Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать
Затем мы вертикально взмоем в синее небо, как фейерверк за $60 млн, проплаченный налогоплательщиками. Как мне все говорили последние два дня, риск погибнуть небольшой, гораздо больше риск, что будет мутить.
На тренировке выхода – катапультирования – капитан Эрин Пикель весело рассказал о судьбе австралийского фотографа. Тому пришлось прыгать с парашютом с высоты 6100 метров. Один парень при приземлении на воду забыл отстегнуть парашют, и его затащило на дно озера. А другой, гм, отстегнул парашют на высоте 60 метров до земли. Одному пилоту в воздухозаборник попал двухкилограммовый гриф-индейка, и он просто сидел и слушал, как разрушается двигатель. В прошлом году база потеряла самолет, а два года назад они потеряли пилота, хотя наземный персонал полагает, что «им не хотят говорить всю правду об этом».
Но все успокаивают меня: с тобой все будет в порядке. На случай, если Мэтт подаст условный сигнал, означающий, что мы «выбрасываемся», я прицепил к своей заднице следующие предметы: пятидюймовый охотничий нож, противомоскитную сетку, таблетки от поноса, аварийный запас питьевой воды, 16-дюймовую пилу для пилки дров, аспирин, лейкопластырь, мыло, бритвенные лезвия, антисептические марлевые прокладки, жгут, таблетки от малярии, светло-серое одеяло на случай аварии, зеленую краску для маркирования морской поверхности, как при приводнении «Аполлона», двухметровый надувной спасательный плот с емкостью для СО2 и две губки цвета хаки для удаления воды.
Возможно, особенно полезны три гигиенических пакета в наколенном кармане летного костюма. Следует пояснить, что мужское достоинство до известной степени связано с вопросом рвоты. Единственный другой британский журналист, которого должны были допустить к полетам на этих машинах, Джереми Кларксон, блевал 11 раз. Они не забыли этого.
«Такие проверки дорого обходятся, – сказал перед этим подполковник Дель Грего, зам. командира эскадрильи, в столовой. – Так что придется выставить счет правительству Великобритании». И загоготал, и все вокруг поддержали его. Так что я весь затянут ремнями и готов принять вызов. Тяну ручку управления на себя и внезапно чувствую, как мне давит на грудь.
Ты смотришь прямо в небо. Машина с ужасающим ревом взлетает. Ты, затаив дыхание, с трудом поворачиваешь шею в фонаре кабины и видишь, как под тобой сжимается земля, а потом ты издаешь стон, потому что земля оказывается там, где должно быть небо, а ты переворачиваешься вверх тормашками…
И самое неизгладимое впечатление от первых 30 секунд в истребителе F15E Strike Eagle – не от его технических характеристик, хотя они, несомненно, поразительны. По мнению Рича Уолтона, одного из британских офицеров по обмену, сейчас следующих за нами, это «лучший истребитель-штурмовик в мире». А Грэм Дэвис, его пилот-напарник, советует мне считать эту вылазку «гран-при пилотирования». И хотя каждый из двигателей создает сейчас тягу 14 528 тонн, а гондолы его двигателей и пусковые установки адаптированы к новому программному обеспечению, меня поражает, насколько близка эта машина по духу и по механике к истребителю Sopwith Camel[200].
Та же ручка управления, те же педали управления закрылками. Та же борьба между дерзостью и осторожностью пилота. За исключением того, что он сделан не из дерева и клея и летит со скоростью, превышающей в два с половиной раза скорость звука. Но сейчас, так как мы спикировали вниз и скользим на высоте всего 150 метров над фермами, Мэтт лишь слегка жмет на рычаг управления газом.
Нестерпимая боль в ушах спадает. Перегрузки, о которых все предупреждали, до сих пор были едва ощутимы, и начинается приятное возбуждение. «Ну, – можете сказать, – все это пиаровские штучки». Но поскольку Грэм Дэвис и Рич Уолтон, два британских пилота в американском истребителе, летят крылом к крылу, можно утверждать, что наш небольшой боевой вылет символизирует нечто важное.
Если проводить исторические параллели, то оказывается, что именно эти американские эскадрильи, 334-я, 335-я и 336-я, возникли в лоне ВВС Великобритании. В 1940 году группа американцев, выпускников средних школ, приехала в отважную маленькую Британию и сформировала 71 эскадрилью Eagle (орел). В течение двух лет, пока Америка не вступила во Вторую мировую войну, они летали на «Спитфайрах». До сих пор эти привлекательные парни, похожие на Кевина Костнера, носят крылышки ВВС Великобритании по пятницам на вечеринках эскадрильи с пиццей, цыплятами и пивом.
Эти отношения каждую неделю подтверждаются атаками Америки и Британии – и больше никого – на Ирак. Данью этой дружбе является и то, что двум иностранным пилотам разрешили не только летать на таком истребителе, но и учить американцев летать на нем. Грэм, 31 год, суровый «Бигглз», который 11 лет назад перековался из банковского клерка в летчика-аса, служит здесь два с половиной года, несомненно, звездная личность. Они с женой устраивают тематические вечеринки «Битва за Британию». В его подчинении 16 военнослужащих ВВС США.
«На моей памяти он первый офицер из союзных ВВС, который стал инструктором инструкторов, – говорит Дон Сейлер, командир его эскадрильи. – Я отдал одно из своих жилых помещений офицеру-натовцу». Рич, 31 год, с маленьким ребенком, выпускник городского университета. Он давно здесь не был, но ему нравится все, кроме привычки американцев сплевывать жевательный табак в банки из-под колы. И я не думаю, что командир базы генерал Рэнди Бигем проявляет излишнюю сентиментальность, когда говорит, что он хочет, чтобы они оба перешли под его полное командование.
Таким строем англо-американская ударная группа следует на восток, набирая скорость и высоту. Где-то в 80 милях отсюда на болотистом побережье в пустынной перепаханной бомбами местности огромный белый контейнер – назовем его бункер Саддама, – и наша задача, как говорится, «трахнуть эту детку!».
При выполнении поворота на высокой скорости мы начинаем испытывать серьезные перегрузки, и пора психологически подготовиться к этому. Назначение противоперегрузочного костюма с множеством неудобных переплетений в районе паха – не допустить оттока крови из мозга в ноги. И когда входишь в поворот, внутренние органы сдавлены и в ногах появляется ощущение, что стоишь в очереди на выставку Моне, но только гораздо хуже.
Ты крякаешь, словно по заказу, а потом вдруг все заканчивается. Это была – ну и ну – перегрузка в 6g. Говорят, при перегрузках выше этой совсем невыносимо, а я чувствую себя вполне бодро. Теперь Рич и Грэм кружат над нами, наши металлические обшивки на расстоянии считанных сантиметров, и ощущение такое, что истребители, словно пара ладоней, формируют воздух. Теперь понятно, почему этот истребитель – с его массивными, сутулыми плечами вокруг воздухозаборника и надменно задранным носом – назвали орлом. Более выразительной и агрессивной машины не найти. Мы пролетаем над стаей лебедей, сидящих на залитом солнцем озере. Плексигласовый фонарь кабины может выдержать удар 19-килограммовой птицы на скорости 480 узлов. Мы не обсуждали, что случится с фонарем на скорости 490 узлов, если не переключить тумблер с желто-черными полосками и в результате сработают две ракеты – одна подаст кресло слегка вперед, а другая выбросит его через плексиглас кабины, и все это за четыре десятых секунды.
По крайней мере, я думаю, это тот самый тумблер. Или вот это что за кнопка, на которой написано: «Выбрать ядерный вариант»? Есть одна кнопка, которую я не должен обсуждать, так как это может навести иракцев на некоторые идеи. Я играю маленькой красной штукой, которая запускает высокоточное оружие, ракеты AIM-9 mike sidewinders и AIM-20 alpha slammer, и размышляю над словами Грэма: «Я просыпаюсь. Прекрасный день. Заправляю свою тачку почти бесплатно, еду на ней, а потом лечу на F15Es».
Жизнь прекрасна, если обладаешь нужными качествами и способностями… но вот вопрос: обладаю ли ими я? Мэтт напоминает мне о маленькой кнопке, которая отключает шум, идущий от моего места оператора систем оружия в его часть кабины. «Простая любезность», – говорит он, так как следующий этап «будет чуть жестче» и он не хочет слышать неприятные звуки типа «уф». Мы набираем очередные шесть гауссов, и земля с небом опять меняются местами.
А теперь испытание. Генерал Бигам сказал мне: «Чем сильнее хочет наше руководство попасть бомбой в окно со стопроцентной точностью, тем больше оно рассчитывает на эту машину». Обладают ли эти истребители такой точностью, какой требует демократия?
Пока я безуспешно пытаюсь сосредоточить взгляд мигающих глаз на приборах, мы начинаем заход на бомбометание. Выполняем заход точно так же, как это делается в Ираке: серия устрашающих выпадов и наклонов вперед с возвратом и затем, ух ты, мы выходим из пикирования, чтобы избежать тройного А. «Это один из лучших заходов на цель, которые я когда-либо делал», – сказал впоследствии Мэтт. Бункер Саддама на самом деле снесло, говорит он, хотя утверждать, что бомба попала в почтовый ящик, я не могу. Поскольку, хотя я и был оператором систем оружия, они мудро решили не вставлять взрыватели в бомбы.
