Александр Горянин - Россия. История успеха. Перед потопом
Появившееся век спустя Уложение 1649 г. довольно тщательно регламентирует судебный процесс, чтобы «всем людем Московского государства, от большаго до меньшаго чину» можно было доказательно отстаивать свою правоту, а суд вершился бы, «не стыдяся лица сильных». Неправедный («по посулам, или по дружбе, или по недружбе») суд сурово карался, равно как и любая фальсификация (включая «чернение, меж строк приписки и скребление») документов судебного дела. Множество статей защищали от бесчестия, клеветы и «непригожих слов», притом иск мог вчинить и крестьянин, и даже «гулящий человек».
Уложение 1649 г. обеспечивало и вовсе уникальную вещь, а именно право каждого обратиться прямо к царю через голову всех промежуточных инстанций. Надо было лишь при свидетелях выкрикнуть: «Великое государево дело» (в следующем веке – «Слово и дело»). Такого человека надлежало «бережно» доставить в Москву, он сразу становился лицом, защищенным от того, кого он изобличал, будь то хоть сам воевода.
Был и более простой, притом довольно надежный способ, известный с первых великих князей Московских: подать челобитную монарху лично; у нас шла об этом речь. Устойчивость этой практики говорит о том, что по крайней мере часть прошений удовлетворялась.
(Эта традиция – правда, с перерывами – просуществовала до 1881 г., а именно до убийства Александра II. Прошения подавались либо лично в руки, либо опускались, при Павле I, в особый ящик Зимнего дворца. Императоры Александр I, Николай I и Александр II гуляли по Дворцовой набережной во всем известное время, чем пользовались просители, которым никто в этом не мешал. Но и после 1881 г. Александр III и Николай II принимали прошения во время своих путешествий по стране, иногда в церкви.)
В ходе преобразований правительственных ведомств после Смутного времени в 1619 г. появился приказ (т. е. министерство) с красноречивым названием «Приказ, что на сильных бьют челом», наряду с Печатным, Полотняничным, Великороссийским, Малороссийским, Казачьим, Большого прихода, Аптекарским и так далее.
В Уложении 1649 г. сформулирован принцип «Жена за мужа и дети за отца не отвечают». Он содержался еще в ограничительной записи царя Василия Шуйского 1606 г.: «Отец виноват, и над сыном ничего не сделати; а будет сын виноват, отец того не ведает, и отцу никакого дурна не сделати».
В Уложении обособляются деяния умышленные, неосторожные и случайные, предусмотрена необходимая оборона. Малолетство и явно болезненные психические (бесные) состояния устраняли наказание даже при убийстве. Слуги, действовавшие по научению господ, наказывались легче, чем действовавшие самостоятельно.
Не надо думать, что высокий пост гарантировал победу в суде. В 1656 г. патриарх и царь заложили Воскресенский монастырь на реке Истре к западу от Москвы. Замысел состоял в том, чтобы создать уменьшенное подобие Святого града Иерусалима и Святой земли Палестины, с холмами Елеон и Фавор, с Иософатовой долиной, ручьем Кедрон, Тивериадским озером, местностями Галилея и Вифания. Именно с Вифанией вышла незадача. Авторитет царя и церкви позволили относительно легко решить вопросы выкупа почти всех необходимых земель. А вот Вифанию патриарх был вынужден расположить в менее удобном месте – заупрямился землевладелец Роман Боборыкин. Причем этим дело не кончилось: в 1660 г., едва положение патриарха пошатнулось, Боборыкин вчинил жалобу, что патриарх таки отхватил клин его земли. Тяжба тянулась до 1663 г., о ней узнал царь. Он дважды просил, чтобы Никон «сделался» (заключил сделку примирения) с Боборыкиным, но строптивый Никон отвечал отказом. Если бы в тогдашней России царили нравы, обычно ей приписываемые, Никон (вплоть до 1667 г. формально второе лицо в государстве) прихлопнул бы соперника как комара. Однако дело кончилось в пользу Боборыкина: спорная земля была отмежевана судом по его «сказке» (показаниям). Заодно сопоставьте приведенную историю с фантазиями Р. Пайпса (в книге «Россия при старом режиме») о том, будто все земельные владения Русского государства уже в XV и XVI вв. «перешли в полную собственность царя».
Еще один случайно попавшийся пример. Около 1660 г. у купца и предпринимателя Сергея Поганкина возник конфликт с псковским воеводой князем Хованским. Поганкин был обвинен в контрабанде (провозе товаров, минуя псковскую таможню) и сокрытии доходов от налогообложения. Несмотря на огромную социальную разницу сторон, дело решилось в пользу купца.
У сторон в суде был большой набор процессуальных прав. Очень важным было право дать отвод судье или подьячему (секретарю суда), если имелись на то основания. Стороны были обязаны до конца участвовать в судебном разбирательстве, после окончания которого подписывали судебный список, т. е. протокол заседания.
3. Дума Московской Руси как творец «величественного порядка»
Вече, известный большинству европейских народов демократический институт, ни у одного из них не был единственным органом коллективного принятия решений. В любом государственном образовании имелась верхушка, располагавшая множеством рычагов для отстаивания своих групповых интересов. Им было проще заставить уважать себя. Попробовал бы князь (конунг, герцог, король и т. д.) не прислушаться к мнению знатных вассалов, своей дружины, имущественной верхушки, духовенства! Это было бы опасно. Отсюда появление законосовещательных советов. В Средние века подобными советами обзавелись, видимо, большинство больших и малых монархов – по крайней мере, в Европе. Императоры Священной Римской (фактически Германской) империи созывали совет («таг») по своему усмотрению и в разных городах, но в XII в., при императоре Лотаре, созыв совета стал более или менее регулярным. В Чехии XIII в. король учреждает сейм для совещаний с крупными феодалами. Английский парламент, до появления в XIV в. Палаты общин, был советом королевских вассалов-баронов, прелатов и представителей городов. Русская Дума состояла из «княжьих мужей», духовенства и «старцев градских».
Ранние русские князья все важные решения принимали не иначе, как после совета с дружиной. Князь Святослав, может быть, и принял бы христианство, но дружина такое решение отвергла. Наоборот, обращение в новую веру Владимира состоялось после одобрения боярами. Уже в первые века русской истории появляется такое понятие, как Дума. Тот или иной князь решается на что-то важное не иначе, как «сдумав с мужами». Иногда Дума действовала как суд. Когда Рогнеда, жена Владимира Красное Солнышко, попыталась заколоть спящего мужа, князь созвал бояр и возложил решение на них. (Между прочим, бояре посоветовали Владимиру проявить милосердие, и он их послушался.)
Идея Думы хорошо согласуется с представлениями средневековой Руси о власти. Историки уже давно выяснили, что от начала нашей письменности и до конца XVI в. (т. е. до общеевропейской победы абсолютизма) нет ни одного русского политического текста, в котором царская власть бы понималась бы как абсолютная, ничем не ограниченная. Единственное исключение – доктрина второго десятилетия (1564–1584) царствования Ивана IV Грозного, хотя и с этим царем не все так просто. Для отечественных мыслителей на протяжении почти шести веков «советное» начало было необходимой составляющей верховной власти. Дума была непременным органом при князе, великом князе, царе, она утверждала авторитет их власти, направляла их деятельность, сдерживала царское «самоволие».
Дума присутствует в «Поучении» Владимира Мономаха, написанном около 1117 г.: «Я хвалю Бога, когда сажусь думать с дружиною». Для Мономаха «садиться думать с дружиною» – постоянное, привычное, обязательное занятие. В «Сказании о князьях Владимирских» Владимир Мономах произносит такие слова: «Съвет ищу от вас, моея полаты, князей и бояр, и воевод, и всего над вами христолюбиваго воинства». Мономах просит совета у своей Палаты!
Вполне современное слово «думцы» впервые появляется уже в конце XII в. (или начале XIII в.) в «Слове» и в «Молении» Даниила Заточника – правда, об этом мало кто знает: древнерусский текст читают редко, а в переводе это понятие передано – совершенно напрасно – словом «советчики». Этот литературный памятник пользовался большой любовью, до наших дней дошло множество списков-версий, причем в некоторых Даниил в числе «думцев» великого князя желает видеть деятельных людей, выдвинувшихся не в силу происхождения, а благодаря службе.
В отдельных княжествах (Муромо-Рязанском, Черниговском) сила Боярской думы была настолько велика, что в них не смогла сложиться сильная великокняжеская власть. Первые бояре были вольными дружинниками князя. Позже бояре превратились в состоятельных людей, землевладельцев, несших службу у того или иного удельного князя по вольному уговору с ним и занимавших на этой службе высокие должности. Они составляли его обычный совет, с которым он «думает об устроении земли». То есть составляли Думу.
