Александр Горянин - Россия. История успеха. Перед потопом
Начав заниматься государственными делами, Петр почти постоянно находится вне Москвы. После начала в 1700 г. Северной войны из Москвы выбывает и все больше думных людей – командовать полками, управлять областями, смотреть за постройкой кораблей. С 1703 г. власть и вовсе раздваивается: теперь Дума – боярское московское правительство, а в Петербурге возникает новая столица со своими центральными учреждениями, носящими необычные имена. По списку 1705 г. из 59 бояр, окольничих и прочих думных чинов в Москве находилось всего 28; Дума руководит из Москвы внутренним управлением, между тем как царь ведет дела войны и внешней политики. «Из учреждения законодательного, – пишет В. О. Ключевский, – Дума все более превращается в учреждение распорядительное», т. е. выполняющее волю Петра, первого истинного самодержца.
В сентябре 1708 г. на заседании Думы под председательством царевича Алексея присутствует всего-навсего 14 членов Думы, но зато большинство из них – главы разных приказов. Именно поэтому в письмах Петра и в актах того времени они именуются министрами, а Дума – «конзилией» (советом министров). Находясь в походах, Петр сам настаивал, чтобы управители отдельных ведомств обо всем писали прямо в конзилию, прибавляя (в 1707 г.): «А мне из Польши ничего делать невозможно, токмо к ним же посылать, и из того, кроме медления, ничего не будет». В письме из Вильны Петр предписывает князю Федору Ромодановскому, главе Думы, объявить «всем министрам, которые в конзилию съезжаются, чтоб они всякие дела, о которых советуют, записывали, и каждый бы министр своею рукой подписывал, и без того отнюдь никакого дела не определяли, ибо сим всякого дурость явлена будет».
Сенат также учреждался (в 1711 г.) «для всегдашних в сих войнах отлучек» государя, но учреждался уже в Петербурге. Думу, как было сказано, постепенно «растащили» на части другие учреждения. Вдобавок, Петр I перестал «сказывать боярство», то есть пополнять список бояр, и естественная убыль членов Думы постепенно привела самый древний русский институт, Думу, вместе с боярством к исчезновению.
Можно ли, вслед за А. Л. Яновым, автором ряда работ по русской истории XIV–XVII вв., назвать Думу «парламентом Московского государства»? Данная мысль достаточно подробно развивается этим автором не раз, поэтому процитирую место, где она выражена наиболее сжато: «Дмитрий Донской говорил перед смертью своим боярам: «Я родился перед вами, при вас вырос, с вами княжил, воевал вместе с вами на многие страны и низложил поганых». Он завещал своим сыновьям: «Слушайтесь бояр, без их воли ничего не делайте». Долгий путь отделяет этот завет от статьи 98 Судебника 1550 г., налагавшей юридический запрет на принятие государем законов без согласия бояр. Почти два века потребовались вольным княжеским дружинникам, чтобы его пройти, но они справились с этим успешно. Они заставили власть считаться со своей аристократической организацией, превратив Боярскую думу во вполне европейский парламент Московского государства»[113].
Не хочется спорить с историком, но и встать на его точку зрения трудно. О каком «вполне европейском парламенте» образца 1550 г. может идти речь, где был такой? Само это словосочетание рисует образ усеянной добродетельными парламентами, купающейся в правах человека Европы, до уровня которой неожиданно (и ненадолго) дотянулась Россия. Такая картинка скорее вводит в заблуждение.
В тюдоровской Англии королевская власть сама издавала указы (ордонансы) и возражений не терпела. Правда, к 1550 г. главного тирана, Генриха VIII, уже три года как не было в живых, на троне сидел подросток Эдуард VI (мы его помним по «Принцу и нищему»), но террор против католиков не ослаб, головы энергично летели с плеч. Даже «отказ от заблуждений» не спасал горемык: их принимали в лоно англиканской церкви, после чего вели на плаху, предположительно счастливыми. За короткое время были обезглавлены и два регента при малолетнем короле – правда, не за католицизм: одного, дядю юного короля, казнили за то, что он убил любимого пса своего племянника, другого – непонятно за что, но формально «за государственную измену». В 1549 г. специально созванный парламент принял Акт о единообразии (вероисповедном). Зато когда в 1553 г. трон заняла королева Мария Кровавая, посыпались головы протестантов (не путать с бессчетными казнями через повешение на основании Статута против бродяг и нищих – эти казни не были связаны с религиозными увлечениями монархов и совершались своим чередом, во вполне фоновом режиме, без особых усилений и спадов); 283 человека, включая архиепископа Кентерберийского, сожгли – видимо, для разнообразия. Заодно новая королева умертвила свою 16-летнюю (побежденную!) соперницу в борьбе за престол, да не одну, а с юным мужем. В общем, Марии тоже было не до парламента.
Погрузившись в анналы европейской истории, можно отыскать около 1550 г. (в одной из итальянских или северогерманских городских республик, в голландских Соединенных провинциях, в ландтаге какого-нибудь немецкого княжества, а особенно – в сеймах Чехии и Польши) элементы будущего великого явления, именуемого европейским парламентом. Но лишь элементы. Чтобы такое явление возникло, всей Европе, и прежде всего Англии – ее авангарду в делах демократического представительства, – предстоял без малого трехсотлетний путь. Не только к XVI в., но в равной степени к XVII и XVIII вв. словосочетание «вполне европейский парламент» просто неприложимо.
Глава десятая
Не было парламента или слова «парламент»?
1. Избранная рада учреждает созыв соборов
Отказываясь видеть в Думе парламент, мы вместе с тем не должны забывать, что в допетровской Руси имелся сословный и при этом выборный представительный орган, имелись низовые выборные демократические учреждения. Речь о Земских соборах и о земском управлении.
Установить дату начала русской традиции сословных соборов (совещаний) не представляется возможным. Князья удельной Руси время от времени собирались на «снемы» (съезды) для коллегиального решения общих дел, привлекая представителей сословий. В 1096 г. Святополк II, князь Киевский, и Владимир Мономах, князь Переяславский, пишут Олегу Гориславичу, князю Черниговскому: «Приезжай в Киев урядиться о Русской земле перед епископами, игуменами, мужами [боярами либо дружинниками] отцов наших и людьми городскими».
На известный съезд в Любече в 1097 г., созванный с целью прекратить распри в Русской земле перед лицом половецкой угрозы, князья прибыли не только с дружинниками, но и с «людьми от земель». К сожалению, подробностей по этому поводу у немногословных летописцев нет.
Под 1211 г. в летописи упомянут собор во Владимире на Клязьме: «Князь великий Всеволод созва всех бояр своих с городов и с волостей, и епископа Иоанна, и игумены, и попы, и купцы, и дворяне, и вси люди». Вероятно, от «попов, купцов, дворян и всех людей» в совещании участвовали делегированные представители – предположить что-то иное сложно. Многие уверены, что историю Земских соборов надо отсчитывать от этого всесословного совещания у Всеволода Большое Гнездо. Особенно историков интригуют «вси люди» и то, что купцы названы раньше дворян. (Правда, для начала XIII в. слово «дворянин» было новое и могло означать не совсем то, что позже.)
Съезды более ограниченного состава собирались и во времена Орды. Известны съезды удельных князей 1223, 1296, 1304, 1340, 1360 (был созван в Костроме по вопросу борьбы с ушкуйниками – речными пиратами), 1380 гг.; летописи упоминают и другие съезды, но слишком немногословно, чтобы судить о них. Все это были совещания в рамках средневековой федерации княжеств. Их сменили совещания, созываемые правителями Русского централизованного государства. К примеру, чтобы определиться с политикой по отношению к Новгороду, Иван III послал в 1471 г. «по вся епископы земли своея, и по князи и по бояря свои, и по воеводы, и по вся воя свои». Это был уже прообраз представительного органа. Благодаря участию духовенства, провинциальной знати и «воев» (служилых людей) данное совещание было много представительнее Думы, состоявшей из московских бояр и окольничих. Правда, решение ими было принято позорное: «мысливше… не мало», они постановили идти войной на Новгород.
Есть авторы, считающие, что споры о дате, от которой следует отсчитывать историю Земских соборов, вообще беспредметны: Дума, сколько она существует, во всех чрезвычайных случаях усиливалась выборными от земств и превращалась в собор.
Показательно, что в русской общественной мысли тема общерусского вселенского совета возникает вслед за упразднением в конце XV – начале XVI в. вечевого управления в Новгороде, Вятке и Пскове. Можно предположить даже прямую связь между этими событиями. Дело в том, что из вечевых городов было переселено на московские земли множество «неблагонадежных». Части высланных, двум с лишним сотням наиболее знатных и влиятельных семей новгородцев и псковичей, определили жить в Москве. Поселившись компактно, новгородцы перенесли сюда название родной улицы Лубяницы, отсюда московская Лубянка. Церковь, построенная в 1514–1518 гг. итальянцем Алевизом Новым на углу Большой Лубянки и Кузнецкого моста, называлась Храм Введения Пресвятой Богородицы во Псковичах (уничтожена в 1924 г.). Кроме названий, эти люди не могли не перенести в Москву свое мировосприятие и даже особенности своего языка.
