Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Борисов Александр Николаевич
Сила Ратаева заключалась не только в благосклонности к нему Лопухина и Плеве, но и в реальных заслугах в области политического сыска, где подвизались такие его выдающиеся выученики, агенты самой высокой пробы, как Лев Бейтнер, М. А. Загорская, Евно Азеф. Благодаря своим сотрудникам Ратаев имел возможность хорошо освещать деятельность и планы как старых народовольцев, так и расширявших свою деятельность социалистов-революционеров. Особенно хорошо в этом смысле зарекомендовал себя Азеф, поставлявший своему патрону чуть ли не ежедневные донесения и обстоятельнейшие доклады о заграничной деятельности эсеровской партии.
Отправляясь в Париж в октябре 1902 года, Ратаев заручился предварительным согласием Лопухина взять с собой в помощь Азефа, своего секретного сотрудника со стажем, «дабы на первое время Заграничная агентура не оставалась безо всякого источника осведомления». Этого, однако, не произошло, и Азеф, носивший тогда охранную кличку «Виноградов», остался в распоряжении Департамента, наезжая время от времени в Париж и поддерживая связь с Ратаевым посредством переписки. За границей Азеф освещал финляндских революционеров. Именно он, в частности, осведомил Ратаева о подготовляющемся в России покушении на Плеве. Азеф числился секретным сотрудником Заграничной агентуры с начала 1902-го по декабрь 1903 года. Затем он вернулся в Россию. Следующее и наиболее продолжительное пребывание Азефа за границей относится к периоду с июня 1904-го по июль 1905 года.
Сотрудничество с Азефом явилось одной из существенных страниц в биографии Ратаева. Он участвовал в вербовке Азефа. Следует отметить, что через руки Ратаева в то время прошла вся центральная секретная агентура. Самое первое письмо Азефа, направленное на имя директора Департамента Дурново, с предложением о «сотрудничестве» было передано Ратаеву. Через некоторое время Леонид Александрович вел уже всю секретную переписку с Азефом, а затем взял в свои руки и непосредственные контакты с ним. Именно Ратаеву Азеф доносил о деятельности оппозиционных правительству эмигрантов, живших в Карлсруэ. Там тогда Азеф числился на учебе в политехникуме. Он направлял своему шефу чуть ли не ежедневные рапорты о революционной эмиграции в Германии и Швейцарии.
Особенно успешной следует признать работу Ратаева с Азефом после 1899 года, когда тот возвратился из-за границы. Именно Ратаев предложил ему поселиться в Москве и поступить в целях прикрытия на службу во Всеобщую компанию электрического освещения. Непосредственным начальником Азефа стал в это время начальник Московского охранного отделения Зубатов, однако верховное руководство его провокаторской деятельностью осуществлял именно Ратаев.
Тем временем волна террора, захлестнувшая страну, поставила Департамент полиции в исключительно сложное положение. 14 февраля 1901 года эсером П. В. Карповичем был смертельно ранен министр народного просвещения Н. П. Боголепов. 2 апреля 1902 года был убит министр внутренних дел Д. С. Сипягин. Его убийца — член «боевой организации» социалистов-революционеров С. В. Балмашев.
Справиться с ситуацией можно было, как говорится, только принятием действительно нестандартных решений. Одним из таких решений и была санкционированная по сути дела Департаментом полиции двусмысленная роль провокатора Азефа. Уже в 1901 году, благодаря его наводке, удалось разгромить «Северный союз социалистов-революционеров» и предотвратить ряд террористических акций их боевой организации. Ратаев фактически продолжал опекать провокатора по линии Департамента и будучи заведующим Заграничной агентурой, вплоть до 21 августа 1905 года, когда в связи с отставкой был вынужден передать Азефа Рачковскому.
Работая на Ратаева, Азеф доставил подробные доклады о съезде социалистов-революционеров в Женеве 5 июля 1903 года. По доносам Азефа полиции стало известно о Проходившей в Париже конференции революционных российских групп и организаций. Эсеров там представляли Чернов и сам Азеф. Благодаря Азефу Ратаев знал обо всем, что происходило в рядах социалистов-революционеров и других партиях, поскольку-совместные конференции революционных и оппозиционных партий проводились регулярно. Главным достижением Ратаева были данные, собранные в октябре 1902 года при помощи того же Азефа и позволившие арестовать террориста Е. К. Григорьева, что в свою очередь способствовало аресту эсера М. Мельникова, а также Г. Гершуни — главы боевой организации эсеров.
Ценным сотрудником Ратаева был, кроме Азефа, некто Бабаджан, в действительности мещанин Берко Ян-келев Батушанский из местечка Дубоссары Херсонской губернии. В начале сентября 1902 года он был «приглашен» на службу секретным сотрудником в Екатерино-славское охранное отделение. Уже через два месяца Батушанский начал сообщать своему новому начальнику ценные сведения о противоправительственной деятельности местной еврейской интеллигенции, а еще через месяц он открыл зубоврачебный кабинет в Екатеринославе и через своих клиентов получил возможность добывать достоверную информацию о самых конспиративных замыслах социал-демократических и эсеровских организаций.
Батушанским были выявлены делегаты Организационного комитета РСДРП, приезжавшие в Екатеринослав для организации местной группы «искровцев», а также супруги Кушель, приехавшие в Екатеринослав для создания тайной типографии. 24 мая 1903 года Сарра Кушель была арестована. А с 27 мая по 27 сентября того же года сам Батушанский отбыл четырехмесячное тюремное заключение по делу кишиневской типографии, причем из тюрьмы передал для полиции ряд ценных сведений. После выхода из тюрьмы осенью он раскрыл жандармам тайную типографию социал-революционеров и секреты Екатеринославского социал-демократического комитета.
По отзыву начальства, «Батушанский как сотрудник проявлял весьма ценное качество — фотографическую точность передачи всех сведений с крайне осторожными и всегда основательными личными предположениями и, кроме того, глубоко обдумывал каждый свой шаг». При таких качествах Батушанский представлялся не только полезным и достойным полного доверия, но и способным работать самостоятельно сотрудником. Удовлетворенный деятельностью своего агента, Департамент полиции возбудил ходатайство о даровании Бабаджану пожизненной пенсии в 1200 рублей в год, «если он будет скомпрометирован в революционной среде не по своей вине».
Узнав о таком ходатайстве, Батушанский ликвидировал зубоврачебный кабинет, который давал ему определенное положение в обществе, и «сообразно с интересами политического розыска выехал за границу, где первоначально работал по партии социал-демократов, а затем, вследствие благоприятно сложившихся для него обстоятельств, получил возможность освещать деятельность максималистов». Одним из наиболее «заметных дел» было его возвращение из-за границы вместе с несколькими известными эсерами-максималистами. В результате предоставленных им сведений в Москве и Петербурге охранка ликвидировала местные группы максималистов. Были арестованы эсеры-максималисты Л. Емельянова, княжна Мышецкая, И. Коломийцев и другие.
Разоблаченный осенью 1909 года Бурцевым, Батушанский получил обещанную пенсию от Департамента полиции, но Столыпин «надул» провокатора и вместо обещанных 1200 рублей назначил ему лишь 600.
Успехи, которых удалось добиться за это время Заграничной агентуре, следует отнести главным образом за счет таких провокаторов, как Евно Азеф, Лев Бейтнер и Мария Загорская. Только благодаря их деятельности Департамент полиции мог оценить общую работу парижской агентуры как удовлетворительную.
В бытность Ратаева шефом заграничного сыска получили свое завершение некоторые из начинаний его предшественника и врага. Рачковский еще в 1901 году организовал кружок французских журналистов. С его участием осенью того же года некоторые парижские газеты развернули кампанию против русских эмигрантов, но поставить это дело на должную высоту «за недостатком соответственных ассигнований» Рачковский не смог, если не принимать во внимание его неудачную попытку слепить «Лигу спасения русского Отечества». Ратаеву же совсем не удалось установить хорошего контакта с влиятельными парижскими газетами.
