Сергей Лагодский - Загогулина в портфеле президента
В стране начали создаваться фермерские хозяйства. К 2000 г. их общее число составило 270 тыс., из которых только 70 тыс. работали прибыльно. Так, доля фермерских хозяйств в общем объеме производства сельхозпродукции к 2000 году была незначительной и составляла 4 %.
Несмотря на это, с 1998 г. увеличилось производство на птицефабриках, начался рост поставок отечественных сыров, кисломолочных продуктов, колбасы. К 2000 году в центре внимания законодательной и исполнительной власти стал вопрос о разрешении возможности купли-продажи любых земель, включая и обрабатываемые сельхозугодья.
Приватизация не привела к росту производства. Однако удалось снизить темпы падения производства. За 1991–1999 гг. валовой внутренний продукт упал на 50 %, промышленное производство на 51,5 %, сельскохозяйственное производство на 40 %. Государственный долг страны — внешний и внутренний — достиг 150 млрд. долларов, и расходы по его обслуживанию достигли в 1999 году 30 % государственного бюджета. В то же время в стране за это время были созданы все виды рынков: товаров, услуг, труда, капиталов, кредитов и т. д. Государство больше не контролировало и не устанавливало цены на товары, не ограничивало размер заработной платы. С ростом цен ушли в прошлое хронические дефициты на потребительские товары, исчезли очереди в магазинах.
Экономическая реформа, предполагавшая быстрое преодоление кризиса и его последствий, в итоге зашла в тупик и была подменена стратегией выживания. Отражением ее стала частая сменяемость глав правительств, федеральных министров. За период с 1992–2000 гг. сменилось 6 премьеров: Е. Гайдар, В. Черномырдин, С. Степашин, С. Кириенко, Е. Примаков, В. Путин.
Разве что совсем витающему в облаках идеалисту было не очевидно, что рыночные реформы 1992–1999 годов в России прошли под известным черномырдинским девизом: «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Шоковая терапия, обвальная приватизация, дефолты, обнищание народа — осмысление экономистами и политиками этого славного реформаторского опыта очень уж напоминало известный спор между Плехановым и Лениным после поражения революции 1905 года. Первый говорил: не надо было браться за оружие. Второй возражал: надо, но только решительнее и определеннее.
Вторая позиция, по историческому парадоксу занятая в конце века самыми ярыми антиленинцами — Ельциным, Гайдаром, Чубайсом, озвучена в нашей книжной продукции и в виртуально-электронных СМИ наиболее полно. Первой (не надо было браться), хотя она и полярно противоположна нынешней официальной парадигме, тоже уделялось немало внимания: за ней — весьма многочисленный (как и весьма разношерстный) «протестный электорат». Но есть еще и третья оценка: реформы стране были крайне необходимы, но требовали совсем иного «оружия», иного экономического инструментария.
Для главы «Учебника истории», публикуемого в «Новой газете», мы выбрали те страницы книги академика РАН Олега Богомолова «Моя летопись переходного времени» (она причудливо соединяет в себе и беспристрастную логику исследователя, и личную исповедь), которые посвящены самому зарождению рыночных реформ.
Конечно, сколько сейчас политиков и экономистов, имевших отношение к появлению на свет этого столь желанного, но оказавшегося таким трудным ребенка, столько могло быть и вариантов этой главы. У нас ведь сейчас целый СБР — союз бытописателей реформ. И сколько желчи вылили на членов этого союза въедливые сатирики. Но мы не случайно остановились на исповедальных отрывках из «летописи» — кто-то из коллег назвал ее «олегописью» — Олега Богомолова. Ведь он в те времена был и членом Консультативного совета при Борисе Ельцине, и одновременно очень неудобным для младореформаторов первой волны оппонентом, предсказавшим тупиковые ситуации, которые их ожидали.
Развод по-чёрному«Утром 19 августа 1991 года, — пишет Олег Богомолов, — мне позвонили из газеты „Мегаполис экспресс“ с одним вопросом: „Что же будет дальше?“ Газета опубликовала ответ в рубрике „О чем говорят в Москве“. Он был краток: „… Скорее всего, эта политическая авантюра закончится провалом… Но она ускорит процесс развала страны, республики воспользуются ситуацией, чтобы застраховать себя от военного переворота и защитить свой суверенитет“.
Пережитые в августе 1991 года потрясения завершились благополучным возвращением Горбачева из Крыма, массовыми похоронами трех жертв трагических событий, роспуском КПСС и освобождением зданий ЦК на Старой площади, снятием памятника Ф. Дзержинскому на Лубянской площади. Наступила некоторая пауза, наполненная ожиданиями дальнейшей судьбы страны.
Основным содержанием собравшегося в первых числах сентября 1991 года внеочередного Съезда народных депутатов стала разработка процедуры „цивилизованного развода, по возможности без размена жилой площади“. Прибалтийские республики были уже отрезанным ломтем. Грузия и Молдавия находились на пороге отделения. Но все же большинство республик склонялось к необходимости сохранения в той или иной форме ряда общих государственных структур и поддерживало идею разработки соответствующего договора.
В качестве заместителя председателя редакционной комиссии съезда я участвовал в выработке текста соответствующего постановления. Удалось договориться относительно того, как могло бы быть сохранено государственное единство. Но неподалеку от помещения редакционной комиссии за отдельным столом напряженно трудились над каким-то текстом Руцкой и Шахрай. Скорее всего, они готовили второй, предельно краткий и лишенный конкретных деталей документ, который и был принят съездом. И хотя в его основе лежала идея сохранения общей государственности, твердой уверенности в том, что она будет реализована, заявление не оставляло.
После окончания съезда Ельцин отбыл на отдых в Сочи, и страна вновь оказалась в состоянии ожидания своей дальнейшей судьбы.
Уже началось растаскивание того, что лежало в основе экономического объединения, — собственности. Каждая республика объявляла своей собственностью все, что находилось на ее территории. Договориться о каких-то межреспубликанских формах собственности при такой ситуации было весьма трудно. Раздел собственности происходил не только между республиками, но и между областями, ведомствами и т. д. Делили, казалось бы, неделимое — единые технологические и производственные системы и комплексы. Каждая республика объявляла железнодорожные сооружения и пути, трубопроводы, линии электропередач на ее территории своими. И страсти здесь разгорались порою низменные: поскорее захватить, прибрать к рукам.
Беловежский сговор в декабре 1991 года поставил крест на возможности сохранения общего экономического пространства и конфедеративного устройства в пределах бывшего СССР, а „шоковая терапия“ перечеркнула возможности сравнительно скорой и безболезненной стабилизации экономики и ее перевода на здоровые рыночные основы. Был упущен шанс и на укрепление общеевропейской безопасности. США и НАТО заполнили геополитический вакуум в Центральной и Восточной Европе и провели новую разделительную линию на континенте. У ряда западных деятелей возник соблазн использовать крах коммунизма для того, чтобы утвердить безраздельное господство в Европе США и НАТО.
Принятия неотложных мер требовала экономика, развал которой представлял самую главную опасность для победившей в России демократии. Российский президент находился на отдыхе, и с ним не было связи даже у вице-президента, между тем медлить было нельзя. Об этом ставили вопрос члены Консультативного совета сначала при Председателе Верховного Совета РСФСР, а затем, после президентских выборов, — при Президенте Российской Федерации. Совет состоял из ученых, журналистов, писателей и политиков демократической ориентации, критически относившихся к дрейфу Горбачева вправо. В совет входили Г. А. Арбатов, О. Т. Богомолов, Ю. Ю. Болдырев, П. Г. Бунич, Д. А. Волкогонов, писатель Д. А. Гранин, А. М. Емельянов, Т. И. Заславская, М. А. Захаров, Ю. Ф. Карякин, Г. Х. Попов, Ю. А. Рыжов, А. А. Собчак, В. Т. Тихонов, С. Н. Федоров, Н. П. Шмелев, Е. В. Яковлев и другие.
Секретарем совета был назначен Г. Э. Бурбулис, который занял в дальнейшем также ключевую должность в правительстве — государственного секретаря. Доцент марксизма-ленинизма из Свердловска, Бурбулис вошел в межрегиональную депутатскую группу и запомнился мне своей манерой говорить настолько витиеватым, пересыпанным мудреными иностранными словечками языком, что смысл, если он присутствовал, уловить было необычайно трудно. Но часто мудреность принимают за ученость, что, видимо, и способствовало карьере Бурбулиса.
В разговоре с ним меня настораживали его бегающие глазки, ощущение, что у него есть что-то свое на уме, чем с собеседником не надо делиться. Так оно и было. Он не хотел привлекать Консультативный совет к выработке экономической политики, потому что имел другой замысел — подготовить к возвращению Ельцина план радикальной экономической реформы, который ему должна была составить группа молодых радикально настроенных экономистов во главе с Е. Т. Гайдаром. Их уже усадили за работу на подмосковной правительственной даче в Архангельском, и об этом мало кто знал.
