Борис Чехонин - Журналистика и разведка
Я поступил так, как мне посоветовал генерал. Декабрьским утром 1972 года открыл массивную дверь приемной КГБ на Кузнецком мосту. Человек в военной форме поинтересовался, что меня привело сюда.
— Хочу опустить письмо на имя Юрия Владимировича Андропова.
Быстрый оценивающий взгляд и приглашение, как команда:
— Проходите, почтовый ящик вон там.
Впрочем, местонахождения огромного ящика из красного дерева с государственным гербом можно было и не указывать. Он и так бросался в глаза. Через пару минут все было кончено, конверт исчез в аккуратной прорези. Теперь оставалось лишь ждать. Известно — ждать и догонять мучительное занятие. Особенно мучительно оно по ночам, когда бессонница стирает все думы за исключением одной, навязчивой: правильно ли поступил, не прислушавшись к голосу рассудка? Быть может, стоило и впрямь перетерпеть, смириться, не опускать злополучное письмо? Только лишний раз привлечешь к себе внимание тех, для кого превыше всего честь мундира. А тут какой-то журналистишка рвется поставить под сомнение эту честь. Мало получил, хочет еще больше! Жалко, что сейчас не 37-й!
Все имеет конец, и ожидание в том числе. Однажды дома раздался звонок, прервав долгую телефонную блокаду, когда в подполье уходят от погорельца даже многие бывшие близкие друзья.
— Борис Иванович? Это говорят из Комитета государственной безопасности. Мы хотели бы встретиться с вами по поводу письма. Какой день и время устроят вас?
Меня устраивали любой день и время. Только бы понять, что произошло. Неужели оправдают, признав ошибку? Или просто объяснят, в чем моя вина? Точно в назначенный час я стоял в одном из подъездов знакомого огромного здания на Лубянке, с которым связано море искалеченных человеческих судеб. Ждать пришлось не больше минуты. Человек с военной выправкой бывалого офицера спустился со ступеней лестницы, осведомился, кто я, и протянул вооруженной охране заготовленный на меня заранее пропуск. Наверху в довольно большом кабинете меня встретили двое — Феликс Эдмундович Дзержинский, чей внушительный портрет висел на стене, и солидный мужчина в штатском. Выйдя из-за стола, он представился: Борис Семенович Иванов.
Это имя мне ничего не говорило, а он не горел желанием раскрыть скобки неизвестности вокруг собственной персоны. Знание пришло позже, через несколько дней. Мой собеседник оказался генералом и руководителем страшного подразделения — службы собственной безопасности в рядах советской разведки. В задачу его сотрудников входило следить за многочисленной армией советских разведчиков, с тем чтобы во время раскрыть потенциальных предателей и помешать им бежать на Запад. Контрразведчиков в разведке боялись в посольствах все, не исключая самих послов. Что касается лично Бориса Семеновича, то он пользовался у руководства КГБ заслуженным авторитетом. Когда политбюро, санкционировав в конце семидесятых ввод советских войск в Афганистан, увязло там, как в топком болоте, Андропов послал туда Бориса Семеновича в качестве «разъездного резидента».
Хозяин кабинета в обращении со мной был сама любезность.
— Садитесь, тезка. Как себя чувствуете? Я слышал, вы сильно болели.
Я невольно подумал: знают все, даже о нервном срыве. Вот уж по-настоящему обложили, как охотники медведя в берлоге.
И тут же он, не дав мне ответить, перешел к делу.
— Руководство поручило мне встретиться с вами и объяснить ситуацию. Зря вы плохо подумали о нашем резиденте. Он не причастен к отзыву. Это целиком инициатива Центра.
Я не выдержал:
— Что же заставило вас поломать мне судьбу?
— Поломать судьбу? Я бы так не сказал. Все как раз наоборот — мы спасли вас. Наш источник в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли сообщил, что против вас в Австралии готовится провокация. Вас хотели завербовать или вынудить к бегству на Запад.
— Почему же вы не сказали об этом сразу после моего возвращения? Я не стал бы обращаться к Юрию Владимировичу. Да и как мне быть теперь? В ТАСС меня лишили всего, что я достиг почти за четверть века работы. Жену же вообще обрекли на безработицу.
— Да, мы тут не досмотрели. Поймите правильно, наши работники тоже люди и тоже порой делают ошибки. Вас спасли, а за дальнейшим не проследили. Я исправлю это, позвоню Замятину. Кстати, ваша жена, кажется, работала раньше в управлении по обслуживанию дипломатического корпуса МИД? Она может не беспокоиться. Если пожелает, ее возьмут на работу обратно. Дома нам не приходится опасаться провокаций. Для этого мы достаточно сильны.
Я подумал: все, разговор исчерпан, пора прощаться, генерал сверхзанятый человек. Борис Семенович как бы угадал мои мысли.
— Задержу вас еще несколько минут. Давайте вместе подумаем о легенде, как нам следует объяснить в журналистских кругах ваш досрочный отзыв.
— Не имею понятия. Вам виднее, так что решайте сами.
Я так никогда не узнал, какого рода слух распустили обо мне по Москве. Надеюсь, более безобидный, чем о бывшем после в Австралии Месяцеве. По пути домой думалось о другом: план моей вербовки — что это, тоже неуклюжая легенда или в самом деле у КГБ есть свой человек в штаб-квартире ЦРУ? Достоверный ответ остается для меня неизвестным и сегодня, спустя много лет.
Генерал Иванов оказался человеком слова. Мою жену пригласили снова на работу в управление по обслуживанию дипломатических кадров МИД. Позвонил он, видимо, и Замятину. Через пару-тройку месяцев меня сделали заведующим объединенной редакцией информации на заграницу — одного из ключевых подразделений ТАСС. Перемены в судьбе дали сразу же положительный результат: в квартире опять начал регулярно звонить телефон. Слава Андропову, Иванову и тем сотрудникам меньших рангов, кто, слегка придушив меня, не затянул до отказа удавку на шее!
В корридорах Кремля и КГБ
Неудачная любовь Олечки Русаковой
Австралийский след ЦРУ. Он чуть было не получил в Москве дальнейшего продолжения. Коллега из ТАСС познакомил меня с дочерью Русакова, помощника Брежнева, ставшего впоследствии секретарем ЦК КПСС. Милая молодая женщина недавно вернулась из Японии вместе с мужем. Семейная жизнь не ладилась. Она решила заполнить образовавшийся жизненный вакуум учебой в аспирантуре Института международных отношений, выбрав Австралию в качестве темы будущей кандидатской диссертации. Кто как не я, только что вернувшийся из этой страны, был в состоянии ей помочь и советами и литературой. Так я стал бывать в доме на Малой Бронной, где квартира ее родителей занимала целый этаж по соседству с членом Политбюро ЦК КПСС Сусловым. Дочь хотела учиться и стать независимой. Мама же — и ее можно понять — считала: учеба учебой, но прежде всего необходимо устроить личную жизнь. Ей хотелось поскорее заиметь внуков. Но как трудно удачно выдать замуж дочь отца, занимающего столь высокий пост в ЦК КПСС! Претендентов на брак пруд пруди, но они должны отвечать самым строгим требованиям: привлекательная внешность, перспективная работа и, конечно, идеальная анкета. После долгих поисков кандидат все-таки был отобран. Им оказался некто Огородник, подающий надежды дипломат. За его плечами числились годы зарубежной работы в Латинской Америке. Мама торжествовала. Дочери сделали официальное предложение, и она дала согласие новой пассии. И вдруг судьба сделала неожиданный зигзаг. Претендент на руку чудесной Олечки погиб. Мне ее было по-настоящему жалко. Впрочем, сочувствие скоро сменилось огромной радостью за милую Олю. Выяснилось, что к смерти кандидата имели самое прямое отношение две весьма авторитетные в мире организации: Комитет государственной безопасности СССР и Центральное разведывательное управление США. Дело в том, что Огородник оказался талантливым и перспективным агентом, завербованным американцами несколько лет назад в Колумбии, где он работал вторым секретарем нашего посольства. По свидетельствам одних, ЦРУ сыграло на его материальных трудностях. Молодому советскому дипломату срочно потребовалось вернуть в бухгалтерию посольства 800 долларов США, присвоенных им при продаже машины. Где взять такую крупную по тем временам сумму? Он обратился за помощью к знакомому колумбийцу — тот оказался агентом местной контрразведки. В итоге Огородника передали ЦРУ.
По другим сведениям — от самого заслуженного аса советской контрразведки генерал-лейтенанта Боярова, грудь которого украшают 32 правительственные награды, — ЦРУ разыграло женскую карту. Соблазнить возможного агента поручили красавице испанке, которую специально доставили из Европы. Как бы там ни было, став американским агентом, Огородник зарекомендовал себя мастером на все руки — не только добывал нужную ЦРУ информацию, но и по заданию американской разведки проводил акции по физическому устранению неугодных лиц, в частности с помощью изготовленного в США яда скрытого действия ликвидировал советскую гражданку — свою любовницу и жену сотрудника торгпредства в Колумбии, подозревавшую его в шпионаже.
