Валентин Фалин - Конфликты в Кремле. Сумерки богов по-русски

Кризис нашей политики в конце 70-х — нача­ле 80-х гг. в какой-то мере закономерен. Это бы­ла сугубо утилитарная и во многом догматическая политика, завязанная на девять десятых, если не больше, на сотрудничество с США и тем поста­вившая себя в зависимость от Вашингтона. Это была, далее, политика, дошедшая в волюнтаризме до крайней черты, ибо игнорировала воздействие конфронтации, особенно обременительной для советского общества как экономически менее развитого и географически более уязвимого, на жизненные условия народа, на наше социальное развитие. Это была, наконец, в чем-то авантюри­стическая политика, поскольку она руководство­валась не реалиями, а абстрактными видениями, обрекавшими капитализм на неотвратимый упа­док и социализм на неизбежное торжество.

Опыт двух с половиной лет перестройки есть оче­видное свидетельство того, насколько мы сами без всякой видимой нужды урезали в прошедшие годы себе крылья, в какие испытания позволили себя втянуть, какие дополнительные угрозы на себя на­влечь. Ни от чего не отступившись, ничем не по­жертвовав из наших интересов или интересов на­ших друзей, КПСС совершила новую революцию в представлениях людей о войне и мире, когда ре­шительно потребовала качественного обновления мышления, вернула величие ленинскому декрету о мире, предавшему анафеме войны между госу­дарствами. Встав на твердую почву фактов, толь­ко фактов и всех фактов, партия строго спросила прежде всего сама себя, что в наших представлени­ях истинно и что ложно, что по сути согласуется с социализмом и что лишь при насилии над здравым смыслом может быть соединено с ним.

При всей важности конкретных инициатив и до­говоренностей, достигнутых за последние пару лет, наиглавнейшее наше завоевание в том, что новое мышление, предложенное КПСС и выразившее назревшие потребности цивилизации, подняло всю мировую политику на более высокую ступень, перевело ее в соответствующее времени качество, открыло перед народами позитивную перспекти­ву. Люди не могут жить вчерашним или только се­годняшним днем. Лишенные будущего, они дегра­дируют духовно, и с ними тяготеет к упадку лю­бой строй.

Если всего несколько десятилетий назад вопрос ставился так — предотвращение войны возможно, нет фатальной неизбежности войны, то теперь за­дача формулируется иначе — недопущение войны есть непременное условие сохранения жизни на земле, условие существования любого государства безотносительно к его режиму или строю. Если еще вчера мирное сосуществование кое-кем рас­сматривалось как предпочтительная форма клас­совой борьбы на международной арене, то сейчас мирное сосуществование есть предпосылка само­сохранения со всеми присущими каждому особен­ностями.

КПСС не сводит дело к недопущению только ядерной войны. Нет, преступно и недопустимо ис­пользование любого оружия в качестве инструмен­та национальной политики государств или угрозы его использования. Обеспечение безопасности ста­новится преимущественно политической задачей и, следовательно, не оставляет места ни для какого насилия и политики силы во всех ее разновиднос­тях. Политика силы должна, по нашему глубокому убеждению, безвозвратно кануть в прошлое. С нею должно исчезнуть разделение международного со­общества по ранжиру, тем более — на нации отвер­женные и привилегированные, ведомые и ведущие. Формальное равенство должно быть заменено под­линным равноправием. Только тогда не будет по­чвы для конфликтов и добрососедство перестанет быть лишь мечтой.

Первым и радикальным шагом к цивилизации без войн и насилия является глубокое и универсальное разоружение. Советский Союз предложил ликвиди­ровать ядерное оружие самое позднее к 2000 году с тем, чтобы в XXI век человечество вошло освобож­денное от гнетущей опасности, которую это оружие создает, где бы оно и сколько бы его ни находи­лось. Параллельно мы выступаем вместе с рядом социалистических стран за такие структурные пе­рестройки обычных вооруженных сил и их сокра­щения, которые сделают материально невозможны­ми агрессивные войны, а значит, и войны вообще. Свертывание военной деятельности государств от­крыло бы, наверное, единственный источник средств, необходимых для спасения планеты от экологичес­кой катастрофы и для вызволения из нечеловечес­ких условий некоторых народов так называемого «третьего мира».

Партия вправе испытывать известное удовлет­ворение тем широчайшим всемирным резонансом, который получила ее программа строительства не­насильственного, гуманного мира. Поддержка и одобрение идей, способных открыть более свет­лую главу человеческой истории, — это показатель того, какой мощный потенциал доброй воли на­коплен в мировом сообществе.

Но верно также и другое. Старое не уступит без боя дорогу новому. Политика разума не переубедит политику силы ни добрым примером, ни апелляци­ей к совести. Надо создать обстановку, при которой издержки политики силы были бы для ее привер­женцев менее приемлемыми, чем уступки здра­вомыслию. Нужно выкурить сторонников силы из их прибежищ, сорвать с них одежды, показать, что милитаризм тянет жизненные соки общества, что­бы воспроизводить себя и себе подобных. Милита­ризм пуще всего боится гласности и яркого света. Его питательная почва — недоверие, напряженность, трения, не знания, а мифы.

На XXVII съезде, перед съездом и после него партия открыто перед всем миром раскрыла цели и методы своей внешней политики. Каждый чело­век может проверить искренность наших наме­рений нашими же делами. Не все, естественно, зависит от советской стороны. Многое физиче­ски невозможно и впредь сделать без взаимности США и их союзников. Но отныне всем известно или должно быть известно: объем и уровень разо­ружения зависят всецело от Запада, глубина и ха­рактер контроля над вооружениями лимитируют­ся только подходом США и их попутчиков, сроки осуществления самых радикальных программ, на­целенных на обуздание военной опасности, тоже зависят от империалистических держав. СССР иего друзья готовы прийти практически к полной ликвидации военных машин государств при самом строгом контроле за этим процессом и приступить к демилитаризации международных отношений не­медленно.

Вот советская концепция развития Мира до конца века. Не будет преувеличением сказать, что вокруг этой концепции и сосредоточится борьба политическая, пропагандистская, нравственная на обозримую перспективу. Ибо речь идет о выжива­нии человечества, о гарантиях того, что оно жиз­неспособным вступит в близкое уже третье тыся­челетие.

В. Фалин

Приложение 11. О НАМЕРЕНИИ ПОЛЬСКОЙ СТОРОНЫ ПЕРЕНЕСТИ В ВАРШАВУ СИМВОЛИЧЕСКИЙ ПРАХ ИЗ ЗАХОРОНЕНИЯ ПОЛЬСКИХ ОФИЦЕРОВ В КАТЫ НИ (СМОЛЕНСКАЯ ОБЛ.)

Докладная записка В.М. Фалина в ЦК КПСС.

6 марта 1989 года

В центральных газетах ПНР опубликовано со­общение о намерении перенести в Варшаву сим­волический прах (урну с землей) с места захоро­нения польских офицеров в Катыни. Объявлено, что с этой целью в конце марта с. г. планирует­ся выезд делегации Совета по охране памятников борьбы и мученичества во главе с его председате­лем генералом Р. Пашковским.

В апреле, который по традиции считается в Польше «Месяцем национальной памяти», предпо­лагается захоронение этого символического праха на центральном варшавском кладбище. При этом надпись — «Польским воинам, жертвам гитлеров­ского фашизма, покоящимся в катынской земле» — на памятнике, который был в 1983 г. установлен на кладбище, будет соответственно изменена.

В связи с приближением 50-летия начала войны в Европе некоторые сложные вопросы ее истории оказались в центре внимания польской обществен­ности. Дополнительную остроту приобрела пробле­ма Катыни. Преобладающая часть поляков уверена, что гибель польских офицеров есть дело рук Стали­на и Берии, а само преступление совершено весной 1940 г. Согласно нашей официальной версии собы­тий, обнародованной в 1944 г., эти офицеры были расстреляны гитлеровцами в 1941 г.

Катынское дело будоражит польскую обществен­ность. На нем активно играет оппозиция в целях подрыва доверия к курсу Ярузельского на тесные связи с СССР.

Имелось в виду, что Комиссия ученых СССР и ПНР по вопросам отношений между двумя страна­ми, созданная в результате договоренности на выс­шем уровне для развязки такого рода болезненных узлов, выработает согласованную позицию по Ка­тыни. Около полутора лет, однако, Комиссия не в состоянии приступить даже к обсуждению этой темы, поскольку советская часть Комиссии не име­ет ни полномочий ставить под сомнение нашу офи­циальную версию, ни новых материалов, подкреп­ляющих ее состоятельность. Между тем польская часть Комиссии представила свидетельства необос­нованности аргументации, использованной Чрез­вычайной комиссией Н. Бурденко в опубликован­ном в 1944 г. докладе.