утверждают, что после возвращения из похода в их жизни произошли коренные изменения (в личных отношениях, в работе, в жилищных условиях, в образе жизни);

● 60 процентов мужчин и 20 процентов женщин заявляют, что главной целью их путешествия было: победить страх, испытать себя, расширить границы своих возможностей;

● 90 процентов избавились от пагубных пристрастий, таких, как сигареты, шоколад и наркотики;

● 57 процентов женщин и 27 процентов мужчин утверждают, что главной целью их путешествия было «возвращение домой» к природе;

● 76 процентов всех респондентов говорят о гигантских изменениях в количестве, яркости и содержании снов, которые происходят через семьдесят два часа пребывания на природе.

Мы интуитивно знаем, что воздействие природы благотворно даже если мы отдалились от нее. Больные выздоравливают быстрее, если из их окон открывается красивый вид на природу. В больнице Way Station в штате Мэриленд число самоубийств среди пациентов, имеющих проблемы в эмоциональной или умственной сфере, резко понизилось, когда их переселили в новое, залитое солнцем здание из кирпича и натуральной древесины. Естественный свет, который проникал в здание через окна и застекленную крышу, а также растения, казалось, успокаивали больных и вселяли в них уверенность.

Люди, подобные Гринуэю, уговаривают нас «прийти в чувство». Ощущая запах и вкус природы, осязая ее, мы начинаем расчищать завалы, образовавшиеся у нас в голове. «Во время похода людям требуется около четырех дней, чтобы начать видеть сны о природе, а не „урбанистические“ сны или сны о работе, — говорит Гринуэй. — Частое повторение этой ситуации убеждает меня, что глубина нашей привычной культуры составляет всего четыре дня». В противоположность этому, Джон Мак-Фи назвал историю жизни на Земле «глубоким временем». Например, не будь шестьдесят пять миллионов лет назад папоротников, морских водорослей и простейших одноклеточных организмов (а по меркам «глубокого времени» это было всего лишь вчера), мы не были бы сейчас так озабочены добычей нефти.