Дэвид Рэндалл - Универсальный журналист

Мораль такова, что слова следует выбирать очень осторожно, постоянно помня об их коннотации. Даже самый невинный выбор лексики может оставить неверное представление. В Соединенных Штатах, и не только там, к примеру, право на аборт остро дебатировалось в течение многих лет. Назовите то, что зреет в лоне женщины «нерожденным ребенком», причем на любой стадии беременности, и вы неосознанно пополните ряды противников абортов. Назовите сторонников аборта «борцами за аборты» — и. они оскорбятся. (Для справки: «зародыш» и «борцы за право выбора» — слова более нейтральные).

Личное местоимение — одна из величайших проблем во всех языках. Некоторые журналисты изощряются до крайности, дабы избежать его: пишут «автор статьи», «ваш корреспондент», «представитель газеты» и т. д. Другие же пользуются им при всякой возможности, в каждой своей статье упражняясь в информационном тщеславии. Должен быть средний путь, предпочтительно тот, что тяготеет к скромности.

Но достичь этого не всегда просто. Когда президент Джон Ф. Кеннеди составлял свою инаугурационную речь, одно из самых памятных выступлений нынешнего века, он велел своим помощникам избавиться от личного местоимения. Лучшие умы Америки трудились над речью, но «я» все же четырежды проникло туда.

Репортеры, пишущие о «крупных событиях», особенно подвержены соблазну повествовать от первого лица, вероятно, полагая, что важность сюжета придают важности и им. Есть и другие — эти считают, что их реакция на события, переживания, их действия настолько замечательны, что об этом надо прокричать. Персонаж из пьесы английского драматурга Тома Стоппарда говорит об этом так: «Журналист-международник — это человек, который мотается по свету из одной гостиницы в другую и считает, что самое интересное в истории — это то, что именно он прибыл написать о ней».

Разумеется, как журналист вы что-то видите, встречаетесь с людьми, что-то с вами происходит — все это, безусловно, интересно. В конце концов, вы бы не оказались на месте события, не будь оно новостью. Но читатель желает знать, что вы увидели и что обнаружили, а не как вы это увидели, обнаружили, и уж конечно, не то, что вы ели, пили и чувствовали, пока разбирались со всей этой историей. Насколько можно говорить о правилах в журналистике — это одно из них, если только вы не гениальный журналист «с именем», которого читают, о чем бы он ни написал.

Будем считать, что вы таковым не являетесь, так что приберегите авторскую манеру письма до тех пор, когда у вас появится опыт, достойный изложения (интересный для читателей, а не только для вас и вашей семьи). Обычно в карьере журналиста такие случаи редки, их мало. Приведу в пример статью, написанную Джорджем Оруэллом, освещавшим ход гражданской войны в Испании. Личный подход здесь оправдан, поскольку Оруэлл обрел опыт не слишком ординарный и такой, который заинтересует многих: он был ранен. Вот где надо учиться сдержанности:

«Я пробыл на фронте уже дней десять, когда это случилось. Ощущения, когда в тебя вонзается пуля, очень интересны и, полагаю, заслуживают подробного описания.

…Грубо говоря, чувство было такое, словно ты оказался в самом центре взрыва. Страшно громыхнуло, вокруг все ярко вспыхнуло, и я испытал потрясение — не боль, меня тряхнуло, как при ударе током и тут же пришло ощущение полнейшей слабости, словно, томясь, умаляешься в ничто. Мешки с песком передо мной невероятно отдалились. Полагаю, вы чувствовали бы себя очень похоже, ударь в вас молния. Я сразу понял, что ранен, но оглушивший меня грохот и вспышка заставили подумать, что рядом случайно разрядилась винтовка, и пуля попала в меня. Все это произошло меньше чем за секунду. В следующий момент ноги подогнулись, я упал, гулко ударившись головой, но, к немалому облегчению, не чувствуя боли. Было чувство отупения и изумления, сознание того, что я тяжело ранен, но боли в привычном смысле не было».

В описании и восприятии различных групп общества — женщин, негров, недееспособных, гомосексуалистов — произошли огромные перемены. Ко всем им относились — и до сих пор местами относятся свысока, считая их людьми второго сорта и ведя себя по отношению к ним соответственно. Чуть ли не главной заботой писавших о них было: каким языком писать. Дело усугубляется тем, что большая часть этих перемен не переводима в другую культуру и на другой язык.

Политическая корректность стала в наши дни объектом чрезмерной заботы в школах журналистики во многих странах. Один из вышедших недавно учебников уделяет больше места тому, как писать о недееспособных, чем информационной ценности. Это глупо, поскольку для универсального журналиста всю проблему можно свести к трем широким принципам:

1) Не упоминайте о расе, поле и физических качествах человека, если это не принципиально важно для статьи.

2) Не практикуйте разные стандарты письма в материалах о разных группах общества. Не надо, например, описывать прическу и одежду женщины-политика, если эти сведения не важны для статьи или не обладают информационной ценностью сами по себе. Проверяйте себя так: стали бы вы в такой же ситуации описывать внешний вид мужчины-политика?

3) Будьте точны и не пользуйтесь эвфемизмами. В некоторых странах сейчас завелась мода писать о слепых: «люди с ослабленным зрением». У них вовсе не ослаблено зрение, они слепые. Человеку ослабленным зрением — это тот, кто видит очень плохо, и его правильнее называть «слабовидящим». Лучше всего не использовать туманных фраз вовсе; будьте точны. Вместо «недееспособности», против чего возражают многие, напишите прямо, в чем состоит эта недееспособность — если, конечно, это имеет отношение к статье.

Во всяком информационном сообщении и серьезном очерке должна содержаться некоторая доля анализа вплетенного в основную ткань повествования или выписанного отдельно. Но иногда масштаб или важность события таковы, что для них требуются сугубо аналитические статья. Это такие статьи, которые буквально анатомируют события, темы, вопросы и развитие событий в попытке объяснить, что происходит или будет происходить дальше. Эти статьи должны также попытаться объяснить значимость событий и их контекст.

Они не должны быть просто набором суждений. Точно так же нельзя, чтобы это были старые новости, подогретые и поданные под соусом из нескольких мнений. Они должны содержать свежие сведения и свежий взгляд на событие. Мнения могут быть либо вашими, либо, что предпочтительнее, мнением представителей властей и специалистов (с указанием имен). Акцент следует делать на интерпретации и разъяснении. Этот подход применим и к другим типам статей. Биографические статьи о выдающихся политических деятелях, например, зачастую могут быть весьма поверхностным пересказом общеизвестного, но могут быть и серьезной попыткой поместить жизнь этих людей в некий контекст, с подробным исследованием их прошлого и их деятельности. Чтобы придать полноту картине, можно собрать и изложить мнение тех, кто сталкивался с героем вашего материала.

Потребность в статьях-интерпретациях возросла особенно в последнее время, когда люди сначала узнают новости по радио или по телевидению. Помимо того, что пишущие журналисты вообще копают глубже, чем радио- и телерепортеры, газетам следует также разъяснять значение событий и явлений. И совсем не обязательно, чтобы все это делалось в тихой заводи газеты, где комментаторы задумчиво посасывают палец и, по словам американского журналиста Дж. Либлинга, «пишут, как им видится то, чего они в глаза не видели». Комментарий должен сообщать о новых толкованиях и взглядах придавать новый смысл значению вещей. В этой роли ему следует быть частью рубрики новостей. Именно это Вилли Гутман, журналист-библиограф, бежавший из гитлеровской Германии, называл «сенсацией интерпретации».

Газеты должны играть важную роль в процессе свободного обмена мнений, особенно в представлении новых, спорных мнений. Они должны предоставлять авторам — и штатным, и со стороны — платформу для высказывания этих идей. Некоторые из наиболее влиятельных концепций современного мира родились на газетных страницах. В конце концов, если газеты не предоставляют места для развития новых идей, кто же его предоставит?

Очень нелегко написать серьезный комментарий, который было бы интересно читать, — хорошо написанный и оказывающий определенное влияние. Слишком часто серьезность оборачивается торжественностью, влиятельность напыщенностью; а тема предсказуема, как завтрашнее число. Свежести в таких комментариях не больше, чем в засохшей горбушке.

Едва ли не во всем мире существует мнение, что в каждом номере газеты должна быть колонка, где излагается позиция газеты на животрепещущую тему. В странах, где ущемлены основные свободы, газетные передовицы могут стать набатом в защиту прав человека. Они открыто предупреждают режим, что за ним наблюдают и противостоят ему. Они поддерживают и вдохновляют тех, кто борется за свободу и справедливость.