Линн Пикнетт - Код Марии Магдалины

Есть и другая сторона явления Черной Мадонны: где бы она ни находилась, это место всегда было местом древнего языческого поклонения. Церковь всегда стремилась христианизировать древние священные колодцы или священные пещеры, которые были местом проведения языческих ритуалов или поклонения богине. Хитрые церковные старейшины сознавали, что люди по-прежнему любят эти места и будут поклоняться им, несмотря на официальные проклятия, поэтому они брали их под свою опеку, превращая языческих богов в мифических святых. Хотя следует отметить, что в общем случае в самых значимых языческих святынях Европы Черные Мадонны начали появляться позже. Изображения темнокожих Дев с младенцем были почти полностью католическими, хотя по сути оставались языческими идолами.

Большинство мест с Черными Мадоннами ранее традиционно ассоциировались со старыми богинями, такими как Кибела, Диана и Исида, — все они всегда изображались темнокожими. Они вместе с другими подобными им богинями были сначала богинями Луны, божественными женскими образами, проявления которых отражали три главные фазы Луны: новая Луна, или фаза девы; полная Луна, или фаза плодородного материнства; и темная Луна, когда богиня достигает апофеоза, как воплощение мудрости, как старуха-колдунья.

В своей книге «Женская энциклопедия мифов и тайн» Барбара Уокер пишет об универсальности веры в богинь, которые были воплощены в Луне:

«Народ ашанти имел общий термин для обозначения всех божеств: «Бошун» — «Луна». На языке басков для обозначения бога и луны используется одно и то же слово. Индейцы сиу называли ее «Вечная». Правители эритрейской зоны Южной Африки брали себе имя бога «Луна». Гэльское слово, обозначающее Луну «gealach» происходит от имени Гала или Галата, Луна-мать гэльских и галльских племен. Второе название Британии — Альбион, молочно-белая богиня Луны. Персы называли Луну Метра (Матра, мать), «чья любовь проникает повсюду»[152].

Жрицы культов богинь принимали участие в женских мистериях, посвященных соответствующей фазе Луны, делились секретами менструации, физической любви, деторождения — и смерти, поскольку женщины, носительницы жизни, всегда признавались и в качестве хранительниц тайны смерти. Подобно Марии Магдалине с ее кувшинчиком мира, они обихаживали смертные останки тех, кого любили и по кому горевали после того, как они уходили из этого мира, хотя на примитивном уровне сознавали, что жизнь вернется, как возвращается весна после зимы.

Уокер пишет далее:

«Ношение полумесяца было видимым знаком поклонения Богине. Вот почему пророк Исайя осуждал женщин Сиона за то, что они носят лунные амулеты (Исайя, 3—18). «Полумесяц, который носит Диана и используется при поклонении другим богиням, считается ковчегом или сосудом типа лодки, символом плодородия, в котором находится эмбрион всей жизни». Этот же Ковчег нес в себе богов, таких как Осирис, в смерть»[153].

Из всех лунных богинь есть одна, непосредственно связанная с Черными Мадоннами — и, в конечном итоге, с Марией Магдалиной, — прославленная египетская богиня-мать Исида, в чьем ведении находится исцеление и волшебство. Как и Магдалина, она связана с кораблями: она плывет в своей великой божественной лодке, перевозя души человеческие, и вечно ищет свою потерянную любовь и горюет по нему, по Осирису. Подобно любовнице Иисуса Исида связана с Францией: считают, что Париж, город любви, ранее назывался «Рага Isidos» — па греческом языке «около Исиды» — и был посвящен именно ей, как и храм, на месте которого был построен знаменитый собор Нотр-Дам. Более того, в церкви Сен-Жермен-де-Пре сохранилась ее статуя, которую в XV веке разбил кардинал Бриконне, оскорбленный тем, что женщины ставят перед ней свечи и поклоняются точно так же, как Богоматери[154].

Можно было бы предположить, что богиня из отдаленного Египта не окажет существенного влияния на языческие культурные центры Франции, но культ распространился на удивление широко, особенно во времена римского владычества.

Мартин Бернал в своем труде «Черная Афина» (1991) так описывает распространение культа Исиды в Древнем мире:

«Египетской богине-матери Исиде… поклонялись в Афинах с V века, и не только египтяне, но и урожденные жители Афин. Ко II веку до нашей эры около Акрополя уже стоял храм Исиды, и город Афины поощрял культ Исиды в зависимых городах. Даже в Де лосе, городе, посвященном Аполлону, был официально признан культ Исиды и Анубиса (ее спутник, бог с головой шакала), хотя город не был связан с царством Птолемея, который к этому времени уже потерял контроль над островом. Во II веке Павсаний, у которого нет упоминаний о других восточных культах, сообщает о египетских храмах и святилищах в Афинах, Коринфе, Тебесе и многих других местах»[155].

Однако, как пишет Бернал: «Греция испытала только часть волны, захлестнувшей Римскую империю. Например, наиболее важные храмы, найденные в Помпее 79 года — когда город был погребен под слоем вулканического пепла Везувия — были «египетские»… покойные императоры… были страстными поклонниками египетских богов»[156].

Исиду часто изображали в образе зрелой молодой чернокожей женщины, ее статуэтки всегда вырезали из черного камня. Никаких сомнений относительно цвета ее кожи нет, никаких торопливых псевдообъяснений о нерадивых уборщиках и копоти от свечей. В одной из своих ипостасей египетская богиня была чернокожей и прекрасной, ее величие неоспоримо верховное.

Хотя Исиде поклонялись как девственности — ученые признают, что от нее Церковь заимствовала идею Марии богоматери, — для многих тысяч ее поклонников в ней ныло заключено значительно большее, чем только это. Псе древние богини считались таинственной текучей меняющейся сутью женского начала, которая и Девственница, и даже Девственница-Мать — считались олицетворением невозможной, парадоксальной природы всемогущества — но также и естественной матерью, и знающей сексуальные тайны, и олицетворением мудрости пожилой женщины.

Когда мужчины Церкви начали приспосабливать и маргинализировать женские аспекты христианства, они обнаружили, что никакие усилия, никакие угрозы не могут отвратить простого человека от любви к богине — они полностью отвергли явную «христианскую Исиду», Марию Магдалину. Она была слишком губительной для их концепций, слишком могущественной и, возможно, слишком черной. Она должна была исчезнуть или же, поскольку была слишком хорошо известна и любима, превратиться в нечто жалкое, абсолютно бессильное.

Довольно странно, что мать Иисуса чествуют как полубогиню[157], поскольку, как насмешливо заметил профессор Мортон Смит в своей книге «Иисус волшебник» (1978): «Нигде не сказано, что Иисус любил ее. Любой герой, который всего дважды говорит со своей матерью и обращается к ней только «Женщина», представляет собой довольно трудную фигуру для сентиментального биографа»[158]. Но ранняя Церковь столь отчаянно нуждалась хоть в какой-то богине, чтобы ублаготворить массы и привлечь тех, кто испытывал искушение со стороны более эгалитарного гностицизма, что выбрала в качестве нового представителя безопасную утешительницу — женщину, которую Иисус, видимо, не любил, а не более опасную жрицу, которую, как всем было известно, он обожал.

Из двух главных женщин в жизни Иисуса именно Марии-Матери придали не только общий стиль, но и титулы богини Исиды. (Обожествление матери лишает спокойствия еще в большей степени, если принять многочисленные слухи о ее реальном статусе, как мы увидим позднее. Возможно, Леонардо в картине «Дева в скалах» был и не так уж не прав.) Поскольку римский мир привык к Исиде в образе женщины с ребенком Гором на руках, то постепенно в течение первого тысячелетия Мария-Мать была вылеплена именно в таком образе, причем совершенно намеренно. Подобно Исиде ее называли Царицей Небесной и Звездой морской (stella maris), представляя со звездами вокруг головы и полумесяцем у ног. Но в отличие от Исиды, она была исключительно и навсегда Девственница, невзирая на тот факт, что, во-первых, это маловероятно, а, во-вторых, она не девственница даже в соответствии с Новым Заветом, потому что у Иисуса были младшие братья. Апологеты католицизма могут заявлять, что это недоразумение, что его так называемые братья и сестры были на самом деле его учениками, но один отрывок из текста полностью опровергает это:

«Когда же Он еще говорил к народу, Матерь и братья Его стояли вне дома, желая говорить с Ним. И некто сказал Ему: вот Матерь Твоя и братья Твои стоят вне, желая говорить с Тобою. Он же сказал в ответ говорившему: кто Матерь Моя? и кто братья Мои? И, указав рукою Своею на учеников своих, сказал: вот матерь Моя и братья Мои; ибо, кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь»[159].