Газета Завтра Газета - Газета Завтра 976 (33 2012)
Август 1991 года. Известные события, которые 21 год назад поставили точку в истории Советского Союза, а фактически привели к расчленению исторической Большой России, отбросив её к границам начала XVI века. С каждым годом мы, патриоты своей страны, всё явственнее ощущаем трагические последствия для русской цивилизации государственного переворота, совершенного Горбачевым и Ельциным при поддержке столичных либералов и национал-сепаратистов под руководством западной "агентуры влияния". Итоги этого переворота налицо. Уничтожение нашей промышленности и сельского хозяйства, безудержное распространение алкоголизма и наркомании, всепроникающая преступность и коррупция, развал военно-стратегического потенциала страны. И многое другое — в том числе реальное бесправие подавляющего большинства населения Российской Федерации, утрата им позитивного смысла жизни, сокращение её продолжительности, падение рождаемости и тотальная сверхсмертность.
С высоты августа 2012 года, в свете полученной за это время информации, всё очевиднее, что необъяснимые "нерешительность" и "ошибки" высших руководителей СССР были не более чем прикрытием предательства русской цивилизации, русского народа, его культуры, его науки, экономических основ его жизнедеятельности, его будущего и — более того — будущего всей земной цивилизации, которую западные "хозяева мира" сталкивают сегодня в пропасть кризисов и войн.
Возникшая после августа 1991 года "вседозволенность" и "безнаказанность" действий Соединенных Штатов привела уже ко многим миллионам человеческих жертв практически во всех частях и странах мира. Это не только разрушение Югославии, не только недавнее уничтожение суверенных правительств на Ближнем Востоке, не только насаждение американского диктата в ООН. "Глобальная империя доллара" стала причиной гигантского торможения и смены вектора развития человечества в целом. Компьютеры, интернет, мобильные телефоны, стволовые клетки — но никакого прогресса в энергетике, космических технологиях, сельском хозяйстве, экологии. Растущая пропасть между богатыми и бедными, загрязнение окружающей среды, эпидемии, бесконечная череда внутренних и региональных конфликтов...
Всё это так. Но могло быть совсем иначе. И пример неуклонно наращивающего свою геостратегическую мощь социалистического Китая жёстко и точно указывает на альтернативные возможности развития. Но самое парадоксальное — радостные завывания наших либералов и мировых СМИ о том, что "красный проект" сгинул и улетучился, словно туман под лучами долларового солнца, всё очевиднее опровергаются реальностью глобального системного кризиса.
Динамика этого кризиса неуклонно разрушает и монопольный диктат США, и мировое лидерство "атлантической цивилизации", бесспорное и непрерывное с начала XVI века, практически 500 лет. Раскачивает искусственную структуру "глобальной экономики", обостряет социальные и классовые противоречия по всему миру. И неизбежно ведет к краху всей системы современного капитализма — краху, который неминуемо будет означать возрождение "красного проекта" и "красного смысла" как общемировой закономерности. Именно этой теме посвящены последние по времени исследования видного отечественного учёного и философа Михаила Хазина, одно из которых мы публикуем на страницах нашей газеты.
Безусловно, это интереснейшая работа, хотя далеко не всеобъемлющая и не бесспорная. Однако она является аргументированным приглашением к дискуссии, к осмыслению закономерностей мировой и отечественной истории, их взаимосвязи и взаимодействия. Давайте же при помощи Михаила Хазина еще раз внимательно посмотрим на то, как шло историческое развитие всего человечества и нашей страны, чтобы определить оптимальную траекторию их дальнейшего движения и понять, кто, почему, как и зачем сбивает их с этой траектории.
Александр НАГОРНЫЙ
Сегодня мир стоит перед принципиальным, радикальным сломом. По силе и размаху он неизмеримо превосходит сломы 1917 и 1991 годов, поскольку в тех случаях были известны и даже, в некотором смысле, привычны идеи, в рамках которых шли изменения. Ныне нет ни языка описания, ни альтернативных идей.
Последний раз в истории такая ситуация сложилась в Европе в XVI-XVII вв., когда после более чем тысячи лет христианства начался жесточайший слом в идеологии и экономике феодализма. Это было крайне тяжелое время, и не дай Бог, чтобы оно повторилось. Чтобы этого избежать, необходимо еще до того, как перемены разрушат все защитные цивилизационные механизмы, предложить новые идеи, не менее цивилизационные по масштабу. Но они пока не найдены.
В чем же суть начавшихся на наших глазах перемен?
Главная проблема современности заключается в том, что исчерпан механизм, который обеспечивал экономическое развитие человечества в течение нескольких сотен лет.
Рождение технологических зон
Современная модель развития, которую сейчас именуют "научно-техническим прогрессом", оформилась в XVII-XVIII вв. в Западной Европе после "ценностной революции" XVI-XVII вв., которая отменила господствовавший более тысячи лет запрет на ростовщичество. Разумеется, как и всякий библейский запрет, он не соблюдался полностью, но в системе экономических взаимоотношений в целом ссудный процент не использовался. Там, где он применялся почти легально: в торговых республиках типа Венеции или Генуи, — он играл, скорее, роль страхового взноса. Собственно производственные процессы строились на цеховых принципах, при которых и объем, и технологии, и номенклатура производства были жестко ограничены.
Не буду сейчас обсуждать причины появления капитализма (то есть капитала как источника прибыли за счет ссудного процента), но обращу внимание читателя на одно принципиальное обстоятельство: с его возникновением появилась серьезная проблема — куда девать полученный продукт?
Не секрет, что позднеантичная мануфактура обеспечивала довольно высокую производительность труда — уж точно выше, чем средневековое цеховое производство. Однако, вопреки тезисам Маркса, она уступила свое место менее производительному феодализму. Почему? Дело в том, что у мануфактур того времени не было рынков сбыта, рабовладельческое общество просто не создавало достаточный объем потребителей. Пока Римское государство поддерживало городской плебс (давало ему "хлеб и зрелища") за счет внеэкономических источников доходов: военной добычи и серебряных рудников в Испании, — мануфактуры работали достаточно успешно. Затем они неизбежно должны были умереть.
Аналогичная проблема неминуемо ждала и зарождающиеся центры капитализма. Да, там имелись источники денег, на которые можно было создать мануфактуры. Но избыточный объем производства и новые, инновационные продукты требовали новых потребителей. Где их найти? Единственным местом сбыта мог стать внешний рынок.
Разумеется, экспортируемая продукция должна была превосходить местную: и стоить дешевле, и быть более качественной или просто новой (условно говоря, плуг вместо сохи), а потому ее поступление неминуемо разрушало местное производство, что, в свою очередь, пополняло армию безработных на местах и создавало почву для развития капитализма. Стоит вспомнить историю огораживания в Англии, когда "овцы съели людей", поскольку получаемые мануфактурным способом ткани были дешевле тканей ручной работы, или жуткий голод в Индии, когда, как писали очевидцы, по обочинам дорог лежали кости умерших от голода сотен тысяч, если не миллионов ткачей и членов их семей, не выдержавших конкуренции с завозимыми из Англии фабричными тканями...
Впрочем, это, в некотором смысле, лирическое отступление. Главное — опережающее финансирование инноваций. Вкладывать средства в производство привычных продуктов и услуг, а также в разработку новых имеет смысл только в том случае, если постоянно расширяются рынки. С одной стороны, они должны обеспечивать сбыт неуклонно дешевеющих традиционных изделий, а с другой — обеспечить "технологической метрополии" получение дополнительных доходов, окупающих производство инновационных продуктов.
Соответственно, уже в XVIII веке началось развитие так называемых технологических зон (термин Олега Вадимовича Григорьева, разработавшего соответствующую теорию в начале 2000-х годов), которые стали такими "технологическими метрополиями" и постепенно расширяли свои рынки сбыта и политическое влияние. Иногда "технологические метрополии" и просто метрополии совпадали. Британия категорически запрещала развитие производства в своих колониях, они должны были оставаться чисто сырьевыми придатками. Даже финансовая система была приспособлена под то, чтобы в колониях не могли возникнуть самостоятельные источники капитала. На территории Великобритании ходили бумажные деньги (фунты стерлингов), запрещенные к вывозу, а в колониях — отчеканенные "на местах" золотые монеты, гинеи, которые все, кто хотел приехать или вернуться на родину, должны были везти с собой.
