МЕЧЕТЬ ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО - Чудинова Елена (2)
Идея толерантности (тут судьба ее схожа с многими другими идеями, припомним поговорку о добрых намереньях, мостящих дорогу в известное место) в начале своем несла здравое зерно. Хорошо и нравственно защищать мелкие группы иноязычных и инаковерующих, беспомощных и слабых, волею судеб занесенных в чужие страны. Но, единожды налепив ярлыки, толерантность оказалась идеологией, негибкой в свете глобальных общественных изменений. И если в на 90% чернокожем городе Бирмингеме возникает конфликт между негром и белым, виновен, толерантным образом, окажется белый — как представитель «большинства». Поди докажи, что ты теперь в этом городе давно «меньшинство». Европейская толерантность приняла абсурдные и суицидальные для коренных народов формы. Идет передел континента, чтобы не сказать — «бархатная оккупация». Может статься, кто-нибудь еще не знает, что — невзирая на огромный скандал — в Великобритании с сего года частично введено судопроизводство по шариату?
Хотим ли мы того же у себя? Мы позже вошли в эти общие процессы, мы меньше сделали шагов в сторону разрушения привычного нам уклада жизни, наших цивилизационных норм. Но процесс идет семимильными шагами. Ради нашего блага в страну завозятся миллионы — миллионы людей, бытово и культурно нам чуждых, а если мы не хотим такого блага, собственная пресса призывает лупить нас дубинками по головам.
Любое государство должно прежде всего думать о собственных гражданах. Неслыханная же квота на мигрантов нужна не народу, а предпринимателям (прежде всего, в строительстве), наживающимся на дешевой (в ущерб качеству) рабочей силе. Видимо, они умеют лоббировать свои интересы. И не надо говорить, что дешевый привозной труд — единственно возможный путь развития нашей экономики. Экономисты — не толерантные, а профессиональные — легко изыщут другие варианты.
И последнее. Две сотни нелегалов, проживающих в Можайском районе — они что, умеют превращаться при появлении милиции в невидимок? Москвичи не доверяют правоохранительным органам. Вот это уже наша, российская, специфическая проблема. Если виновником страшной гибели Ани окажется не «иностранец» — поверят ли в такое те, кто помнит тучных «барашков в бумажках», вручаемых другими «иностранцами» милиционерам?
Единственное, что может успокоить сейчас москвичей, — контроль общества над расследованием. Правозащитники могут испугаться, что «националисты» в свою очередь окажут давление? О чем речь, пусть тоже подключаются. Чем больше самых разных общественных организаций станет следить за ходом дела — тем лучше. Только не надо отмахиваться от случая с погибшей девочкой, как от осенней мухи. И не надо эмоционировать о том, кто себе «делает пиар», а кто не делает. Это сейчас — не конструктивно.
О фантоме в красных шнурках
Что же, хоть в чем-то мы, жители Москвы, на своем настояли. Убийцу Ани Бешновой искали и нашли. Можно предположить, что дело раскрыто. Будь хоть какие-то нестыковки, хоть какие-то лазейки, лица, по странной иронии называемые у нас правозащитниками, уже сделали бы из задержанного гражданина республики Узбекистан нового Бейлиса. Уже предоставили бы в его распоряжение телевизор в камере, черную икру в передачах и персонального секретаря по связям с мировой общественностью. Уже отсняли бы кучу роликов о том, какой он хороший сын и заботливый папаша. Коль скоро ничего подобного не происходит, мы, пожалуй, можем поверить своей милиции.
Можно сколь угодно громко кричать о саморекламе, которой-де занимались все, требовавшие взять расследование под особый контроль. Но результат-то достигнут: убийство, которым никто сначала не хотел заниматься всерьез, раскрыто. И тут вдруг (не из властного, а из либерально-оппозиционного лагеря) был сделан исключительный по своему цинизму ход, преследовавший одну-единственную цель: отвлечь внимание общества от дела Ани Бешновой.
Предыдущий ход — очернение образа погибшего ребенка — не сработал. Хотя старания были приложены немалые. Но не прокатило. Общество почему-то не приняло предложенный постулат, что несовершеннолетняя жертва убийцы и насильника должна (если, конечно не относится к разряду каких-либо «меньшинств») посмертно проходить суровый экзамен по поводу своего морального облика, биографии и даже внешности, а потом уж претендовать на расследование обстоятельств своей гибели. (Экзаменаторы при этом самоназначаются без нашего спроса).
И тогда информационное пространство в одночасье наполнили сообщения о гибели иркутской школьницы-«антифашистки» Оли Рукосыла. Написали о трагедии многие… Написали? Нет, пожалуй, это не называется «написать», это на сетевом жаргоне будет «перепостить». Одна и та же корявая версия текста обежала не только порталы, но газеты и радиостанции. «Как рассказывают очевидцы, к ней подошли двое молодых людей, одетых по наци-скинхед моде, задали какой-то вопрос, дернули за руку. В ответ Ольга что-то резко ответила. После этого ее повалили на землю и в течение нескольких минут избивали ногами. Прохожие вызвали «скорую», которая отвезла девушку в больницу, но в ту же ночь она скончалась». Вот сей текст, предоставленный сайтом «Индимедиа», все разом и подхватили.
И понеслось. Кто-то спешил, слишком спешил, чтобы тратить время на пустяки вроде написания других статей. Зато блоги наполнились разнообразными комментариями доверху. Никто не выжидал, чтобы общество самое сопоставило две смерти двух девочек — к вящему «моральному превосходству» последней. Сравнение стали навязывать сразу. Убийство Оли было провозглашено «более страшным», поскольку Аня погибла «просто так», а Оля — «за убеждения». Выражались и попроще: «шлюшку Бешнову — не жаль, а эту девочку с чудесными глазами — ОЧЕНЬ».
Куда так торопились — сделалось ясным весьма быстро, когда начало потихоньку проясняться, что никакой девочки Рукосылы никогда не существовало, что об ее убийстве решительно ничего не известно правоохранительным органам г. Иркутска. Никто с ней не учился, не дружил, не соседствовал. Никто ее не хоронил.
Впрочем, сомнительное качество сообщения бросалось в глаза и до журналистских расследований. Опять же: «Первыми подозреваемыми в убийстве Ольги стали иркутские неонацисты Бумер и Деф. Оба они проходят в качестве обвиняемых по делу о нападении на экологический лагерь в Ангарске. Бумер широко известен своей крайней неадекватностью и агрессивностью, а также сотрудничеством с милицией».
Всякое, что уж греха таить, доводилось мне слышать о нашей милиции. Не всегда она, родимая, спешит по вызову, зато берет оброк с сутенеров, «крышует» легальных и нелегальных гостей столицы. Последнее слышится особенно часто. Но вот отчего-то я знать не знала, что наша милиция сотрудничает со скинхедами. Ладно бы — внедрить в их среду своего человека, это еще понятно. Такое, впрочем, делается в секрете. Но вообразим только — неадекватный скинхед, разгуливая по улицам, избивает направо и налево несчастных антифашистов, выкрикивая: «А мне ничего не будет, я внештатный сотрудник милиции!» При этом тот же скинхед-внештатник проходит в качестве обвиняемого по делу о хулиганстве в отношении ангарских экологов. Что же тогда милиция не отмазала «своего»? Причудлив местный колорит в граде Иркутске!
Почему нестыковок не заметили информационные порталы и прочие СМИ, поспешившие разместить материал об убиенной Оле в красных шнурках? Почему ничего не проверили? Если говорить о каких-нибудь полумаргинальных «Гранях.Ру», тут как раз все понятно. Зачем и что проверять, если текст идеально подходит для целевой аудитории! Западно-европейские либеральные массы именно так и представляют себе нашу страну: полицейско-фашистским государством, полуофициально забивающим сапогами всех мыслимых инородцев. (Фамилия девочки-призрака не случайно украинская). Поэтому стены нашего посольства в Берлине завалили букетиками в память загубленной в России девицы. О чем-то эдаком отманифестировали и в Дюссельдорфе.
