Борис Джонсон - Мне есть что вам сказать

А до этого премьер-министр мог бы нам сказать, согласен ли он с Биллом Клинтоном, своим политическим ментором. Является ли Россия частью Европы? Существуют ли причины, по которым Россию нельзя в конечном счете принять в члены? Если нет, то почему? Если премьер-министр или один из его гномов на Даунинг-стрит захотят написать для нас статью, наши колонки всегда в их распоряжении. Итак, г-н Блэр: Чехов – европейский автор? Санкт-Петербург – европейский город? Да или нет?

Интервью, взятое в феврале 1999 года у человека, который оказался Немезидой для Саддама.

Джордж «Дабья» Буш

[194]

«Рад видеть вас», – сказал Джордж Уокер Буш, и, как только мы обменялись рукопожатиями и его голубые глаза с привычной твердостью взглянули на меня, без лишних предисловий я выпалил очевидный вопрос. Вопрос, на который хочет ответить le tout (весь) Вашингтон, готовясь избавиться от злосчастного Клинтона.

«Вы будете баллотироваться?» – спросил я, и не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы угадать его мысли. Согласно опросам, этот 52-летний человек должен выставить свою кандидатуру на выборах. Его отец, на которого он так жутко похож, заявляет, что он должен баллотироваться, не говоря уже о 30 000 остальных финансовых сторонниках из структуры его отца.

Все больше и больше влиятельных политических обозревателей полагает, что именно этот человек выиграет у Эла Гора в 2000 году и отвоюет Белый дом для республиканцев после вавилонских безрассудств последних семи лет. Он начал с нерешительных формулировок.

«Придется многим пожертвовать, – сказал он и быстро добавил: – Как пришлось бы и вам, и любому другому человеку. Если я сделаю это, то уже никогда больше не стану частным лицом». И он знал, о чем говорил, не понаслышке представляя, что такое быть самым могущественным человеком в мире. «Это решение ума и сердца».

Умом он почти решил, намекнул он, но сердцем пока еще не определился. «У меня двое детей, и они закачивают сейчас колледж. Это такое интересное время. Время, когда хочется расправить крылья, – сказал он, – а не чувствовать за спиной телохранителей на вечеринках студенческих братств».

Его только что переизбрали губернатором Техаса, что по определению ему следовало превозносить как «лучшую работу, какая только может быть у техасца». Особенно если учесть, что Дж. Буш-младший – настоящий «uberpreppy[195]» из Кеннебанкпорта, штат Мэн, который, как и его отец, и дед, поступил в Йельский университет до того, как сделал состояние на недвижимости и купил техасскую баскетбольную команду.

Посмотрите на величественное здание Законодательного собрания штата в Остине. Зачем ему менять его на Белый дом?

Он носил черные ковбойские сапоги из кожи страуса с надписью «губернатор» и со знаком «одинокой звезды»[196]. Зачем ему печать президента, оркестр, исполняющий «Салют командиру»[197], когда его жену Лауру уже называют «первой леди», а ее собственный рецепт приготовления горячего шоколада уже выложен в Интернете?

В соответствии с федеральной системой у него огромные полномочия, право распоряжаться жизнью и смертью. На самом деле до июня он не может покинуть Техас, настолько неповоротлива законодательная программа, а согласно дальновидному ограничению законодательная власть Техаса не может собираться более 132 дней в году.

Относительно своего лидерства в опросах он сказал: «В 1992 году за 11 месяцев до выборов опросы показывали, что Джордж Герберт Уокер[198] Буш опережает Клинтона. Я не верю опросам».

Но, несмотря на гамлетовскую дилемму, было очевидно, в каком направлении работает его ум. Коллеги его отца по кабинету министров, бывший госсекретарь Джордж Шульц и министр обороны Дик Чейни, натаскивали его в сфере международной политики.

Хотят ли они, чтобы он занял этот пост? «Да, хотят. Они все хотят», – сказал он. В тот самый вечер он уезжал в Луизиану посоветоваться с тамошним губернатором. Ага. О чем?

«Мы собираемся обсудить с ним вопрос, как готовить тушеных раков [étouffé]», – захихикал Буш, и все засмеялись вместе с ним, так как он пользуется популярностью как в местных СМИ, так и среди избирателей. «Поговорим и о политике», – признался он позже.

Чему бы ни учила своих сыновей мамаша Буш Джеб, младший брат, губернатор Флориды – но они знают, что говорят. Как и «Поппи» (прозвище Буша-старшего. – Прим. пер.), Джордж-младший служил морским летчиком и всем своим видом воплощает американские ценности.

Если говорить о президентстве второго Буша, оно будет отмечено его патентованным «сострадательным консерватизмом», что подразумевает среди прочего длинный перечень показателей грамотности среди национальных меньшинств.

«О нет, – говорит Буш-младший, – сострадательный консерватизм – это больше, чем блэризм или клинтонизм».

«Наша философия превозносит личность и доверяет человеку», – говорит он, в то время как демократы и новые лейбористы все еще предпочитают доверять правительству. «Очень многое необходимо гармонизировать с сутью человеческой натуры».

В его сострадательной философии нет ничего нудного или даже либертарианского[199]. Он выступает за уведомление родителей об абортах их детей, более жесткое законодательство в отношении управления автомобилем в нетрезвом виде и дал разрешение на законный расстрел 40 убийц.

Его глаза загорелись при виде моих броских часов. «Не доверяю браслетам», – сказал он. Узнав, что на циферблате изображен Че Гевара (я покраснел), он сказал: «Хм. А это интересно. У нас здесь к таким людям относятся довольно жестко. Так что будьте осторожны».

Я попытался тронуть его сердце объяснением, что это часы жены, просто для прикола, а другие сломались в истребителе F15E при перегрузке в 6g; но ему надо было ехать в Луизиану к фаршированным ракам.

«Что собираетесь делать сейчас? Походите по барам на 6-й улице»? – сказал, протягивая руку.

Следует ли нам упоминать его имя? «Если сделаете это и отправитесь за решетку, никогда оттуда не выберетесь».

Вот некоторые машины, которые делают Америку самой мощной нацией на свете.

Полет на Scudbuster

Проклятая пуговица кислородной маски никак не хочет застегиваться, когда Мэтт Меллер, мой пилот ВВС США, подает условный знак, персонал на взлетной полосе отвечает что-то вроде «да, сэр», и мы трогаемся.

Я все еще вожусь со шлемом, когда мы проезжаем мимо других истребителей Strike Eagles, их 92, и они стоят рядами по обе стороны, как почетный караул на длинных тонких ногах: тестостерон из стали и титана стоимостью £4 млрд.

Чудный январский день в Северной Каролине. В самолете номер два за нами крадутся британские пилоты, находящиеся здесь по обмену. Через несколько минут я получу ответ на несколько ключевых вопросов. Действительно ли эти машины способны делать то, о чем заявляют военные: закинуть бомбу в почтовый ящик Саддама и попасть в бутылку сливовицы именно в тот момент, когда он поднесет ее ко рту?

Как же, черт подери, надевается эта кислородная маска? Сильно меня будет укачивать или не слишком? Вы не представляете, скольких людей пришлось подключить, чтобы добиться разрешения порулить этим «агрегатом» на авиабазе «Сеймур Джонсон», родине истребителя F15E Strike Eagle – Scudbuster. Окончательное добро должен был дать четырехзвездный генерал в Пентагоне, но и после этого мне не разрешили лететь с одним из британских пилотов: не дай бог, уведем самолет на Бермуды.

На взлетной полосе чуть не рыдает от зависти пресс-секретарь министерства обороны майор авиации Том Раундс. Он говорит, что дал бы руку на отсечение, лишь бы оказаться сейчас в моем противоперегрузочном костюме. Мы подъезжаем к концу трехкилометровой взлетной полосы и оборачиваемся. Мэтт Меллер, 34 года, кличка Крот, позывной «Сладж», говорит: «О’кей, Борис?» В наушниках звучит голос авиадиспетчера: «Сладж-31, вертикальный взлет разрешен».

И слава богу, эта штуковина на кислородной маске наконец встает на место. Два двигателя издают что-то типа лая, по мере того как реактивные сопла сжимаются, подобно сфинктерам, для максимального набора тяги, и мы отправляемся в путь. Через три секунды Мэтт орет «100 узлов», и шум начинает возрастать. По мере активизации форсажных камер чувствуешь, как тебе все больше давит в спину, и при 200 узлах мы в небе. Мимо мелькают, как прошлая жизнь, база, автомобили и деревья. Тут меня осеняет, что мы, по сути, привязаны к двум ракетам, которые в данный момент сжигают 104 тонны топлива, и через пару мгновений мы набираем 450 узлов. Мэтт обещал «взять ручку управления на себя».

Затем мы вертикально взмоем в синее небо, как фейерверк за $60 млн, проплаченный налогоплательщиками. Как мне все говорили последние два дня, риск погибнуть небольшой, гораздо больше риск, что будет мутить.