Григорий Гольденцвайг - Клуб, которого не было
Перон хлопает в ладоши. Это значит – выход главного инженера со сварочным аппаратом. Инженер Михалыч, в маске, невозмутим, как Чикатило, вытаскивает из-под сцены железный стол. Прикладывает друг к другу две железяки.
Бж-ж-жззз!
Искры летят в толпу, в грудь первому ряду.
Первый ряд не верит. Назад отступает медленно, в прострации, толкая второй ряд. Третьему и четвертому интересно – что там. Их охотно пропускают вперед. Получив свой ворох искр, они тоже начинают отступать. Вокруг сварщика медленно ширится полоса отчуждения. Охранники ревниво стряхивают искры с пиджаков.
На лицах у всех одно: этого не может быть, потому что не может быть никогда.
Ловлю под кустистой бородой Жана-Эрве довольную улыбку.
Я едва ли запомню, о чем был этот концерт. Для меня концерт был о том, что мой стокгольмский коллега-промоутер назавтра был бы кандидатом в тюрьму. А мы завтра поедем гулять на стройку.
– Олеся, все кончилось, спокойно! Садишься вот сюда и пьешь этот стакан залпом.
Валерьянки я ей в спешке полпузырька туда влил.
Олеся влетела в офис в пятом часу утра, глаза навыкате, дышит как скаковая лошадь, слезы по щекам – безмолвно. Пока Алек Эмпайр уходил со сцены и махал рукой населению, накачавшийся товарищ на ВИП-балконе встал на перила и с шести метров приготовился сигануть в толпу. Это чудо, что Олеся мимо за заказом бежала. Схватила его за куртку со всей силы и дернула назад. Эмпайр на сцене ничего и не заметил.
Интересно, почему охрана заметила, уже когда клиент на балконе лежал?
Ну ничего, спокойно, ты посиди десять минут, приди в себя.
Я не я буду, если она завтра же премию не получит. Реанимация была бы с гарантией, если не хуже.
А на прошлой неделе, рассказывал Женя Малыш, на гей-вечеринке поссорились трансвестит Карина и официант Кристина. Трансвестит разбил(а) бутылку и пытал(ась)ся атаковать официанта розочкой. Хорошо, официант(ка) убежал (а). Или стоп: это официант у нас – Карина, а трансвестит, выходит, Кристина. Не знаешь, куда бежать из этого клуба – то ли в Склиф, то ли в Кащенко.
– Ладно, не первый – не последний. – Олеся тяжело вздыхает и уползает работать.
Никуда не бежать, все как обычно. На чем я там остановился в почте:
– …В ответ на ваше письмо с радостью сообщаю, что мы будем готовы оказать посильную помощь солисту группы Arctic Monkeys для съемок клипа его новой группы в Москве. Мой контактный телефон – ниже.
***Новый менеджер Лика – звезда. Крупные черты лица, фигуристая, мягкий крымский говор ей идет. Перед Юлиной вечеринкой она элегантно эвакуирует набравшихся любителей Billy's Band в другой зал, так что те и не догадываются о зачистке. Лика почему-то замечает, что свечки на столах не горят, бармен, стоило отвернуться, запустил вместо МРЗ-плеера свой любимый транс-диск, а вентиляция опять отключилась, – замечает какие-то скучные и банальные вещи, которых до нее не замечали ни Катя, ни Ира, ни один другой менеджер. Не в том же дело, что Лика работала в «Шестнадцати тоннах» и не раз ходила в «Шанти», не в Les Bains Douche ведь и не в Les Trois Garcons. He менеджер – находка. Бармены и официанты ее, естественно, терпеть не могут: больше всех ей надо.
Поэтому, когда приходит CMC: «Grisha, rodnen'kii, perezvoni srochno – ochen vazhno», не улыбаюсь и перезваниваю сразу.
У Налича температура тридцать девять. Ну Алексей-то Казаков нам позвонил, пока ты в Финляндии, так и так, сказал, что не знает, будет ли концерт, а концерт завтра: все билеты, ты ведь знаешь, две недели как проданы. Что же делать, Гриша, родненький?
Информативно, несмотря на уменьшительно-ласкательные.
Алексей Казаков, звонивший Лике, – коллега. Мудрее и успешнее меня. Возник в эфире пару месяцев назад, огорошил сразу двумя новостями: во-первых, не редактор он более им же возрожденному «Большому городу», во-вторых, Петр Налич готов сыграть концерт у нас, потому как в подпольный «Алшу» он второй раз никак не влезет. Казаков – человек увлекающийся, но это, пожалуй, слишком. На мое «какой такой Налич» Казаков сначала опешил, потом обиделся и спросил, где я был последние три месяца. Выяснилось, что Налич – это тот самый хулиганский клип, снятый в древней «копейке», где поют про «гитар-гитар-джамп-ин-май-ягуар». Так бы и сказал, Леша. У клипа – несколько сотен тысяч просмотров в интернете. А Налич, оказывается, архитектор, и у него еще песен – куча.
Расписание было забито под завязку, мы с трудом нашли какое-то надцатое число после новогодних каникул. Гнилое время – впрочем, если артист кому-то нужен, значит, соберет своих двести почитателей, которые не влезли в домашний «Апшу».
Налич приехал вместе с Казаковым смотреть зал. Оказался вежливым молодым человеком. Все их устроило, дату забили – и забыли.
Меж тем концерт у Налича завтра, а билеты распродали неделю назад. В Новый год, в Рождество, в праздничную неделю, когда население по логике не должно интересоваться ничем, кроме соленого огурца, люди шли за билетами на Налича – как в Мавзолей.
И вот пришли.
– Посмотрим, как завтра будет, – продюсер Казаков в трубке не на шутку взволнован. – Петя настроен играть – и будет играть, если у него будет хотя бы тридцать восемь. Но если будет сорок – сам понимаешь.
Понимаю.
Лечу в клуб сразу из аэропорта, в объезд, через химкинские буераки, снежные заносы и гниющие на. обочинах январские елки. Последнее казаковский CMC обнадежило: тридцать восемь, концерт играем. Лике я его честно переслал, с двумя смайликами. Получил четыре взамен. Чат-1998, честное слово.
Открываю у клуба дверцу машины – в дверь просовывается голова:
– За тысячу отдадите билет? Билет стоит 400 рублей.
– Какой билет, бог с вами, – отмахиваюсь и бочком-бочком пробираюсь через толпу.
Надо же, научился за два года проникать в клуб перед аншлаговым концертом без помощи охраны. Прогресс.
Казаков – нарядная рубашка в индийских огурцах – и Налич в теплом черном свитере (тихонько кашляет) вместе с «привет» протягивают гостевой список. В нем человек сто. Это за пределами разумного, зал всех не вместит, и в мирное время я бы с ними препирался – но какое тут мирное время! Безо всякой рекламы, в голодное время года на концерт артиста, о котором, кроме одной песни-анекдота, ничего не известно, проданы все билеты. И артист здесь же, с температурой тридцать восемь, мученически улыбается. У него только температура – на связках вроде бы не сказалось.
Здесь же, в гримерке, договариваемся с Казаковым о следующем концерте – ровно через месяц. Разблокирую айфон немедленно:
– Коля, распечатай, пожалуйста, десяток объявлений: «А ты купил билет на концерт Налича 15 февраля?» – и на все ключевые точки в фойе срочно.
– Оля, начинай продажи на Налича на 15 февраля с этой минуты!
– Лена, когда тебе будут совать тысячные купюры, отправляй с ними в кассу – мы начинаем продавать билеты на следующий концерт 15 февраля, немедленно.
– Григорий, секунду, вы всегда так быстро трубку бросаете. Здесь Игорь Матвиенко приехал, но по общей лестнице он до ВИПа никогда не дойдет: там тьма народа. Можно я его через кухню провожу?
Отправляюсь на вход и провожу обескураженного продюсера сам: лестница вверх, лестница вниз, поворот-поворот, осторожно, поднос со стаканами, но лучше так, чем через толпу; вы мне сами про концерты «Иванушек International» рассказывали, ну вот, у нас сегодня, похоже, в том же духе.
Слава богу, на ВИПе придержали место. Место ровно над сценой: звук Матвиенко с Наличем будут слышать один и тот же, из мониторов.
Оборачиваюсь по сторонам – ВИП напоминает разворот со светской хроникой в журнале «Отдохни!». Я узнаю здесь только Собчак, но официантки в курилке что-то пересказывают друг другу вполголоса про «Фабрику звезд». Хороший вкус у «Фабрики звезд», значит.
Я опасался, по правде говоря. Опасался, что все превратится в шутку, а песня у Налича в запасе одна и исполнена будет трижды, что иных никто и не вспомнит завтра. Артист одной песни – сколько их в мире. Опасался зря.
Налич – ни следа болезни на лице – начал «Вернись в Сорренто». Чистым, поставленным, оперным голосом обезоружил женскую половину зала в момент и мужскую – поэтапно. Бенд сыгран на совесть: не ради одной песни собирались. Согбенный Налич за клавишами – добрый волшебниц. Без претензий на откровение, теплое, ладное сингер-сонграйтерство.
Спускаюсь на вход. Лена сегодня в ударе.
– А на сегодня, – ее взяла в кольцо стайка юных барышень, – совсем-совсем никак билетов нельзя сделать?
– Девушки, – ласково вещает Лена, – вот через месяц концерт, билеты есть, я вас уверяю, что если вы сейчас их возьмете, то через две недели, когда они кончатся, не пожалеете.
– А на сегодня?
– На сегодня – вы даже в зал войти не сможете, такое там творится.
В зал не смогут – это точно. Потому что в зале уже второй припев «Гитар», и Налича я не слышу, слышу семьсот совершенно счастливых голосов.
