Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны

Выражая справедливость в несколько устаревших, хоть и по-прежнему милых сердцу феминисток терминах «эксплуатации» и «угнетения», почему бы не признать, скрепя наконец пламенное феминистское сердце, что передача мужчинами материальных средств женщинам в обмен на секс есть прямая и открытая эксплуатация и угнетение. Мужчин, разумеется, а не женщин. А как только эта полезная деятельность покидает сферу личных отношений, мы имеем уже образцовый пример социальной несправедливости. Разве общество не обязано демонтировать до самого основания весь институт подобной беззастенчивой дискриминации, коль скоро оно ставит оба пола в равные условия социальной конкуренции? А раз уж оно не в состоянии его демонтировать, может, пора его регулировать экономически?

И ещё о справедливости. Эгоистичная самовлюблённость молодой независимой особы, никак не желающей спасать человечество, наказывается аналогично эгоизму успешного холостяка, подобным же образом не желающего принимать на себя эту ответственность. Причём общественная стрижка холостяка в некотором роде даже более сурова, ибо подразумевает отъём заработанного, а не выданного природой авансом. И оба эти налога вполне резонно действуют в момент достижения человеком пика своей стоимости — для женщин в молодости, для мужчин — в зрелости.

Но и кроме справедливости, в рациональном обществе, где всё имеет свою цену, не может быть никакой рациональности, пока громадной важности экономический ресурс останется неучтённым. Причём ресурс этот именно экономический, независимо от того, хочет общество это признать или не хочет.

И последнее, но, разумеется, самое важное. Возмещение обществу своей биологической ценности, которую женщина использует не по назначению или вообще не использует, — есть прямая, всеобщая и почётная обязанность сознательной гражданки, которая позволит, наконец, женщине высоко поднять голову и гордо нести её дальше. Как мужчина не может стать Настоящим Мужчиной, пока не вытерпит дикую казарменную муштру, или, на крайность, не откупится альтернативной службой, так и женщина, если хочет уйти из семьи в общество, должна выполнить перед ним свою обязанность — стать Настоящей Идейной Бобылкой. Или, если ей так предпочтительнее, Идейной Старой Девой. Тем более это ни в какое сравнение с казармой всё равно не идёт. Скорее, напоминает излишне гуманную альтернативу.

Для восстановления душевного равновесия после всей этой мрачной крепостной жути, как не помечтать о светлом будущем? Что же достигается, помимо возрождённой собственности мужчины на женщину, такой простой и, что уж там скромничать, элегантной мерой?

• Исчезает или серьёзно уменьшается стимул и возможность для женщины строить «карьеру». Её внимание концентрируется на своих естественных функциях.

• Подрывается женский безумный спрос, а следовательно, прибыли женских индустрий, бешено раскручивающих имиджи деловой, успешной и независимой строительницы потребительского капитализма.

Уже этих двух пунктов может оказаться достаточно для возрождения семейных ценностей, растоптанных деньгами.

• Увеличивается финансовая прочность и привлекательность семьи и детей, при рождении которых изъятые у женщины деньги будут возвращаться в семью.

• Увеличивается число вакансий в бесполезных бюрократических структурах, облегчая их ликвидацию. Функции государства значительно сокращаются вместе с расходами бюджета. Причём его доходы растут, что позволяет снизить налоги на мужчин и одновременно оздоровить финансы.

• Уменьшается конкуренция на рынке труда, улучшаются перспективы мужчин как обеспечителей. Сокращается безработица.

• Возрастает стоимость рабочих рук, что приведёт к глубокой перестройке народного хозяйства на инновационный лад и информационный манер, создаст новую, технологичную, эффективную экономику — не постиндустриальную, а семейно-интеллектуальную, в которой приоритет будет принадлежать мозгам, образованию и идеям, а не рукам, численности и трудоёмкости.

• Потребительский сектор экономики сжимается вместе с дутым ВВП, но зато нагрузка на окружающую среду и потребности в ресурсах становятся рациональными и благоприятными для бурного размножения будущих поколений. Прогрессивное человечество вступает в новую фазу развития.

• Наконец, самое главное. Мужчина превращается в человека, которого женщина вновь сможет полюбить, который воплотит для неё всё, что должен воплощать мужчина — покровитель, обеспечитель, защитник, хозяин, любимый. Женщина превратится для мужчины в истинную ценность, возродит в нём ответственность и мужественность. Любовь вновь вернётся на Землю!

А там и до всеобщего счастья рукой подать.

Заключение

Не будет преувеличением сказать, пока мы тут рисовали картину маслом, сквозь цветастые краски выступил фундаментальный конфликт между деньгами и любовью, оформленный в виде некой дилеммы. Конфликт настолько глубокий, что чуть ли не вся история рода человеческого может быть объяснена его промыслом, включая смены типов производства, форм правления и способов размножения. Последний раунд схватки происходит на наших глазах. Через либерализм, демократию и эмансипацию — синонимы социальных свобод — деньги нанесли сокрушительный удар по любви — последнему бастиону биологического детерминизма, определяющему поведение человека хоть и разумного, но гораздо более социального. Наконец деньги одолели любовь, которая всё никак не хотела продаваться. Эмансипация не могла быть случайна. Как и капитализм, и свободное предпринимательство, и равенство всех со всеми. Это всё деньги, их грязные дела!

Но мужчины не могут оставить это без последствий. Наш моральный императив не дремлет, он требует действий. Исправить сложившуюся трагическую ситуацию могут только кардинальные усилия всего общества. Необходим, как говорят в истинно великие периоды перестроек, консенсус. Но если у мужчин обрисованная захватывающая перспектива вряд ли вызовет отторжение или хотя бы шевеление, то с женщинами всё гораздо печальнее. Деньги успели поработить слабый пол, развратить и завлечь в свои порочные сети. В конце концов, именно женщины стали активно вмешиваться в мужские дела, занимаясь реализацией себя как внебрачной личности, карьеристки и активистки.

По иронии судьбы, именно требование женщин о свободе выбора привело к тому, что от их выбора теперь зависит судьба человечества.

Женщины стали ещё несчастней, чем были. Но деньги искусно пленяют призраками, завораживают миражами, очаровывают иллюзиями. Для того чтобы исправить ситуацию, надо убедить женщин отказаться от соблазнов общественной жизни, пообещав им семейное счастье. Отказаться от работы, пообещав им мужчину. Отказаться от денег, пообещав им любовь. А поскольку убедить их едва ли возможно, то ничего из этого не выйдет.

То есть выбора нет. Или есть?

Дополнение. Перспективы дилеммы

На этом можно было бы и закончить нашу печальную повесть, но понимая, что предлагаемые меры тянут на добрую революцию, так и хочется спросить: неужели такое чудо возможно? Неужели всерьёз мыслимо массовое отрезвление и похмелье?

Как давно и с пристрастием выяснили теоретики сексуальных, патриархальных и прочих революций, всех участников означенного действа можно условно разделить на два лагеря — верхи и низы. Не вдаваясь в теоретические дебаты, кто в нашем случае есть кто, просто глянем на мужчин. И ужаснёмся.

Вместо задора революции, помыслы современных потомков мужчин направлены в совершенно противоположную сторону. Придавленные эмансипацией, они безмятежно радуются своему новому положению, лишь время от времени попискивая, когда женский пресс слишком сильно ущемит им мягкое место. Множество объективных причин, по которым первая жертва эмансипации не способна на революционный порыв — ослепление правами человека, пороки популистской демократии, преклонение перед ценностью женщины, податливость женской манипуляции, безответственный полигамный эгоизм и, конечно, страсть к деньгам, высасываемым из женщин, — не что иное, как следствия субъективно ощущаемого вырождения сильного пола. Мужчинам даже не надо объединяться и что-то там затевать. У них и так вся формальная власть, которую женщины особо и не рвутся отнимать. Половая революция требует только мужества и воли, которые давно и безнадёжно утеряны.

С другой стороны, паралич прогнившей, недееспособной и трухлявой власти есть первый признак революционной ситуации. Или уже второй, если учесть ужасающее состояние умов и финансов. Может, тогда пора поставить революционные задачи перед женщинами, возбудить брожение в их стройных рядах? Без противоположного лагеря — что за борьба? Без женщин — что за революция?