Левый фашизм (СИ) - Нигматулин Марат "Московский школьник"
Итак, способ установления коммунистических порядков Мелье определил. С революционным субъектом тоже разобрались. Последний вопрос: как совершится революция? Мелье отвечает и на него тоже. Для начала простолюдинам следует объединяться в тайные союзы. Затем необходимо организовать революционную пропаганду. Требуется как можно большему количеству людей раскрыть глаза на происходящее. После, когда число сторонников коммунизма возрастёт, – необходимо приступать к самому главному. Мелье призывает поднимать вооруженные мятежи. Повстанцы должны постепенно отвоевывать деревню за деревней, район за райном, провинцию за провинцией. Они должны брать в кольцо крупные города, а затем подступать к ним все ближе и ближе. Горожане должны оказывать всяческую поддержку крестьянам. Голытьба должна совершать акты тираноубийства и саботажа, поднимать восстания в городах. Иными словами, роль городской бедноты – это создавать врагу постоянные проблемы в тылу. Да, города рассматриваются Мелье именно как тыл противника, как опорные пункты реакционных сил. Скажите, неужели вам ничего не напоминает эта схема? Да, она же в точности повторяет трехступенчатую схему партизанской войны Мао Цзэдуна. Ту самую схему, которая реализуется в Китае спустя 200 лет после смерти Мелье.
И что же дальше? Партизанские отряды постепенно соединяться в единую армию, эксплуататоры будут уничтожены и Франция станет свободной. Только Франция? Почему же! Революция распространится на весь мир! Восстанут крестьяне в Германии, в Италии, в Испании, – повсюду. Коммунизм будет установлен на всей планете! Да, это именно то, о чем вы подумали: именно Жан Мелье впервые сформулировал идею мировой революции.
А теперь представьте: какую реакцию вызвало сочинение Мелье в «приличном обществе»? Собственно, представлять ничего и не нужно. Мы превосходно знаем, какая это была реакция. Вольтер пришел в неописуемый ужас после того, как прочитал «Завещание» Мелье. Эту книгу он называл «катехизисом антихриста». Надо сказать, называл вполне справедливо. Среди французских просветителей XVIII века книга Мелье понимания не нашла. Нет, конечно, «Завещание» незаконно копировали и читали. Читали с интересом и ужасом. Читали, перечитывали, зачитывали до дыр, но все равно не принимали. Мелье был слишком уж революционным для них.
А вообще, кто такие эти «великие французские просветители»? Это были люди вполне определенного типа. Типа, повсеместно встречающегося и в настоящее время. Они были типичными «фрондирующими интеллигентами». То есть людьми, которые всюду щеголяли своей оппозиционностью, но при этом не забывали и про собственное благополучие. Замечательным примером здесь является Вольтер. Хотя он вроде бы и слыл оппозиционером и вольнодумцем, а все же переписывался с Екатериной II и был придворным Фридриха Великого. Вольтер был всего лишь насмешником. Всю свою жизнь он насмехался, шутил, иронизировал. Говоря современным языком, он занимался троллингом, но троллингом добрым и безобидным. Максимум, что предлагал Вольтер, – это «просвещенный абсолютизм». Долой неотесанного и грубого тирана! Да здравствует тиран изысканный и утонченный! Собственно, ничего большего предложить Вольтер не мог. Этот человек поддержал Екатерину II в её подавлении восстания Пугачева. Напомним, что тогда в результате деятельности карательных войск, посланных правительством, целые области совершенного обезлюдели.
Какие же они разные: Вольтер и Мелье! Между ними пропасть! Вольтер – насмешник, Мелье – революционер. Вольтер дружит с королями, а Мелье призывает их убивать. Вольтер изображает дворцовую оппозицию, а Мелье призывает к вооруженному восстанию. Смысл вам, наверное, уже ясен.
Собственно, трагедия Мелье заключалась в том, что он был Гулливером в стране лилипутов. Никто из так называемых «великих французских просветителей» не смог не то, что превзойти Мелье, но даже сравниться с ним в глубине мыслей. Все эти «Кандиды», «общественные договоры», «благородные дикари» и другая просветительская муть не идёт ни в какое сравнение с убийственно строгой и логически безупречной мыслью «Завещания». Да если сравнить Мелье с Вольтером, то Вольтера видно не будет.
Итак, никто из «великих французских просветителей» XVIII века революционных взглядов Мелье не разделил. Но кто-то же должен был продолжить традицию? И такой человек нашёлся! Звали его Франсуа Ноэль Гракх Бабёф. Вклад его в мировое социалистическое наследие поистине колоссален!
Но что, собственно, такого выдающегося сделал Бабёф? Он был первым, кто надумал реализовать идеи Жана Мелье на практике. Для этого Бабёф решил организовать тайное общество. В руководящий состав оного помимо самого Бабёфа вошли его друзья: Огюстен Дарте, Сильвен Марешаль и Филиппо Буонарроти. Кстати, Сильвен Марешаль был закоренелым атеистом, который неустанно пропагандировал идеи Жана Мелье. В 1790 году он выпустил книжку под названием «Катехизис кюре Мелье», где кратко и популярно изложил взгляды этого социалиста, затем посвятил кюре из Этрепиньи обширную статью в своём «Словаре атеистов», а после выпустил первую биографию Жана Мелье. Марешаль вообще был наиболее верным и последовательным из всех мельеистов. Он сочетал непримиримый атеизм со столь же непримиримым коммунизмом. Это он был автором «Манифеста равных» – программного документа общества Бабёфа. Более того, это он вопреки воле самого Бабёфа и других членов общества внёс в текст документа знаменитые слова о том, что пусть даже погибнут все искусства и науки, – лишь бы только наступило всеобщее равенство. Надо сказать, этим своим самоуправством он изрядно навредил заговорщикам. Сколько потом буржуазных (да и советских тоже) исследователей ссылалось эти слова только для того, что навесить на бабувистов ярлык «грубых уравнителей», сторонников «казарменного коммунизма», которые, дескать, «отрицали научно-технический прогресс»! В действительности, однако, слова Марешаля – просто красивая риторическая фигура. Гипербола, то есть намеренное преувеличение. Во времена Французской революции такое любили. Что же касается настоящей программы бабувистов, то она «грубо-уравнительной», «аскетической» и «казарменной» не была. Собственно, эту программу весьма подробно изложил в своей книге «Заговор во имя равенства, называемый заговором Бабёфа» его соратник Филиппо Буонарроти. Программа бабувистов обширна и разделяется на несколько смысловых частей. Сначала даётся подробнейший план захвата власти. Расписывается все, вплоть до расположения баррикад в Париже. Далее идёт речь о первоочередных мерах. Первым делом необходимо организовать раздачу хлеба по талонам в Париже. В тот момент это было действительно важно. В городе то и дело вспыхивали голодные бунты. Затем необходимо выгнать всех богачей из их особняков, а в освободившиеся здания заселить неимущих. Что касается вопросов политических, то сразу после прихода к власти требуется установить революционную диктатуру. Да, именно Бабёф впервые сформулировал это понятие! Третья часть самая обширная из всех. Там приведён подробнейший план построения коммунизма во Франции. Расписано все до мелочей: говорится даже об организации народных праздников при коммунизме. И это не говоря об описании работы новых политических институтов, военной системы, дипломатических отношений с другими государствами! Уничтожение частной собственности должно происходить постепенно. Сначала народная власть должна укрепиться, а уж затем она разделается с буржуазией. Планируется постепенный переход к безденежному обращению. Собственно, то, о чем пишет Буонарроти, очень напоминает действия советской власти в 1920 и 1930-е годы. Особое внимание уделяется борьбе с реставрацией. Бабёф боялся, что по причине человеческого эгоизма равенство погибнет, а старый гнёт возродится. Для этого планируется ввести общественный контроль за действиями власти. Программе бабувистов не было свойственен уравнительский дух. В этом любой русскоязычный читатель может убедиться самостоятельно: книга Буонарроти многократно издавалась на русском языке, равно как и произведения Бабёфа. Собственно, бабувистика как наука сложилась именно в нашей стране.
