Борис Стрельников - Тысяча миль в поисках души
Кстати, предположение наших писателей, что на дне каньона стоят домики с центральным отоплением и идеальным сервисом, ошибочно. На дне каньона стоят хижины, сложенные из камня и обмазанные глиной. В этих, с позволения сказать, «домах» нет ни электричества, ни водопровода. В них нет даже окон. И топятся они «по-черному». Там живут около пятидесяти индейцев племени хавасупаи. Говорят, что это — самое бедное племя во всей Америке. Из 142 взрослых мужчин только восемь имеют постоянную работу — погоняют мулов, которые возят вниз и вверх туристов.
В поселок Камерон мы попали еще засветло. Это тот самый Камерон, где наши писатели, мистер Адамс и Бэкки пытались затеять разговор с индейцем, а он им не ответил, показал пальцем на свои губы и сделал рукой отрицательный жест. Тогда здесь стояли два глиняных индейских вигвама, почта, торговый пункт, маленькая гостиница с ресторанчиком, кэмп.
Сейчас здесь по-прежнему четыре домика — почта, длинное деревянное здание фактории, новая гостиница и ресторан. Но индейских вигвамов уже нет. На их месте выросла заправочная станция «Стандарт ойл». За поселком матово поблескивал металлический висячий мост, переброшенный через какой-то местный каньончик, по дну которого извивается река Литтл Колорадо. За мостом заново начиналась пустыня, поглотившая резервацию племени навахо.
Ночевали мы в поселке Серые горы. Над пустыней несколько минут протрепыхал малиновый закат, потух и почти сразу же опустилась темнота. Большая Медведица провисла над нами вниз ковшом. Настоянный на полыни воздух был горек и сух. Где-то в темноте лаяли койоты. Время от времени по шоссе №89 с шуршанием проносились автомобили запоздалых путников.
Весь поселок — два мотеля, заправочная станция и закусочная. Возник он как ночная стоянка туристов вблизи Великого каньона. На заправочной станции работают индейцы. Они моют посуду в закусочной и подметают комнаты в мотелях. Владеют всем этим, разумеется, белые.
Утром в пустыне было холодно. Кое-где по обочинам дороги поблескивали корочки льда. Мы мчались по направлению к Зайон-каньону. Дорога петляла между отвесными скалами самой причудливой формы. Мы видели то замки, то пирамиды, то башни, то пагоды, то вигвамы, то террасы, то просто хаотические нагромождения, которым не подберешь и сравнения. И все это было красного, бордового, желтого, белого, розового, серого, оранжевого цветов. И кругом ни души, ни деревца. Лишь в одном месте мы обогнали двух индейских мальчишек, сидевших верхом на пегой лошадке. Мы помахали им, но они презрительно отвернулись от нас, и передний свирепо стегнул лошадку кустиком полыни.
Дорога круто пошла в гору, машина выскочила на плоскогорье, и у нас захватило дух от открывшегося глазам пейзажа. Цветная пустыня лежала внизу, как холст модерниста. Кое-где виднелись индейские глинобитные вигвамы. Над ними струились сизые дымки. Под обрывом, на краю которого мы стояли, лежала вверх колесами свалившаяся сверху автомашина.
Когда-то здесь проходили кавалерийские отряды седьмой бригады генерала Кастера по прозванию «Дубленая кожа». Кавалеристы с боями гнали непокорных индейцев все дальше и дальше на запад. Вслед за кавалерией тянулись через пустыню караваны переселенцев, мечтающих о новых привольных землях, «где колос выше головы, а пастбища, что райские луги», как поется в старинной американской песне. Многие так и не увидели этих земель. Уходили крытые фургоны вдаль, оставляя позади себя в пустыне свежие могилы, трупы коней и поломанные повозки.
Белые здесь тогда не селились. Что им делать в пустыне, если она и необыкновенно красива? Пусть уж здесь живут индейцы. Надо же Им где-то жить!
На краю обрыва построено несколько грубых деревянных навесов. Под ними столы из неотесанных досок. На столах каменные и медные брошки, ожерелья из разноцветных камешков и покрашенных орешков какого-то неизвестного нам здешнего дерева. Это изделия индейцев, которыми торговали девочки-подростки и старухи. Мы пытались было поговорить с ними, но они знаками дали нам понять, что не знают английского языка. Цены своим изделиям они назначали при помощи пальцев.
Лишь одна индианка изъявила желание ответить на наши вопросы по-английски. Это была стройная девушка лет семнадцати с прекрасными чертами лица и большими грустными глазами за стеклами очков. Две черные косы опускались ей на грудь. Девушкой можно было залюбоваться. Нам показалось, что мы поняли, почему белые так охотно брали себе в жены индианок. Особенно охотники, следопыты, первопроходцы, как мы теперь называем таких людей. Индианка была превосходной спутницей и заботливой подругой, более выносливой, чем белая женщина, более приспособленной к жизни в условиях дикой природы, а порой и более привлекательной внешне, чем ее белая соперница. Не знаем, как раньше, а сейчас американец чрезвычайно гордится, если в нем есть хоть капля индейской крови. Если есть негритянская кровь, об этом молчат. А индейской хвастаются при любом подходящем случае. Мы интересовались: почему? Нам объяснили: во-первых, индейцы — коренные жители Америки, бывшие хозяева всей этой земли. Следовательно, и тот, в ком есть индейское начало, — человек не пришлый, а какими-то корнями уходящий в глубину здешней почвы. И, во-вторых, индейцы ни одного дня не были рабами, как ни пытались их поработить. А это, согласитесь, тоже кое-что значит!
Девушка, с которой мы разговаривали, окончила школу для белых детей. Ну, а что дальше? Чтобы продолжить образование в колледже, нет средств. Много ли заработаешь, мастеря бусы из желудей? А тут еще новая беда: конкуренция, да с той стороны, откуда ее никак не ждали. Теперь индейские томагавки, головные уборы с перьями, луки и стрелы, брошки и кольца плывут в Америку из… Японии. Там ручной труд еще дешевле. Туристы, знающие об искусстве американских индейцев лишь понаслышке, не замечают подделки. Лишь дома, спустя много времени, некоторые с удивлением обнаруживают на какой-нибудь «индейской трубке мира» чуть заметный фабричный штамп: «Сделано в Японии».
На границе Аризоны и Юты недалеко друг от друга стоят два больших дорожных щита. На зеленом, обращенном к тем, кто покидает Аризону, выведены слова прощания: «Возвращайтесь! Мы будем рады вам в штате Великого каньона!» На коричневом — слова приветствия к тем, кто въезжает в Юту: «Милости просим! Вам понравится штат Соленого озера!» Оба щита как решета от пулевых дырок. Видно, что стреляли как со стороны Аризоны, так и со стороны Юты. Кто стрелял? Да любой, у которого в кармане пистолет или на задней стенке «пикапа» винтовка. Почему стрелял? Да со скуки. Появилась цель, отчего не пальнуть!
Неподалеку кончается индейская резервация. Примета вот какая: по обеим сторонам дороги стоят железные чаны, полные пустых бутылок из-под виски. На территории резервации продавать спиртные напитки запрещено. Запрещено и привозить в резервацию алкоголь в любом виде. За найденную в машине бутылку — штраф, а то и каталажка. По субботам и воскресеньям чаны у дороги не вмещают всю опорожненную бутылочную тару. Алкоголизм — один из даров цивилизации, которые «бледнолицые братья» принесли индейцам. Другие дары, неизвестные индейцам до прихода белых, — туберкулез, сифилис, наркотики.
В Зайон-каньоне мы испытали те же самые чувства, что и наши предшественники. Помните, они писали: «Еще вчера нам казалось, что на свете не может быть ничего более величественного, чем Грэнд-каньон. Но прошел всего лишь один день, и мы увидели нечто, если и не такое громадное, то неизмеримо более сложное и фантастическое. На Грэнд-каньон мы смотрели сверху. Зайон-каньон мы проезжали по дну или по выступам стен, в которых была пробита дорогам.
Дорога на дне Зайон-каньона кончается петлей, внутри которой — стоянка для машин. Туристский сезон уже кончился, и мы без труда нашли место для нашей машины. Рядом с нею стояли автомобили с номерными знаками штатов Нью-Йорк, Канзас, Калифорния, Техас, Мичиган и многих других. Вдали виднелась деревянная крыша мотеля.
Зайон-каньон — это один из тридцати восьми Национальных парков Соединенных Штатов, такой же по значению, как Великий каньон, Йеллоустон или Роща секвой. Национальные парки Америки — это, по существу, те же заповедники, но открытые для туристов. Закон строжайше запрещает здесь охотиться, валить лес, взрывать скалы, строить даже крошечные промышленные предприятия. То, что надо туристам — кэмпинги, харчевни, заправочные станции, дороги, стоянки для автомашин, смотровые площадки, — все уже построено.
Помните, как мы писали о том, что большая часть американской земли, лесов, полей, гор и долин огорожена колючей проволокой? Так вот, в Национальных парках этой проволоки нет. Иди куда хочешь, лезь на любую гору, ночуй в любой роще, только не губи природу, не ломай кусты, не руби лес, не сори, не зажигай костров там, где это запрещено. Есть специальные места для палаток, места для пикников, где стоят столы и мангалы, специальные места для костров, места для машин и т. д. За порядком следит специальная служба, в распоряжении которой все средства передвижения, от лошадей до вертолетов, и все средства связи. Служба эта обладает большой властью. Наказания нарушителям порядка довольно суровые. К чести американских туристов, надо сказать, что парки свои они любят и берегут.
