Игорь Ефимов - Аркадий Северный, Советский Союз
Позволим себе небольшое отступление. О личности этого достаточно самобытного поэта довольно подробно рассказал в своей книге Михаил Шелег. Мы хотим только добавить несколько штрихов. Ведь Аркадий довольно часто "гостил" у Раменских. А сколько концертов было сделано на этой квартире! Недаром Н. С. Резанов в интервью с одним из авторов книги, которую вы сейчас читаете, сказал, что "надо сделать мемориальную доску на доме, где жил Владимир Раменский… Столько там записано было всего". И не только записано. Аркадию всегда были здесь рады. И когда в очередной раз он оставался без крыши над головой, то шёл именно сюда, зная, что приют будет ему обеспечен. Они были в чём-то похожи — непризнанный поэт и непризнанный певец. Впрочем, не признаны они были только официально, государством, а народонаселение этого государства знало и любило их песни.
Как мы уже говорили, первый раз песню на стихи Раменского Аркадий исполнил ещё в начале 1975 года, но тогда это дело практически никакого развития не получило. Маклаков, Рышков и Калятин особо голову не ломали: для составления репертуара концертов Аркадия им вполне хватало либо фольклорных песен, либо чьих-то авторских, но уже хорошо известных. Однако теперь организаторов не устраивают такие варианты. Им тоже нужен "оригинальный Северный", а для этого нужны и оригинальные, нигде ещё не звучавшие песни. Мысль, конечно, совсем не новая: и Фукс писал песни для Северного, причём, немало; да и вот, Коцишевский в Одессе тоже отметился. Но путь-то, вообще, перспективный! — были б песни хорошие. Маклаков песен не пишет; знакомых бардов у него, правда, полно, — но они все и сами горазды петь. Остальных участников тоже Бог не сподобил. И тогда кто-то из них вспоминает о Раменском. Владимир Николаевич охотно откликается, и достаёт свои тетрадки. Пожалуйста! Только здесь нет ни тёти Хаи, ни дяди Вани, — это в основном лирика, очень незамысловатая, именно в том стиле, в каком обычно и сочиняли неизвестные авторы уличных песен. И весьма созвучная нынешнему настроению Аркадия:
Я не жду уже лучших времён.Я не буду начальником треста.Я не буду никем увлечён,Да и в жизни мне нет уже места…
В итоге концерт получается действительно качественный и оригинальный во всех отношениях. Маклаков и Рышков рассылают кассеты ящиками в различные города Союза, "Жемчужные" готовы к новым творческим успехам. а Аркадий вдруг исчезает из Питера. Но, несмотря на столь чувствительную потерю, "Братья", окрылённые успехом "Диксиленда", почти сразу же пишут ещё один концерт — "Листья жёлтые", и вновь с песнями Раменского. Вспоминая при этом, конечно же, об отсутствующем Аркадии: "Этой осенью от нас уехал наш самый лучший друг и товарищ — Аркадий Северный. Осенью мы временно потеряли своего друга. Но, Аркадий, ты услышишь эту песню, тебе станет грустно, ты вспомнишь о нашем городе, о твоих братьях Жемчужных и снова вернёшься в наш город. Аркашка! Мы ждём тебя! Приезжай к нам быстрей!" Как видно, "Жемчужные" сами не знают толком: а куда же, собственно, так неожиданно исчез их друг? А действительно — куда? Оставим пока этот вопрос без ответа, мы ещё вернёмся в эту осень, но чуть позже.
Аркадий вновь появляется в Питере только в декабре. И, что интересно, в шикарном прикиде; как рассказывали М. Шелегу: "На нём был хороший костюм, лакированные туфли и зонтик-тросточка…" В общем, человек пропадал не даром! А в Питере все уже готовы к новым свершениям: "продюсеры" со своими магнитофонами, Раменский с текстами, и, конечно, Резанов. Гитара всегда при нём, а музыканты. Таковых на этот раз приводит Владимир Тихомиров, давний знакомый Раменского ещё по зоне. Сам немного играющий на гитаре, он тоже решает приобщиться к компании, окружающей Северного, и поучаствовать в записях. В дальнейшем он близко сойдётся с Аркадием и будет дружен с ним почти до самой смерти певца.
Итак, Тихомиров приглашает ансамбль, игравший в то время на подменах в одном из залов ресторана "Невский". Это была любительская группа, которой руководил старый друг Владимира гитарист Борис Циммер. В её состав также входили: барабанщик Владимир Вахромеев, басист Василий Морозов и певица Маша Иванова. Названия у этой скромной группы не было, но ведь ансамбль, аккомпанирующий Аркадию Северному, должен как-то называться! Несмотря на то, что Николай Резанов не только будет играть с этими новыми музыкантами, но и споёт несколько песен, марку "Братья Жемчужные" решили не использовать. А придумали нечто новенькое и оригинальное. Традиция всяческих творческих приколов и мистификаций для Северного давно не в новинку, и вот тут тоже сочиняется миф — прямо-таки детективный. "Грипп скосил всех "Жемчужных", и Николаю Ивановичу Корниенко, стало быть, приходиться "срочно вызывать из ФРГ ансамбль "Чайка". Кстати говоря: а ведь был такой ансамбль! И именно из ФРГ, — играл в 60-70-е годы русские народные песни в этаком "лубочно-ресторанном" стиле. Конечно, мало похоже на то, что изображает Резанов с новыми коллегами; но, как бы там ни было, аккомпанемент для Северного готов. Две гитары, бас и ударник — сопровождение, как видите, совсем далеко убежало от джазовых опытов "Жемчужных". Но для песен, звучащих в этом концерте, оно оказывается вполне в масть. Ведь концерт получается не простой: богатая идея делать записи Северного из оригинальных песен на стихи Раменского здесь, наконец, разворачивается во всей красе. Фольклорных песен нет вообще, Северный поёт исключительно песни Раменского, и только Маша Иванова слегка разбавляет его популярной эстрадной лирикой. Песни разнообразные, и в целом получается концерт, который полностью стилистически выдержанным не назовёшь; хотя все темы здесь, безусловно, интересны. Но в первую очередь, конечно же, — белогвардейская:
Не надо грустить, господа офицеры,Что мы потеряли — уже не вернуть…Пусть нету отечества, нет больше веры,И кровью отмечен нелёгкий наш путь…
Эта "контрреволюционная" тема в те годы уже не была новинкой для советского народа. И, конечно, не автор "Поручика Голицына", так и оставшийся нам неизвестным, открыл её. Она просто витала в обществе развитого социализма ещё с середины 60-х годов, на что уже не раз обращали внимание журналисты и социологи. Факт был несомненный: в самом передовом обществе планеты завелась ностальгия по старой России. Причём у того поколения, которое эту Россию и не видало, — просто создалась сказка от тоскливой реальности Совдепа. В этой сказке, кстати, с белогвардейской темой смыкалась и гусарская, реализованная, правда, совсем уж гротеском — анекдотами о поручике Ржевском. Вспомнилась нам она потому, что в концерте с "Чайкой" кроме белогвардейских песен звучит и ещё одна "художественно-историческая" — "И я была девушкой юной". Правда, она не имеет никакого отношения ни к гусарам, ни к России XIX века, — ведь это стихи Роберта Бёрнса; но чем ещё объяснишь появление такой песни в концерте Аркадия Северного? И точно в тот же ряд встаёт уже современная филатовская "Тает жёлтый воск свечи". В общем, это вам не блатная романтика, Комитету уже есть на что обратить внимание.
И он, естественно, обращал, но больше в целях профилактики, чем по необходимости. Остались воспоминания Калятина о том, что приходили какие-то люди в штатском к Раменскому, да и Николай Резанов рассказывал об интересе к "Братьям Жемчужным", проявленном со стороны руководства "Ленконцерта". Но особо серьёзных последствий это не вызвало. Разве что некоторые боязливые коллекционеры повытирали на бобинах наиболее одиозные фамилии, произнесённые вслух: Галича, например, а также и свои собственные. На всякий случай, чтобы чего не вышло. Но в то же время, и опять же, на всякий случай, — многие стараются оставить о себе "память на века", пользуясь для этого любым удобным моментом.
Например, Николай Гаврилович Рышков. Примерно в эти же декабрьские дни он даёт Аркадию несколько текстов собственноручного изготовления. Сохранился небольшой фрагмент их записи под гитару: песня про самого Аркадия "Все меломаны Ленинграда.", а также песня про дочку Рышкова — Наденьку, — "Ей восемнадцать только что исполнилось." Песни как песни, любительские поделки, конечно; но отчего бы и не спеть их в домашнем концерте для уважаемого хозяина? Вероятнее всего, это была своего рода репетиция перед новой записью, проверка "на звучание". И, хотя звучание получилось и не ахти какое, но Северный всё-таки споёт одну из них ещё раз, уже с музыкантами. Песню про самого себя он петь не станет, — возможно, из скромности, — а исполнит "Про девочку Надю". К некоторому, так сказать, недоумению многих простых советских слушателей, "воспитанных" на одесско-блатном имидже Аркадия Северного.
Увы, над его имиджем наши продюсеры-подпольщики уже провели к этому времени очень большую работу. Хотя, конечно, это нельзя было назвать целенаправленной работой. Каждый из них просто делал то, что приходило в голову, даже не понимая, наверное, что получается в результате. Хотя некоторые приёмчики, используемые ими для "завлечения слушателей", оказывались такими, что напрашиваются аналогии прямо-таки с неизвестным тогда ещё никому шоу-бизнесом! Но для этого надо было обладать хотя бы своеобразным вкусом и способностями Рудольфа Фукса. А наши деятели, пользуясь тем, что Аркадий готов петь всё, что угодно, превращают его уже даже и не в "артиста подпольной эстрады", а, вслед за Коцишевским, в какого-то своего "персонального" певца. И теперь уникальный голос Аркадия Северного вещает нам о каких-то малопонятных несведущему слушателю заморочках коллекционерского бомонда. Вот вам и весь "имидж".
