МЕЧЕТЬ ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО - Чудинова Елена (2)

МЕЧЕТЬ ВАСИЛИЯ БЛАЖЕННОГО

Елена Чудинова

СОДЕРЖАНИЕ

От автора

О положительной дискриминации

Панацея миграции

О деле Ани Бешновой

О фантоме в красных шнурках

И еще раз о миграционной политике

Хватит играть с мусульманским миром в поддавки!

«Интерес ашировых к либералам понятен…»

Раздвоение ВВП

«Энтузиазм» новых опричников

Пять пунктиков Гейдара Джемаля

Посмертный суд над академиком Рыбаковым

О почетном татарине Дмитрии Донском

«Панмонголизм»: имя дико и слух не ласкает

Семнадцать мгновений «Фитны»

Суд присяжных во мнении мамелюков

«Частичного» шариата не бывает

Французы играют с огнем сепаратизма 

Из Ватикана в Вашингтон

Штрихкод да Винчи

В Римском университете учатся у Гинсбурга

Вернется ли Тибр в прежние берега?

Марш древлемосковитов

Опричник из кулинарного техникума

«И люди, стрелявшие в наших отцов, строят планы на наших детей»…

Мысли о красном терроре

Кто виноват?

Когда русские погибали славно 

Липовая сосновая роща

«Колобок» на костях

О восстановлении оранжевых монументов

Война памятников

Об Адмирале

В русском крае, в земле Провемон

Пономарка

Про «Федю Ломоносова»

Тараканище — суперстар

Плакальщики по застою 

Эпоха завершилась 

О бывшей Большой Коммунистической

О трудовых династиях

Кузница предателей

Танец латвийской мыши 

Несолнечное затмение

Несколько слов об одной цифре

Дети из Верхней Нормандии 

Перспективы лепрократии 

Об армянине Александре Македонском и каменных топорах

О потерянных буквах

О продукции наших мыловарен

Резинка жует город

Кукольный морг 

Несколько слов в защиту «постного гламура»

О чем кукарекал красный петух? 

Возвращение на Землю

Песня о злой кукушке

8 мартобря

Предновогодние размышления о календаре

Больше, чем футбол…

«Гражданская война в России еще не кончилась…»

«Я призываю проповедовать, а не убивать»

О положительной дискриминации

Минувшей весной в Москве случилось две трагедии. Один юноша убит, а другой избит, избит зверски, до тяжелейшей черепно-мозговой травмы. Знакомы они меж собою не были, пострадали в разных местах и в разные дни, так что вроде бы ничего и не объединяет эти две судьбы. Разве что одно совпадение… ах, прошу прощения, этого совпадения-то как раз и не существует: национальность преступников в протокол отныне не заносится. Что же, будем законопослушны, выразимся так: преступники в обоих случаях — граждане РФ, прибывшие в столицу из города Грозного. Надеюсь, эта формулировка достаточно толерантна?

История гибели Евгения Кузнецова, не вызвавшая, кстати, никакого резонанса в СМИ, на самом деле отдает какой-то инфернальщиной, она абсолютно неправдоподобна. Это и заставляет думать и думать над ней в поисках хоть какого-то объяснения: ну как же такое могло произойти? Пьяной драки не было, не было даже пьяной ссоры. Не было выяснения отношений. Вообще ничего не было, кроме убийства. Напомню, Евгений, в компании друзей, зашел в тот день в кафе на Большой Дмитровке. Кажется, они отмечали какое-то футбольное достижение любимой команды. Ребята сдвинули два стола, начали рассаживаться. Одного стула не хватило. Евгений заметил свободный — рядом сидело двое… граждан РФ из города Грозный, а третий стул за их столиком пустовал. Евгений подошел и взял этот стул. Возможно, он даже забыл сказать: «Извините, многоуважаемые, не будете ли вы против, если я позаимствую…». А дальше уязвленный подобной бесцеремонностью гость столицы выхватил травмирующий пистолет и в упор выстрелил в юношу. В шею, в сонную артерию. Смерть наступила прежде, чем 28-летний уроженец Грозного перестал стрелять. Прежде, чем скрыться, он успел еще тяжело ранить одну из девушек.

Убийство совершено из-за стула. Совершено взрослым человеком, не состоявшим на учете в психдиспансере и относительно трезвым. (Невменяемо пьяные не уносят столь резво ноги с места преступления). Так не бывает, но если это все же так — должен быть какой-то скрытый смысл! Он есть, этот смысл, и еще как есть. Он и связывает убийство Евгения Кузнецова и черепно-мозговую травму второго юноши, Юрия (фамилия покуда не называется), воедино. Этот смысл объединяет также инициированную недавно гостями столицы большую драку и множество других, крупных и мелких эпизодов нашего сегодняшнего дня.

Один мой хороший знакомый, оказавшись в студенческие годы в Париже, первым делом захотел побывать в Сен-Дени, усыпальнице королей. Любовь к культурно-историческим символам чудом не обошлась ему слишком дорого. За пять остановок до Сен-Дени из вагона вышел последний белый. За три остановки до Сен-Дени из вагона вышел последний цветной, не имеющий вопиюще криминального вида. Величественные надгробия не произвели сильного впечатления. Осмотреть-то он их осмотрел, но думал при этом только о том, доберется ли живым до дому. Полиции на улицах не было вообще, вместо нее открыто царили продавцы и потребители наркотиков, резвилась шпана. Много занятных уличных сценок мой знакомый успел повидать средь бела дня (оставим за скобками, что же творилось ночью). Это было более десяти лет назад, надо сказать. Сегодня он едва ли отделался бы легким испугом.

История каждого большого города помнит, как спокойные и достойные районы превращались в «дно». Даже лондонский Минт, печально известная в XVIII веке вотчина висельников, место продажной любви и беспробудного пьянства, столетье эдак в XVI радовал глаз веселыми палисадниками, мимо которых поспешали на базар почтенные матери семейств. Дно — паразит большого города, — всегда ждет, куда б ему еще разлиться, в каком направлении увеличиться. И вот уже фасады домов грязны, и страшно зайти в подъезд, и Закон отступает, нет, не перед произволом, перед другим законом, законом дна. Дно современного европейского мегаполиса отличается от дна прежних столетий только одним, зато чрезвычайно важным признаком: этнорелигиозным. Закон, который дно хочет устанавливать на «своей» территории — теперь не «закон» уголовников, а закон шариата. С одной стороны — в новостных сводках постоянно проходят факты вроде волеизъявления немецкой уммы или шуры, или как ее там еще, жить по шариату внутри демократичнейшей Германии, одним законом внутри другого, варварством внутри цивилизации. С другой стороны — малейшее предположение, что нечто подобное возможно и у нас, моментально провоцирует наши власти на неадекватно жесткие высказывания против мифической «ксенофобии».

Да чем же мы так отличаемся от германцев и французов, что обязаны закрывать глаза на очевидное? Сен-Дени является районом, откуда целенаправленно выдавливаются представители государственного закона. Подростки делают ложные телефонные вызовы, а когда полиция приезжает, нападают из засад: им ничего не грозит, они — несовершеннолетние, и на смену им рождаются все новые юные беспредельщики. Все продумано и просчитано: прежде, чем ехать по такому вызову, полицейский должен хорошенько вспомнить о том, что у него есть семья. У нас представителя нижнего яруса исполнительной власти проще купить, чем запугать. Но что меняют мелочи подобной специфики? Почему мы не вправе видеть объективных процессов? Почему у них — формирование шариатских зон, а у нас — нехорошие националисты- хулиганы то и дело нападают на мирных и скромных дворников и торговцев фруктами?