Газета Завтра Газета - Газета Завтра 976 (33 2012)
Великобритания и стала первой технологической зоной. Второй могла быть Франция, но она оказалась жертвой Великой французской революции и наполеоновских войн, а потому своей зоны не сформировала и, более того, стала частью зоны Британской. Второй технологической зоной сделалась Германия, которая включила в свой состав (именно как технологические элементы, а не государства) Австро-Венгрию, часть Италии, Северной и Восточной Европы, а также Россию. Окончательно это зона оформилась после победы во франко-прусской войне, к середине 70-х годов XIX века.
Третью зону создали США, после освобождения от британской колониальной зависимости получившие возможность развивать свою промышленность, темпы роста которой особенно ускорились во время Гражданской войны 1861-65 гг. Четвертой в начале ХХ века стала Япония.
Однако уже к концу XIX века у первых трех зон начались проблемы: их расширение в Атлантическом бассейне стало резко замедляться, так как исчерпались свободные рынки. Что это означало с точки зрения капитала? А то, что вложения в инновации и новое производство становились всё менее и менее рентабельными. Начался кризис падения эффективности капитала. Заметить и понять его было достаточно сложно, поскольку процесс шел неравномерно и в отдельных отраслях, и в разных регионах, но сама мысль о том, что для нормального развития капитализму нужны расширяющиеся рынки сбыта, мелькала уже у Адама Смита. В начале минувшего века она стала источником спора между Лениным и Розой Люксембург, причём, последняя активно критиковала тезис Ленина о том, что "капитализм сам себе создает рынки сбыта". Люксембург, как мы сегодня понимаем, была права, но из-за этого спора сама тема на многие десятилетия стала в СССР "табу", что во многом и привело страну к гибели.
Итогом вышеупомянутого кризиса стало резкое усиление циклических кризисов, бывших до того обычным, но не катастрофичным явлением. Теперь они стали намного продолжительнее. Депрессию после кризиса 1907 года даже лет двадцать назад называли в США "Великой". Главное же, стало понятно, что единственный способ продолжить развитие — это перераспределить рынки сбыта в свою пользу. Первая мировая война была битвой за рынки с единственным прямым результатом — одна из технологических зон, имевшая до того не только собственное производство, но и собственную валютную систему, эту систему потеряла. Имелось и косвенное, но немаловажное следствие: приход к власти в бывшей Российской империи партии, которой удалось сделать то, что не удалось национальной буржуазии царского времени, — построить собственную технологическую зону. Пятую и последнюю.
К началу ХХ века объём рынка, который было необходимо контролировать по-настоящему независимому государству, составлял около 50 миллионов потребителей...
Хочу пояснить, что в данном контексте подразумевается под словом "независимость" и его не совсем точным синонимом "самодостаточность". Независимое государство — это такое, у экономики которого имеется независимое от внешних факторов ядро. Во-первых, в нем имеются все (или почти все, за исключением непринципиальных) отрасли экономики. Во-вторых, во всех этих отраслях государство находится на передовых мировых позициях или может выйти на них достаточно быстро. И, в-третьих, страна способна достаточно долго развиваться даже при полном отсутствии внешней торговли. Изоляция на какой-то срок не должна стать для неё катастрофой. Реально независимое государство не может не иметь независимой экономики. Обратное же, вообще говоря, может быть и неверно.
Итак, к началу прошлого столетия в Европе осталось только пять-шесть реально независимых государств, имевших самодостаточную экономику: Российская империя, Германская, Австро-Венгрия, Франция, Великобритания и, возможно, Испания. Все остальные страны неизбежно были вынуждены присоединиться в качестве сателлитов или "младших" партнеров к объединениям, возглавляемым одной из перечисленных стран.
Первая мировая война не разрешила базовые экономические противоречия. Для передела рынков необходима была война вторая, из которой вышли невредимыми только две технологические зоны из пяти. Германская и Японская попросту исчезли, а Британия еще до конца войны от претензий на собственную зону отказалась, разрешив США напрямую торговать с колониями Соединенного королевства, минуя Лондон.
Как и следовало ожидать, первое время Соединенные Штаты отлично развивались, осваивали новые рынки, делали бомбы и рвались в космос... А вот дальше начались те же самые проблемы со сбытом.
К середине ХХ века объем рынков, который было необходимо контролировать стране для обеспечения самодостаточной и развивающейся экономики, составлял около 500 миллионов человек. В этот момент по-настоящему независимыми и лидерами крупных межстрановых объединений могли быть лишь два государства, не более. Так и произошло — остались только СССР и США. Китай и Индию можно было не принимать во внимание — они не являлись потребительскими рынками в современном понимании этого слова, их экономики во многом носили натуральный характер. Однако мировая экономика продолжала развиваться, и к концу третьей четверти ХХ века объемы рынков, необходимые для нормального развития самодостаточной экономики, достигли величины порядка миллиарда человек... И стало понятно, что в мире может остаться только одно независимое государство.
Несостоявшаяся победа
Вопреки распространенному ныне мнению, шансы стать победителем склонялись на сторону Советского Союза.
Кризиса было не миновать обеим сверхдержавам. Но, поскольку объем рынков у Советской зоны был существенно меньше, чем у Американской, у нас кризис начался раньше, а именно — в самом начале 60-х годов. Однако диспропорции благодаря плановой советской экономике, по возможности, компенсировались, так что кризис развивался медленно. К концу 70-х мы только вышли на нулевые темпы развития экономики. А вот в США всё началось хотя и позже, но быстро и жестко. 1971 год — дефолт, отказ от обмена долларов на золото, затем поражение в войне во Вьетнаме. 1973-74 гг. — нефтяной кризис, резкий рост цен на нефть и, соответственно, издержек, затем — стагфляция. Это был натуральный кризис падения эффективности капитала, реинкарнация кризиса конца XIX-начала XX века. Маркс мог бы улыбнуться: капитализму грозило поражение в полном соответствии с его теорией, но не потому, что социализм рос быстрее, а потому, что он падал медленнее.
Сознавали ли члены Политбюро ЦК КПСС после катастрофического "нефтяного" кризиса 1973 года, что Советский Союз выиграл "холодную войну" и что перед ними встал вопрос: нужно ли добивать противника и форсировать разрушение "западной" экономики и США? Я достаточно много сил потратил на то, чтобы разобраться, был ли этот вопрос сформулирован в явном виде, и какой на него был дан ответ. Мое расследование (которое состояло в беседах с бывшими высокопоставленными функционерами ЦК КПСС и КГБ СССР) показало следующее. Во-первых, вопрос был поставлен. Во-вторых, ответ был сведен к двум значительно более простым, а главное — технологическим проблемам.
Одна из них касалась возможностей СССР контролировать территории, входившие на тот период в зону влияния США. После распада "суверена" там неминуемо должны были начаться неконтролируемые, во многом разрушительные и опасные для всего мира процессы. Вторая касалась готовности СССР оказаться один на один с Китаем, который к тому времени уже начал технологическую революцию.
Ответы на оба эти вопроса оказались отрицательными — руководители страны пришли к выводу, что СССР не имеет возможности контролировать почти половину мира, скатывающуюся к тоталитаризму, разгулу терроризма и анархии, и одновременно ограничивать растущие возможности Китая. СССР начал процесс, который позже получил название "разрядка".
По сути дела, это была длинная цепь уступок противнику. Советский Союз вступил в переговоры с Соединенными Штатами по стратегическим вооружениям, которые понизили остроту бюджетных проблем Америки. Запад находился в остром нефтяном кризисе, а СССР начал поставлять туда нефть и газ. Идеологи капитализма не знали, как бороться с советским идеологическим и политическим давлением (достаточно почитать тексты, которые писали в то время Киссинджер и Бжезинский), а СССР пошел на переговоры по гуманитарным вопросам, которые завершились подписанием в 1975 году знаменитого акта в Хельсинки, включившего в себя так называемую "гуманитарную корзину" — она и легла потом в основу тотальной критики СССР/России в части нарушений "прав человека".
Иными словами, руководство СССР решило сохранить status quo — не расширяться за счет разрушения конкурента, а попытаться закрепиться в более или менее фиксированных границах проектных территорий. Это было принципиальнейшей ошибкой — как если бы ребенок не просто отказался расти, но и принял бы меры для реального осуществления этой идеи (например, вместо школы продолжал бы ходить много лет в детский сад).
