Великая перезагрузка. Война за мировое господство - Джонс Алекс
Марк Бениофф серьезно пытается убедить нас, что до Клауса Шваба никто не выдвигал идей общественной и гуманитарной ответственности бизнеса.
Где Бениофф провел детство?
У него что, не было родителей, чтобы показать одну из множества экранизаций диккенсовской «Рождественской песни»? Он ни разу не видел, как дух Джейкоба Марли кричит на Эбенизера Скруджа, что «человечность превыше наживы»? Марк Бениофф не знает о существовании благотворительности?
Затем Шваб переходит к похвалам своей книги от следующего друга, премьер-министра Бельгии Александра Де Кро, который пишет:
Если вы считаете, что это очередная книга на тему того, как все поменялось после пандемии, вы ошибаетесь. Клаус Шваб использует свой богатейший опыт и берет читателей в полет над вершинами и безднами послевоенного капитализма. Его талант политического рассказчика позволяет воочию увидеть причины и подоплеки современных явлений и событий, глубоко понять, куда мы движемся и к чему нужно стремиться257.
Я так и вижу представителя широкой публики, который, прочитав эти слова, думает: «Маньяки-диктаторы, которые хотят править человечеством, написали уже столько книг о том, как жизнь разделилась на доковидную и послековидную, как изменился мир. Что же нового я прочту в этой книге?» К сожалению, политики всех стран как под копирку начинают свои литературные творения с наиболее глупых утверждений.
И премьер-министр Голландии Марк Рютте не исключение. Вот его слова:
В своей книге «Капитализм заинтересованных сторон» мой добрый друг профессор Шваб описывает вдохновляющие перспективы того, как сделать глобальную экономику более справедливой, устойчивой и готовой к новым вызовам в будущем. Это стремление и видение логично продолжают его многолетнюю работу по созданию лучшего мира. Профессор Шваб дает нам новую пищу к размышлению и осмыслению в своей замечательной книге258.
Если честно, премьер-министр Голландии оставил меня в легком замешательстве. А как именно Шваб предлагает сделать экономику «готовой к новым вызовам в будущем»? Подавив любое несогласие и инакомыслие? Заблокировав доступ любых подрывных технологий к массовому рынку? Мне кажется или глобалистам чрезвычайно не нравятся любые варианты будущего, которые они не могут полностью контролировать?
В авторском предисловии Шваб вполне подтверждает справедливость моего предположения о том, что до или после пандемии, но давосская клика всегда продвигала глобализм и усиление контроля над мировым населением. Вот его слова:
С пика кризиса прошло уже значительное время, и многие – я сам в их числе – начинают понимать, что пандемия и вызванные ею изменения глубоко связаны с проблемами, которые уже существовали в глобальной экономической системе. Это понимание возвращает меня к разговору, который произошел в феврале 2020 года, в день того самого звонка из Пекина. Все выводы, к которым мы уже давно пришли после тщательного анализа экономической ситуации на тот момент, подтвердились как нельзя ярче. Подробнее о них вы и прочтете в этой книге259.
Ну можно ли не умилиться интеллектуальной открытости типичного глобалиста? Шваб мог написать просто: «Я думал, что был прав до пандемии. А теперь я в своей правоте уверен на сто процентов».
Без пауз на размышление и рефлексию, без критики хоть единого правительства любого из государств. Конечно, злым индивидуалистам и любителям личных свобод достанется своя порция порицания за нежелание сплотиться и сотрудничать с глобалистами.
Но вот правительства?
Нет, они все чисты и прекрасны, как свежий летний дождь.
И конечно, Клаус Шваб не был бы самим собой, не похвали он драконовские меры Китайской коммунистической партии:
Под руководством председателя Мао с 1949 по 1975 год Коммунистическая партия Китая (КПК) стала единственной правящей партией, решительно подавив политические беспорядки. КПК создала основу китайской государственности в ее нынешнем виде, как однопартийной системы, что принесло стабильность режима ценой демократических свобод260.
«Демократические свободы». Это же такая милая, но устаревшая традиция, как яйца на Пасху или елка на Рождество, правда? Или все же что-то поважнее? Может быть, это идеал, за который люди сражались и умирали сотнями лет? Но Шваб предпочитает не углубляться в обсуждение этого вопроса, отметив лишь, что за время пребывания у власти председателя Мао страна не слишком быстро развивалась в экономическом плане. А вот его преемник Дэн Сяопин взялся за экономику всерьез, ни на секунду не ослабляя железной хватки государственной власти. Шваб пишет:
Дэн Сяопин стремился изменить экономическую ситуацию. В 1978 году он отправился с визитом в Сингапур. На тот момент островной город-государство был одним из так называемых азиатских тигров (Гонконг, Тайвань, Сингапур и Южная Корея) – экономик, основанных на прямых зарубежных инвестициях, защите ключевых отраслей промышленности от международной конкуренции и обеспечивавших взрывной рост наращиванием экспорта. Вдохновленный успехами сингапурской экономики, Дэн Сяопин предложил новую модель экономического развития и в Китае – так называемую Политику реформ и открытости, которую и начал проводить с 1979 года261.
Давайте разберемся с некоторыми использованными словами и оборотами. Когда Шваб говорит о «защите ключевых отраслей промышленности от международной конкуренции», он имеет в виду банальный протекционизм.
А «прямые зарубежные инвестиции» приносят в экономику богачи-иностранцы, которых совершенно не интересует ситуация и условия «на земле», а только потенциальная прибыль.
А как государство может обеспечить максимальную прибыль зарубежным финансистам? Правильно, обеспечив монополию власти введением однопартийной системы, что мы и видим во всех «азиатских тиграх» что во времена Дэн Сяопина, что сейчас, когда эта книга готовится к публикации.
Вот что сам Шваб пишет о Сингапуре:
Кроме того, модель выборов в Сингапуре значительно отличается от других демократических государств. Правящая партия «Народное действие» возглавляет однопартийное правительство республики с момента обретения независимости в 1965 году. Другие партии принимают участие в общих выборах, которые проводятся раз в пять лет, и в 2020 году даже получили 40 % голосов. Тем не менее большинство в правительстве им ни разу получить не удалось, как не удалось и завоевать сколько-нибудь значительного количества мест в кабинете министров. В результате, по данным отчета издательства Nikkei Asian, Сингапур занимает 75-е место в рейтинге глобальных демократий издания The Economist за 2019 год, его опережают такие государства региона, как Малайзия (на 43-м месте), Индонезия (64-е место) и Таиланд (68-е). Особенно печальные результаты Сингапур показал в категории «выборный процесс и плюрализм»262.
В своем анализе Шваб отмечает чудовищную с точки зрения демократии ситуацию, когда оппозиционные партии не выигрывали выборов ни разу за 57 лет, но не придает этому никакого значения и продолжает повествование.
А все потому, что Сингапур, кажется, воплощает самую привлекательную для Шваба модель: вся власть принадлежит одной государственной партии и крупному бизнесу, а гражданам нужно сидеть и помалкивать.
Тираны всегда считают себя самыми умными в любой компании.
* * *Выборы для Шваба – не более чем формальность. Неважно, какими средствами правитель получил свой пост – добрым словом или пистолетом. Важно, чтобы он делал то, что ему укажут глобалисты. В мире Шваба, без всякого сомнения, реальной властью должны обладать только корпорации:
Чтобы избежать худшего и добиться лучшего будущего, все заинтересованные стороны должны хорошо усвоить уроки прошлого, а правительства сформировать инклюзивную политику и бизнес-практики. Стремительность и неожиданность, с которыми возникают порой новые технологии, представляют собой серьезный вызов попыткам управлять технологическим прогрессом. Как однажды сказал один раздосадованный генеральный директор: «Бизнес едет вверх на скоростном лифте, которым движет сила творчества, а правительство и регуляторные органы тащатся по лестнице поэтапного обучения». Такая ситуация возлагает особую ответственность на компании, которые должны не только тщательно анализировать возникающие технологии на предмет их прямого функционала и пользы для покупателей, но также оценивать их потенциальное воздействие на общество в более широком контексте263.
