Эксперт Эксперт - Эксперт № 31 (2013)
Но для создания адекватной национальной образовательной системы никакой общественной поддержки не хватит — эта задача по силам только государству. Поэтому вышеписанные малые дела полезны, да и возможны лишь в весьма ограниченном интервале — грубо говоря, лишь до тех пор, пока как-то держатся вместе остатки прежней образовательной системы. Никто не скажет, сколько времени они ещё будут держаться — два года? три? пять? Но если за это время государство так и не дозреет до решительной перемены образовательной политики, обвал станет необратимым.
Наша цель достижима. После 1917 года образование в нашей стране тоже страшно просело; и тогдашние р-р-р-реформаторы образования были, пожалуй, не более адекватны, чем нынешние. Но потом дело пошло ведь на поправку! Не будем опускать руки — и теперь пойдёт. Надо повторять — себе и другим — снова и снова: речь идёт не об одном только образовании. На кону само существование страны. Ещё раз: система образования воспроизводит социум. Если образование не отвечает интересам большинства — тем более активного большинства — народа, то из мощнейшего средства развития оно превращается в столь же могучую деструктивную силу.
У нас мало времени, и нам нельзя его терять. Мы должны действовать спокойно и уверенно, потому что требуем своё — конституционное право на образование. Не на ошмётки, а на образование. Со слабой позиции «сделайте, пожалуйста, красиво» нам пора перейти на сильную позицию: красиво — это так ; вот так и делайте.
Восток: новый путь
Редакционная статья
Фото: Алексей Майшев
Последние двадцать лет — первый период в истории России, когда миграционное сальдо в Сибири и на Дальнем Востоке стало отрицательным. До этого на протяжении четырехсот лет освоения российского востока население там только прирастало. Это говорит о том, что в нашей истории надломилось что-то большее, чем недееспособный коммунистический режим. Вопрос сохранения востока и возвращения ему динамики хозяйственного развития сегодня не менее, а может быть, уже даже более важен, чем умирение российского юга. СССР надломился, не вынеся бремени контроля за разросшимся социалистическим миром. Все с интересом наблюдают за тем, не надломится ли Россия со своей претензией на восток. Хватит ли у нее и ее сытой элиты энергии и воли осваивать эту территорию? Так же, как делали это более ранние русские люди под бременем тяжелых обстоятельств — крепостное право, войны по всем границам, борьба за контроль над главными мировыми ресурсами. Или не хватит?
В начале 1990-х эти территории еще поговаривали об отделении. В начале 2000-х вовсю обсуждали завоевание их китайцами. Сегодня, кажется, стало неактуальным ни то ни другое. Для желания суверенитета от остальной России нет той залихватской глупости 1990-х. Китай же закончил свою волну экспансии, да и никогда не претендовал на новые территории. Сегодня наш восток с недоумением и надеждой смотрит на то место, где расположен федеральный центр: неужели вы там, за Садовым кольцом, совсем растеряли историческую волю?
В элите, в ее широком толковании (а не только в смысле кремлевских обитателей), не так много людей, готовых бороться за восток. Один из важнейших, глубинных водоразделов нынешней политической борьбы лежит именно в этой области: хотим ли мы сохранить всю Россию или бог с ней. Причем те, кто за второй вариант, не знают, как будет выглядеть это «бог с ней», да и, надо сказать, им все равно. На последних докризисных конференциях в Сибири нам не раз доводилось слышать от московских экспертов и чиновников: дескать, что вы собираетесь делать с этим востоком? Строить здесь большую цивилизацию — глупая нерациональная утопия. Несколько городов для обслуживания сырьевых территорий — вот вам и вся Сибирь».
Но вся Россия — это история череды реализованных утопий. Она не может стать маленькой европейской страной, о чем мечтают многие. Она будет тратить деньги и силы на сохранение и развитие своих территорий.
В отношении нынешнего востока, как нам кажется, важно принять одно принципиальное решение. Он не должен быть ни форпостом родины, ни ее сырьевым придатком. Люди не хотят этого. Неочевидно, что в действующих элитах это понимают. Сохранить власть над востоком — да, этого действующие элиты хотят. Отсюда проекты АТЭС, мост на остров Русский, дальневосточный университет. Но это не более чем демонстрация намерений, фактически геополитический жест — обращенный к мировой элите, а не к собственным гражданам. Принципиальный поворот произойдет тогда, когда экономическая политика в отношении востока будет направлена не на разработку месторождений (хотя это, само собой, нужно), не на строительство мощных университетов (хотя это тоже не повредит), а на создание многоотраслевого хозяйства, направленного на обслуживание жизни самих жителей востока. Это очень важно понять: чтобы строить в России Европу или Америку, нужно не раздавать социальные льготы, а давать людям возможность заниматься хозяйством в широком смысле этого слова — работать, создавать свой бизнес, кого-то кормить, одевать, обстраивать. Сибирь и Дальний Восток — мощные географические явления, они интуитивно претендуют на свое в значительной степени самобытное хозяйство. Не замкнутое, но со своим почерком.
Говорят, что рядом Китай. Ну и что? Разве мы не можем перебить китайские льготы своими? Азиатские страны за считаные годы создали кластеры производств, почему мы не можем? Мы прикинули: для того, чтобы создать в Сибири полноценный обувной кластер, а с ним и дизайнерскую школу, и институт новых материалов, — достаточно 15% инвестиций в мост на остров Русский. Конечно, создание какого-то там обувного кластера — работа, которая требует больше терпения и настойчивости и куда менее красива, чем любой имиджевый проект. Но именно эта буржуазная рутина, на наш взгляд, нужна сегодня, чтобы спасти российский восток.
Мертвый восток
Александр Попов, специальный корреспондент «Эксперт Online», главный редактор журнала «Эксперт Сибирь»
Сергей Чернышов, заместитель главного редактора журнала «Эксперт Сибирь»
Сибирь и Дальний Восток все больше погружаются в демографическую и экономическую пропасть. Люди не хотят добывать полезные ископаемые, они хотят просто жить по-человечески
Фото: Александр Кузнецов / Agency.Photographer.Ru
Сорок процентов жителей Сибири и Дальнего Востока хотят уехать жить в другое место. Стремительно пустеющий восток России, с таким трудом освоенный, «кладовая страны», хранящая три четверти всех ее ресурсов, которую никто не хочет разрабатывать, — это проблема уже федерального уровня. Свежесозданное Министерство по развитию Дальнего Востока пока не представило никакой внятной стратегии того, как вдохнуть жизнь в этот регион, все заявления сводятся к отдельным масштабным затеям вроде строительства БАМ-2 или моста на Сахалин. Но строители БАМ-1, которые остались жить вдоль магистрали, могли бы многое рассказать о том, почему такие проекты в конечном итоге ведут в никуда и почему регион должен быть освоен системно и осмысленно. Крупными, но отдельными сырьевыми производствами (территориально-промышленными комплексами, как их называли в СССР) тут не обойдешься — придется развивать нормальную, полноценную экономику.
Точка отъезда и точка невозврата
Сегодня все проблемы Сибири и Дальнего Востока, на которые приходится 60% территории страны, можно выразить одним словом: уезжают. Сейчас здесь проживает всего 25 млн человек. И хотя практически во всех регионах Сибирского и Дальневосточного федеральных округов показатели рождаемости и смертности соответствуют общероссийским тенденциям (в Туве рождаемость и вовсе идентична «кавказской»), численность населения региона от переписи к переписи сокращается (см. график 1). При этом если Россия в целом с 1989-го по 2010 год потеряла 3,5% населения, то СФО — 8,6%, а ДФО и вовсе 20%. И дело не в повышенной смертности, а именно в миграции с востока в другие регионы (см. графики 2 и 3). То есть если в целом по России мы видим миграционный прирост в размере 13 человек на 10 тыс. жителей, то в Сибирском и Дальневосточном округах зафиксирован миграционный отток.
В результате, согласно данным Росстата, население регионов, составляющих нынешний ДФО, в новой России сократилось на 1,7 млн человек, а в некоторых сальдо миграции и вовсе превысило все мыслимые значения. Так, в Чукотском АО этот показатель равен 168 уехавших на тысячу живущих, в соседней Магаданской области — 120. В результате население области сократилось более чем в два раза (с 392 до 157 тыс. человек), а Чукотки и вовсе в три с лишним раза (со 164 до 51 тыс. человек) — цифры, как модно говорить, немыслимые для мирного времени.
