Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны

В отличие от этики справедливости (или денег), регулирующей общественную жизнь, репродуктивные отношения регулируются этикой ценности (или любви), включая закон стоимости. Семья складывается только из неравных частей и поэтому она и есть единое целое. Это для равных придумана справедливость. А в семье? Какая может быть справедливость между левой рукой и правой ногой? Как в обществе не место ценности и привилегиям, так и в личных отношениях — не место равенству и справедливости. Как нелепо требовать от общества любви и заботы, так же нелепо требовать оценок и расчётов в семье. И если в обществе у всех есть права и свободы, то в семье наоборот — взаимная зависимость и обязанности.

И конечно, надо помнить, что личная и общественные сферы — одинаково важны и абсолютно равноценны. В общественной, построенной на разуме, законах, выгоде и деньгах, главенствует мужчина. В личной, основанной на чувствах, условностях, жертвах и любви — женщина. Сама природа разделила жизнь на эти две сферы. Изображение личной сферы чем-то неполноценным, вторичным, ущербным, что регулярно практикуют повёрнутые на деньгах борцы за «освобождение» и их безголосые подпевалы, — оскорбление женщины, поругание её священной роли. Из всех важных для человека глаголов эти освободители почему-то помнят только один — «иметь». Аналогично, изображение женщины как «наказанной» природой, как некой «жертвы» её биологии — скорее, свидетельство дефективной биологии самих «защитников».

Насильственное вытаскивание женщины в общество, а потом лицемерное сетование, что она в «мужском мире» чувствует себя уязвимой, неоценённой, второсортной, есть изощрённое, тонкое лукавство. Принуждение женщины к равным правам и обязанностям есть злостное человеконенавистничество. Убеждение раскрывать и реализовывать личность в обществе — насилие над личностью. А обязанность обеспечивать себя самой — и есть истинная, а не обслюнявленная до тошноты дискриминация женщины, лишение её индивидуальной ценности, унижение и принуждение её к заведомо проигрышной социальной конкуренции с мужчиной.

Такое поведение, помимо неприязни или пренебрежения к личной сфере, вероятно, объясняется и другой мыслительной загвоздкой. Познать себя можно только общаясь с такими же, сравнивая себя с ними. Даже на бытовом уровне люди в понимании других прежде всего отталкиваются от себя, вкладывают в других свои чувства, мысли и желания. В итоге человек воспринимает мир и себя в этом мире, инстинктивно ощущая внутреннюю идентичность индивидов гомо сапиенс. Это порождает фундаментальное непонимание между мужчинами и женщинами, непонимание, преодолеваемое в повседневной жизни только через болезненные собственные ошибки. В обществе, как видим, тоже. То женщин запирали на кухне, то теперь приковывают цепями к государственному штурвалу. А всё потому, что мыслители, то и дело озаряющие светом своего гения дорогу человечества к счастью, все как один являются мужчинами. Возможно, поэтому в их философских построениях женщина оказывается или гражданской копией мужчины, или, в большинстве случаев, её там совсем не оказывается. Что, в общем, одно и то же. Однако женщина всё-таки не совсем мужчина, и благое желание подогнать жизнь под элегантные теоретические построения нагромождает непроходимые практические завалы.

Как учит нас экскурс в этику ценности, женщины имеют иную мораль, ими движут иные мотивы и они ставят перед собой совершенно иные цели. Этика справедливости чужда женщинам, потому что борьба за собственность не является их приоритетом. Соответственно общественная сфера им чужда так же, как и её этика. Тому же самому учит нас «смысл жизни» из 2-й главы — обретение собственной полезности и нужности для женщины происходит в личной сфере, через любовь и семью, а не через социальную борьбу. Ценность женщины никогда не определяется её деньгами. А чему нас учит пример заколдованного круга из 4-й главы, запертая в котором, женщина старательно и бессмысленно повышала эту ценность? Правильно, тому же самому — что у женщины отсутствует врождённый опыт, необходимый для социальной кооперации, самоограничения и коллективного успеха. К примеру, все теоретики борьбы за справедливость и равенство по удивительному стечению обстоятельств были весьма обеспечены, образованны и принадлежали отнюдь не к низшим слоям общества. Напротив, ни одна из многих поколений образованных эмансипированных женщин, обладающих природным капиталом и пользующихся всеми привилегиями равенства, включая теоретически подкованных социальных «учёных», не подняла вопрос об этой вопиющей несправедливости, хотя наблюдала своими глазами разрушение семьи и общества, вызванное ею. И никого из этих женщин не мучила гражданская совесть.

Из того, что женщины могут работать, читать и голосовать, не следует, что они делают это так же, как мужчины, поступают так же, как мужчины, и думают так же, как мужчины. А потому «универсальные» социальные модели, слепленные на самом деле с мужчин, не могут тупо распространяться на женщин. Давно пора придумать модели, отражающие жизнь, а не коммунистические фантазии или либеральные мечты.

Эмансипация случилась когда борьба за универсальные права индивида была главной моральной темой общества. Закономерно доведя общество до ручки, идеология индивидуализма так же закономерно требует своего отрицания. Время требует синтеза как новой парадигмы прав и свобод, сочетающей личные свободы с традиционными половыми отношениями, так и новой идеологии, основанной одновременно и на семейных, и на личных ценностях — идеологии ларизма (от лат. lar — дом, домашний очаг), диспаратизма (disparatio — неравенство), пендеризма (pendere — ценить, зависеть), аморизма (amore — любовь) и обязательно либеризма (liberi — дети). И это должна быть именно новая идеология, новая парадигма, или всё упомянутое вместе, а не возврат к традиционной, домостроевской, ветхозаветной или мезозойской. Женщина одновременно и свободна как личность и несвободна как социальная ценность. Она — свободная гражданка, но связанная общественным долгом. Так же, как и мужчина.

Естественные права человека должны быть естественными, а не надуманно-индивидуалистическими. Нет ничего естественнее неравенства полов. Нет ничего естественней личных отношений взаимной собственности, любви и заботы. Нет ничего естественнее дуализма женщины. Индивидуализм — слишком примитивно. Жизнь куда сложнее, и обществу пора бы выйти из пелёнок и наиграться в сопливое подростковое бунтарство. Пора вернуться к природе и научиться мудро сочетать личное равенство с половыми неравенством. Собственность на женщину, забота о старых и малых, сирых и убогих, вообще ответственность за всю эту голубую и розовую планету, должны вернуться в Святой Список Обязанностей мужчины, а семья — занять давно опустевшее место в расшатанном фундаменте общества. Конечно, силком любить не заставишь. Но юридическое принуждение к ответственности позволит не столько воспитать, сколько возродить то естественное в личных отношениях и, конечно, в характере мужчины, что было вытеснено эмансипацией. Найти долгожданный баланс в дилемме, на которой основано человеческое общество.

Материальная независимость

Отдав дань высокой фразе, спустимся теперь с небесной канцелярии в нашу общественную бухгалтерию и вооружимся калькулятором.

Лучшим способом тонкого регулирования в обществе денег могут быть только деньги. В конце концов, философские закавыки, моральные заморочки, юридические закорючки — дело долгое, нудное и имеющее тенденцию само собой рассасываться. То ли дело финансовая практика.

Трудность, однако, в том, что все материальные стимулы упираются в ценность женщины, которую, как обнаружилось выше, полностью способен оценить только любящий мужчина, что для остального общества бесполезно. К счастью, структура ценности женщины позволяет обойтись без любящего мужчины. Ибо всем нам остальным-прочим женщина тоже по-своему ценна — своей биологической стоимостью. Эту часть ценности и стоит принимать во внимание. Беспристрастно присвоив её каждой женщине, общество, наконец, поймёт, какой баснословный человеческий капитал попал в его руки! Разумеется, женщины захотят, чтобы эта стоимость была как можно выше. И их можно понять. Но справедливое общество заинтересовано в корректной оценке. Теоретически наиболее корректная оценка — абсолютно свободный рынок биологических услуг. Которого нет и, вероятно, никогда не будет в силу неравнодушного отношения людей к проституции. Будь оно иначе — ценность женщины сама бы всплыла в экономических отношениях уже на заре капитализма. Уже где-то в самых истоках истинно свободного рынка.