Игорь Танцоров - Деньги или любовь. Жертвы половой войны

К работе примыкает и образование. Противопоказано тащить женщин силком в университеты, выделяя квоты и добиваясь гендерных «балансов». Почему бы вместо этого не воссоздать женское обязательное образование, просвещающее о семейных обязанностях и воспитании детей? Как и симметричное мужское, готовящее к социальной борьбе и ответственности?

Бла-бла-бла

Было бы крайне удивительно, если бы описанный выше жёсткий вариант возрождения семьи не поверг в шок изнеженных любителей социальных свобод, равно как и гуманитарно настроенных потребителей прав человека. На этот случай можно попробовать экономические изыскания. Но прежде чем приступать к самому интересному, почему бы ещё немного не попотчевать гурманов прав и свобод ядом морализаторства? Авось найдётся ещё какая логика во всех этих страшных мерах.

Ведь сейчас что получается? Ни с правами невозможно разобраться, ни с обязанностями. Уж больно странный конфуз случился с гениями теоретической и практической сексуальной мысли, которые наблюдают эмансипацию 200 с лишком лет и всё никак не могут понять — что же делать с женщиной? А пора бы. Разграничить пора бы права и обязанности. Чтоб не захотелось в одном случае поиграть в гендерного «мужщину», а в другом — обратно в гендерную «женчину». Чтоб снова появились нормальные мужчина и женщина. И направление поиска видно невооружённым глазом. Самых ценных членов общества надо беречь. Охранять. Сдерживать их порывы. Разве общество позволяет детям, самом ценному, что у него есть, вести себя как взрослым? Но женщины в идеале так же ценны, как и дети. Короче, права играть со спичками, натыкаться на гвозди, есть стекло и падать с балкона должны быть категорически отозваны. И заменены обязанностями.

Впрочем, упомянутый странный конфуз легко объясним. Гипноз бескрайних личных прав и свобод разрушается только под тяжестью стоимости женщины. Которую все чувствуют, но стесняются взвешивать открыто. Не дома стесняются, конечно, а публично, в точном соответствии с законом стоимости. Взаимоотношения полов покрыты условностями, ограничениями, табу. И останутся таковыми до тех пор, пока не будет преодолён психологический барьер, пока не станет ясна сфера применимости всех этих условностей и неопределённостей. В личной сфере о многом нельзя говорить вслух. В обществе — необходимо. В обществе женщина имеет экономическую стоимость. Надо только найти наконец мужество об этом сказать. И честность. Потому что второй причиной немоты является ханжество. Прекраснодушное желание не видеть и не слышать, что женщины отдаются не только по любви, но и за деньги. Как и фарисейские запреты на проституцию, как и лицемерные ограничения сексуальной свободы, как и традиционное, но давно устаревшее отождествление всего, связанного с сексом, с истинной нравственностью и моралью. Впрочем, вторая причина неразрывно связана с первой. Двусмысленность половых отношений — их обязательное качество. И безнадёжно запоздавшее разграничение личной и публичной сфер в реальности есть невероятный труд по отделению туманного в половых отношениях от кристально ясного в половых вопросах. По отделению закона стоимости от общества и ограничению его только личной сферой. По отделению сначала в головах, а потом и в законах.

Проблема разделения сфер оказалась неподъёмна для всей либеральной философии, этики и социологии. И в этом состояла причина того, почему самая мощная общественная идеология не смогла дать отпор кучке фантазёров с их бредовой идеей тотальной эмансипации. Либерально настроенные мыслители ни за что не могли согласиться с тем, что люди не равны и обладают разными правами. И впрямь, такая ересь никак не согласуется ни с одной моделью справедливого общества. Той самой, в которой икона эгалитаризма занимает самый красный угол. Главная загвоздка в том, что мыслители эти, умело или стыдливо обходя острые углы неравенства полов, рассматривали общество исключительно в «горизонтальном» разрезе — здесь и сейчас. Такое общество действительно состоит из индивидуалистов — равных, рациональных, моральных членов, озабоченных приобретением собственности, т. е. своими правами, интересами и пользой, и согласующими свои действия ради общего порядка, ради общей справедливости и ради своей, в конечном итоге, выгоды. Они создают это общество для себя, без них нет ни общества, ни, тем более, его абстрактного «блага». Всё же личные дела индивидуалистов остаются вне этой модели. Суровая реальность, однако, в том, что эти «личные» дела — на самом деле есть иной разрез общества — «вертикальный». Разрез по времени, между прошлым и будущим. И члены такого общества не создают его, оно уже есть. И построено при этом на совершенно иных принципах. Здесь люди не берут, они отдают. Здесь не общество для людей, а они для него. Прошлые поколения — для настоящих, настоящие — для будущих. Здесь нет равенства, нет справедливости, нет независимости, а есть долг, забота, самопожертвование. В этом разрезе работает женская ценность и ответственность, половое неравенство, кошмарное неравноправие и самая ужасная зависимость. И все попытки вторгнуться теоретическим ломом в такое общество, математически или художественно это обосновав, приводят только к его разрушению.

Разрез этот длительное время игнорировался критической либеральной мыслью ещё и по той причине, что личная сфера работала как часы, никого особо не напрягая, в то время как общественная постоянно досаждала своей несправедливостью. Пока неожиданно не выяснилось, что и тут тоже — сплошное угнетение, эксплуатация и безобразие, требующие срочного капитального ремонта. И как водится, в одном месте разрулили, в другом напортачили. Взяв пример с отцов-основателей либерализма, учредивших в обществе свободу, равенство и братство, их феминизированные последователи учредили то же самое и в семье. Очевидно, за компанию.

Но разве здравомыслящий человек скажет что ребёнок равен взрослому? Старик молодому? Мужчина женщине? Что всех их надо одновременно выпускать на социальный ринг и наслаждаться зрелищем?

Исторически деление социума на сферы любви и денег происходило параллельно с соответствующим делением собственности на половую и прочую. И потому всё более чёткое и глубокое деление лежит в самом русле его эволюции. Первоначально самки были единственной собственностью, а тогдашние «личные» отношения — единственной социальной заботой всего стада. Длительный и бурный путь к моногамной семье — это и есть дорога деления. Удаление всего, связанного с нашим биологическим началом, за плотно закрытые двери, а с личными отношениями — в тесный круг родных. Но и не менее бурная дорога к социальной справедливости — это тоже путь деления. Удаление всего личного, произвольного, волюнтаристского из общественной жизни, и замена чёткими правилами, эффективными механизмами, функциональной целесообразностью. В идеале, после окончательного и бесповоротного деления, в обществе остаются действовать строго равноценные субъекты, имеющие строго равные возможности для борьбы за собственность. Всё, что отличается по ценности или, выражаясь деликатнее, по явным возможностям — женщины, дети, старики — убирается с арены этой жестокой борьбы в круг семьи, под крыло мужчины. Так достигается наиболее однородное, свободное и справедливое общество «индивидуалистов». Общество, которое наиболее эффективно. Общество, главным моральным законом которого является процедура честной социальной конкуренции, возможной только между равными. Этот закон — единственное благо, к которому объективно стремится общество. Потому что цель и смысл существования общества — лишь предоставить всем остальным благам — личным и субъективным — свободу реализоваться самим собою, путём честной борьбы, опирающейся только на деловые и профессиональные качества, способности и таланты. И это есть единственная возможная справедливость.

В отличие от этики справедливости (или денег), регулирующей общественную жизнь, репродуктивные отношения регулируются этикой ценности (или любви), включая закон стоимости. Семья складывается только из неравных частей и поэтому она и есть единое целое. Это для равных придумана справедливость. А в семье? Какая может быть справедливость между левой рукой и правой ногой? Как в обществе не место ценности и привилегиям, так и в личных отношениях — не место равенству и справедливости. Как нелепо требовать от общества любви и заботы, так же нелепо требовать оценок и расчётов в семье. И если в обществе у всех есть права и свободы, то в семье наоборот — взаимная зависимость и обязанности.

И конечно, надо помнить, что личная и общественные сферы — одинаково важны и абсолютно равноценны. В общественной, построенной на разуме, законах, выгоде и деньгах, главенствует мужчина. В личной, основанной на чувствах, условностях, жертвах и любви — женщина. Сама природа разделила жизнь на эти две сферы. Изображение личной сферы чем-то неполноценным, вторичным, ущербным, что регулярно практикуют повёрнутые на деньгах борцы за «освобождение» и их безголосые подпевалы, — оскорбление женщины, поругание её священной роли. Из всех важных для человека глаголов эти освободители почему-то помнят только один — «иметь». Аналогично, изображение женщины как «наказанной» природой, как некой «жертвы» её биологии — скорее, свидетельство дефективной биологии самих «защитников».