Борис Стрельников - Тысяча миль в поисках души
— На этом инструменте любила играть дочь писателя — Джин. Когда она умерла, отец, уже седой старик, часами простаивал у инструмента, как будто он снова слышал игру любимой дочери.
Мало кто знает, сколько трагических моментов было в жизни Марка Твена, — с грустью продолжала старушка. — Ведь он похоронил единственного сына, жену, двух дочерей. Вот посмотрите, это посмертная гипсовая маска сына, который умер, когда ему еще не было двух лет.
…Когда мы подъезжали к Ганнибалу, то старались представить себе, как будет выглядеть первый мальчик, который встретится нам в городе Тома Сойера. И вот дверь распахнулась, и в музей влетел белокурый мальчуган. На нем была яркая желтая кофта и синие бархатные штанишки выше колен. Оглашая зал счастливым смехом, он стал крутить огромное рулевое колесо, снятое с речного парохода, на котором плавал матросом будущий писатель.
Миссис Андерсен ласково взглянула на мальчика:
— Конечно, в гостях у Марка Твена ребенок может играть, как ему хочется. Ведь и сам Марк Твен был большим выдумщиком на игры. Об этом рассказывал мне мой дедушка, который дружил с ним в детстве.
На одной из стен мы увидели фотографию писателя, сделанную в 1902 году, когда он приезжал в Ганнибал последний раз в своей жизни. Твен стоит у распахнутых дверей домика. Красивая седая голова, белоснежные лохматые брови, белые пушистые усы. Руки засунуты в карманы белого пиджака. Писатель тогда говорил, что каждый раз, когда он приезжает в Ганнибал, ему кажется, что домик становится все ниже и меньше.
— Боюсь, — шутил он, — что если я буду приезжать сюда чаще, домик уменьшится до размера кукольного.
Из музейного зала дверь ведет в дом, где Марк Твен провел свое детство. Здесь этот дом называется, однако, домиком Тома Сойера, потому что именно сюда поселил великий писатель своего любимого литературного героя.
По узкой лестнице мы поднимаемся наверх, в комнату, так хорошо знакомую по книге: деревянная кровать, покрытая старинным вышитым одеялом, кувшин для умывания, на полу один ботинок, другой, должно быть, Том только что запустил в своего слишком «правильного» брата Сида.
Через дорогу домик Бекки Тэчер. У входа надпись: «Здесь сохраняется часть обстановки, которая была в те давно ушедшие времена, когда девочка с желтыми косичками глядела из окон на мальчика, жившего на той стороне улицы».
В одной из комнат две женские фигуры из папье-маше. Бекки Тэчер в белом платье, из-под которого выглядывают кружевные панталоны. Тугая золотистая коса опускается ниже талии. В правой руке девочка держит соломенную шляпу. Бекки собирается на какой-то праздник в дом напротив — гласит надпись на дощечке, висящей на бархатном канатике, протянутом между косяками двери.
— Там будет так весело! — говорит девочка матери, которая сидит в кресле с высокой спинкой и что-то вяжет.
Бекки существовала на самом деле, она очень нравилась мальчику Сэму. Только в жизни ее звали иначе: Лорой Хокинс.
— Дедушка мне рассказывал, что Сэм и Лора были очень дружны, — сказала нам миссис Андерсен. — Сэм был лучшим учеником в классе, но однажды на экзаменах перед летними каникулами он нарочно сделал ошибку в диктанте, пропустил букву «р» в слове «февраль» чтобы оставить за Лорой звание первой ученицы. Однажды, играя, Сэм нечаянно уронил кирпич на ногу подружке. Дедушка рассказывал, что мальчик плакал больше, чем сама Лора, так ему было жалко девочку.
В домике Бекки Тэчер мы и познакомились с мистером Винклером, энергичным человеком лет пятидесяти пяти. Он председатель городского совета по охране твеновских мест.
— Все памятные места находятся в ведении города Ганнибала, — сказал мистер Винклер. — Федеральные власти и власти штата к ним никакого отношения не имеют. Поэтому нам приходится очень трудно. Все средства на содержание музея дает нам маленький книжный киоск и лавочка сувениров, которые помещаются в этом же доме.
Когда мы вышли на улицу, мистер Винклер тяжело вздохнул и сказал:
— Смотрите, со всех сторон на наш уголок наступают торговые рекламы. И ничего нельзя поделать.
Дух коммерции витал вокруг домика Марка Твена. Рядом с музеем под большим навесом разместилась харчевня, которая зазывала посетителей нелепым плакатом: «Кушайте цыплят Тома Сойера, приготовленных в электронной духовке». Высоко в небе на длинном шесте вращалась огромная пивная кружка, на которой тоже было написано: «Том Сойер».
Кстати сказать, на этом месте когда-то стояла бревенчатая избушка, в которой жил друг детства Марка Твена Том Блакеншип, известный всему миру под именем Гекльберри Финна.
Из домика, где когда-то работал судья Джон Клеменс, отец писателя, вышел перепачканный маляр с ведром и кистью.
— Том был бы сейчас кстати, — шутливо заметили мы. — Он ведь был специалистом по части покраски.
— Мы-то знаем, каким маляром был Том, — засмеялся мистер Винклер. — Вы помните, как Том обхитрил своих друзей: они выкрасили вместо него забор да еще уплатили подать. В память об этом теперешние мальчишки Ганнибала ежегодно четвертого июля устраивают праздник. Они состязаются, кто скорее и лучше покрасит забор.
В офисе судьи Клеменса шли ремонтные работы, но мистер Винклер любезно предложил нам осмотреть помещение. В крошечном зале стояла скамья подсудимых, возвышался стол судьи, на котором лежали толстые тома законов.
Говорят, что судья Клеменс был справедливым и мужественным человеком. Однажды подсудимый по имени Макдональд вытащил пистолет и нажал на спусковой крючок. Комната наполнилась дымом. Отец Марка Твена не растерялся. Он так хватил преступника своим судейским молотком, что тот свалился без чувств.
С обратной стороны здания находилась каталажка. Сквозь окно мы увидели две восковые фигуры. На полу лежал окровавленный человек с ножом в груди. А рядом, на грубой деревянной кровати в ужасе застыл мальчик в коричневой жилетке и синих заплатанных штанишках, подпоясанных бельевой веревкой.
— Этот случай был не с Томом Сойером, а с Сэмом Клеменсом, — сказал мистер Винклер. — Однажды мальчик прогулял занятия в школе и побоялся идти домой. Он решил переночевать в каталажке, полагая, что здесь никого нет. Но вот взошла луна, и при ее бледном свете будущий писатель увидел, что на полу мертвый. Впоследствии Твен вспоминал, что он выскочил настолько стремительно, что нечаянно захватил с собою часть оконной рамы.
После кончины отца семья Клеменсов продала дом и переехала сюда, в служебное помещение. Жить было трудно, поэтому вдова сдала несколько комнат второго этажа врачу по фамилии Грант.
Мы осмотрели кухню, спальню, уставленную пробирками и колбами аптеку, которую держал врач.
Многие американцы, прочитавшие лишь две самые популярные книги Марка Твена — о Томе и Геке, считают его эдаким добрым малым, описавшим патриархальную жизнь в долине реки Миссисипи. С другой стороны, некоторые американские литературоведы, которым известны публицистические произведения Марка Твена, обратившего в них всю силу своего таланта против пороков американского общества, пытаются изобразить его желчным и раздраженным человеком. Готовясь к поездке в Ганнибал, мы прочитали статью известного литературного критика, и историка Максуэлла Гейзмара в журнале «Рэмпартс». Вот что он пишет о творчестве великого писателя: «Ненависть к колониализму, расизму, рабству в любом обличье, ненависть к жестокости, эксплуатации не является новой чертой в творчестве Сэмюэля Клеменса. Мотивы эти нетрудно распознать в его ранних произведениях…
Но по мере того как Твен становится старше и, вероятно, мудрее, та воображаемая свобода, которую он даровал героям своих ранних произведений, все чаще и чаще стесняется обстоятельствами реальной жизни, от которой он больше не мог отмахнуться. Однако неправомерной была бы попытка объяснить всевозрастающую гневность поздних его полемических произведений тем, что Клеменс якобы стал злобным стариком, пережив финансовый крах и семейную трагедию.
Взгляды Твена не менялись с возрастом, менялась тема его произведений, острота его отношения к ней, быстро, жестоко и беспощадно менялся мир в его представлении. Сэм Клеменс оставался прежним. Личная трагедия могла повергнуть его в печаль и отчаяние, но она не наделила его качествами, которые он так болезненно переживал в других: жестокостью, садизмом и алчностью».
Мы тепло распрощались с мистером Винклером, так и забыв узнать у него, кто же был тем любезным человеком, который сообщил ему о том, что мы будем в Ганнибале.
Затем поехали к «пещере Марка Твена». Это та самая пещера, где Индеец Джо хранил свои сокровища и где, заблудившись, едва не погибли Том и Бекки. Пещера находится на скалистом берегу Миссисипи, в двух милях от Ганнибала.
