Журнал Наш Современник - Журнал Наш Современник №2 (2003)
Желаю всем счастья и здоровья, а вашему папе — благополучия в военной службе.
До свиданья. С приветом — твой Михаил.
9.8.42 г. Степь.
Дорогая Оля!
Сейчас, в самый тяжелый и опасный момент, я получил от тебя письмо. Можешь ли ты представить все волнения души моей в этот час?! Нет, ты не можешь представить. Это может представить человек, находящийся здесь, со мною, под непрерывным обстрелом: с воздуха и земли.
Положение мое, моя дорогая, таково, что вряд ли это письмо дойдет до тебя. Но если оно все же и дойдет, то я боюсь, как бы оно не было последним.
Но не падай духом, подружка моя, я еще долго намерен грызться с проклятым немцем, буду бить его до последней возможности. Сейчас, пока я пишу, все гудит вокруг, степь стонет, вздрагивает.
Плачется родная земля!
Хочется крикнуть на всю Русь: товарищ, друг, дорогой человек! Если ты способен держать в руках оружие, если ты можешь взять крепко в руки топор, лопату, вилы, оглоблю, если у тебя, русская женщина, есть в руках мотыга, кочерга, — навались на немца! Он кровожаден. Он пришел пожрать нас. Немец не хочет работать, он хочет пить чужую кровь.
Бей немца, чем можешь и где только можешь! Бей — ты спасешь родину, ты не будешь презрен поколением за то, что отдал на поругание вислозадому немцу свою могучую державу.
Если у тебя, советский человек, нет под руками ничего, чем бы мог ты гвоздить немца, то вырви собственное сердце и его, раскаленное лютой ненавистью, брось в ворога...
Оля, дорогая моя девочка! Я очень люблю жизнь и очень хочу жить, и все-таки я отдам без страха эту жизнь, уже решил ее отдать... Я хочу жизнь, именно поэтому я и отдам ее.
Потому что не всякой жизнью я хочу жить. Я привык жить в стране, где человек является хозяином своей судьбы.
Но я не хочу жизнь с вечно согбенной спиной, по которой бесцеремонно будет бить немецкий кровожадный ефрейтор.
Нет, такая жизнь мне не нужна, я от нее отказываюсь, она чужда мне.
Лучше тысяча смертей, чем такая жизнь! Немца надо убить и спасти Россию.
Оля, возьми и прочти это письмо русским рабочим. Пусть они услышат голос юноши, отдавшего себя в защиту страны, страны, в которой впервые в многовековой истории восторжествовала мудрость.
Будь счастлива и здорова, Оля!
Не поминай плохим словом и надейся получить от меня не только письмо, но и нежный поцелуй...
Ваш Михаил.
Переделкино
— Михаил Николаевич, а вы вели в то время дневник?
— Конечно. Дневников было несколько. Вот смотрите, например, этот дневник я вел в тетрадке убитого под Сталинградом немецкого офицера. Я даже сравнительно часто делал в нем записи — 5 октября, 8 октября, 9 октября, 12 октября... тогда шли самые тяжелые бои. Знаете, я даже пытался писать какую-то любовную повесть. Это под Сталинградом!.. Хотя любовь и подвиг всегда идут рядом. Ведь подвиг всегда совершается во имя истинного чувства, истинной любви — к девушке, к женщине, к дочери, к матери... к Родине!
— Михаил Николаевич, на конверте вашего письма, в обратном адресе, вы пишете — политрук М. Алексеев. Вы получили военно-политическое образование?
— В 1940 году, в Иркутске, перед тем как демобилизоваться, меня послали на двухмесячные курсы младших политруков. Мне это было несложно, так как я призывался из педагогического училища, то есть был достаточно грамотным.
Войну я встретил в Сумах, куда приехал по приглашению брата, офицера местного артиллерийского училища. Здесь я и познакомился с Ольгой. В общем, мне сразу выдали форму, навесили звезды... Из находившихся в Сумах трех военных училищ — двух артиллерийских (переведенного из Харькова и местного) и пехотного — сформировали отряд специального назначения. И уже через несколько дней, после речи Сталина 3 июля, я принял свое первое боевое крещение. Был тяжело контужен на реке Псел (защищая со своей артиллерийской батареей переправу). Очнулся в Харьковском госпитале, абсолютно глухой, только гул в ушах. Правое ухо через некоторое время отошло. А левое не восстановилось, но я это от врачей скрыл... Попросился снова на фронт, но сначала попал в свое артиллерийское училище, которое эвакуировали в г. Чирчик под Ташкент... Однако после моих настоятельных просьб все-таки был направлен во вновь формируемую под Акмолинском 29-ю стрелковую дивизию (64-й армии), где и был назначен политруком минометной роты...
А в июле 1942-го я уже оказался под Сталинградом...
Посмотрите, как аккуратно переписала Оля в тетрадку заметку обо мне из газеты...
В трогательно разрисованной полевыми цветами тетрадке каллиграфическим почерком Оли Кондрашенко переписана заметка из дивизионной газеты “Советский богатырь” от 11 сентября 1942 года, где в рубрике “Наши герои” о Михаиле Алексееве было опубликовано следующее:
“Ему двадцать четыре года, но он уже прошел тяжелые испытания войны на стойкость, смелость, преданность своей родине. Первое боевое крещение он получил в 1939 году в операциях у реки Халхин-Гол. Был ранен. С августа 1941 года стал драться с немецкими оккупантами на фронтах Великой Отечественной войны.
С первых же дней вступления нашей части в бой Михаил Алексеев, будучи политруком минометного подразделения, всегда служил образцом для бойцов, личным примером воспитывая в них презрение к смерти, отвагу, ненависть к врагам родины.
В его подразделении выросли такие герои, как Николай Сараев и Николай Фокин, которые, презирая смерть, встретившись с немецкими танками, погибли сами, но не пропустили танки врага, подорвав их гранатами. Кому в нашей части не известны имена этих двух благороднейших и храбрых воинов русской земли!
Во время боев Михаил Алексеев всегда бывает впереди, увлекая за собой бойцов. Однажды большая группа румын просочилась в тыл нашей обороны. Сложилась серьезная обстановка. Выправить положение вызвался Алексеев. Он взял взвод минометчиков и повел бой с просочившейся группой румын. Превосходящий по численности враг был рассеян и частью уничтожен, а создавшаяся угроза ликвидирована.
В бою у пункта Н. Алексеев со своим подразделением трижды отбил атаки противника, уничтожив около 300 фашистов, не отступив при этом ни на шаг и не имея потерь. Меткой стрельбой его минометчики не раз громили гитлеровцев. Только в одном бою они уничтожили более 500 солдат и офицеров противника, 3 автомашины с грузами, минбатарею и другие мелкие цели.
Сам тов. Алексеев имеет на лицевом счету 15 истребленных немцев.
Переведенный из своего подразделения на более ответственную работу, старший лейтенант Михаил Алексеев по-прежнему самоотверженно выполняет возложенные на него обязанности.
За боевые заслуги в деле борьбы с черными силами фашизма он представлен к правительственной награде.
В. Степной
— Вот видите, какой я совершенно древний человек — 1939 год, Халхин-Гол, а потом Сталинград, Курская дуга, форсирование Днепра, боевые действия за границей...
25.11.42 г.
Дорогая Оля!
Получил твое письмо и был очень рад ему. Во-первых, разреши поблагодарить тебя за твою искреннюю заботу обо мне. Во всем, даже в оформлении самих писем, чувствуется эта забота. А сегодня я впервые получил от тебя большое письмо, на которое и спешу ответить. Постараюсь написать побольше. И мне кажется, это мое письмо будет немножко необыкновенное, ибо всего, о чем я мыслю рассказать тебе, не уложишь в рамки обыкновенного письма.
Дело в том, дорогая моя, что отклики, которые поступили к тебе на мое августовское письмо, меня глубоко тронули и утвердили во мне самые лучшие чувства к нашим людям тыла, которым мы обязаны сегодняшними успехами на Сталинградском фронте.
Передай им мое сердечное спасибо, этим неутомимым труженикам.
Оля, я трое суток не отдыхал, трое суток я в фанатическом напряжении. Но я не утомился. Какое право я имею утомляться, когда в нашу западню попался зверь и его надо уничтожить.
Трудно себе представить и тем более описать, с каким вдохновением воюют наши люди!
Сегодня я видел много крови, черной фашистской крови.
Вот я остановился у трупа немецкого солдата. Лежит, оскалив зубы, с остекленелыми бесцветными глазами. Кто он, этот солдат? Ганс, Роберт, Адольф? Нет! Он просто фриц! Меня подергивает судорога омерзения: вот этот самый фриц, который сейчас лежит в отвратительной позе, мечтал пожрать Россию. Этот плюгавый орангутанг считал себя сверхчеловеком! Сверхчеловек с огромной челюстью и низким лбом. Оно пришло, это немецкое ничтожество, построить “новый порядок”. Мы узнали этот порядок — он нагадил нам и назвал это “новым порядком”. И я гляжу на него, уже дохлого, и иронически думаю: вот эта гадкая козявка хотела сделать меня своим рабом. Глупый фриц! Он плохо знает нас. Да и где ему знать, узколобому. Он ведь не думал, что мы не захотим гнуть перед ним спину и слушать его обезьяний лепет. Ведь он не знал, что мы любим думать, а не орать, как он, свое “Хайль Гитлер!”.
