От Александровского централа до исправительных учреждений. История тюремной системы России - Александр Викторович Наумов
Мы вышли из клуба. С высокого крыльца открывался вид на плац, к которому тянулись фигуры людей, одетых в телогрейки. В продолжение разговора Николай Николаевич похвалился:
— Скоро будем смотреть в своем клубе спектакль. Настоящий спектакль с настоящими артистами. Правда, они еще студенты — учатся в театральном училище. Вот собираются показать какую-то свою дипломную работу. Я сам с ними договаривался, мол, приезжайте. И что вы думаете: их художественный руководитель попросила меня собрать для них жаргонные слова из уголовной лексики. Дескать, потом они в своем спектакле для осужденных используют эти слова. Кхе-кхе… тоже мне, нашли Ожегова. А я думаю: ну что за прихоть, как будто наши подопечные этих слов сами не знают. Да-а, одним словом, артисты…
Уезжая из колонии и прощаясь с Цыгановым, я вдруг вспомнил про его историю с артистами и спросил:
— Ну и что, Николай Николаевич, словарь-то собираете — жаргонных слов?
— А куда я денусь? Искусство требует жертв. Уже двадцать слов собрал. Думаю, для спектакля хватит, а может, только для первого акта, не знаю. Надо позвонить, узнать.
Работу замполита в любой колонии, пожалуй, трудно переоценить. Однажды я приехал в иркутскую колонию № 6. Здесь ожидался концерт семейного дуэта «Юдоль». Солистка иркутской филармонии Елена Шевченко согласилась исполнить для осужденных несколько песен на стихи и музыку своего мужа — поэта Николая Вяткина.
В дорогу я взял служебную видеокамеру. Рассчитав время, я решил, что если концерт окажется интересным, то еще успею сделать сюжет для вечернего выпуска новостей одной из городских телестудий.
Ожидавших начала своего выступления Лену и Николая провели в клуб на территории зоны — в кабинет заместителя начальника колонии по воспитательной работе Виктора Захаренкова. Из коридора послышался топот: в зал шли первые зрители — осужденные. Спустя какое-то время шум стих, и в кабинет к Захаренкову заглянул один из осужденных. Выражение его лица было озадаченным.
— Гражданин начальник, в зале мало зрителей. Не хотят идти на концерт.
— Как так — не хотят? — переспросил Захаренков, и уже обратился к артистам. — Такое, впрочем, бывает. Знаете ли, кто-то сейчас работает, кто-то болеет.
Потом Виктор Кузьмич, придвинув к себе телефон, куда-то позвонил и спросил:
— Слушай, у тебя кто остался в отряде? Одни инвалиды? Ну так посылай их на концерт.
Лена Шевченко, прислонившись затылком к стене, вдруг попросила холодной воды. Когда она и Николай вышли на сцену, зал был полон. Представление началось.
Николай сообщил залу, что они с Леной любят путешествовать. И в таких странствиях рождаются их песни. Одно время им пришлось целый год прожить в монастыре бок о бок с настоящими монахами. Впечатления о той жизни вдохновили Николая написать песню о Христе.
Елена запела под гитару.
Когда номер закончился, Николай опять взял слово. Несколько лет назад они с Еленой побывали на море под Новороссийском. После чего родилась песня о моряках.
Звонкий женский голос подхватил новую мелодию. Концерт продолжался 50 минут.
Когда артисты сказали всем «спасибо», и зал уже готов был подняться и пойти к выходу, с одного из крайних кресел встал Виктор Захаренков.
— Минуточку внимания, граждане осужденные, — сказал он. — Вот мы с интересом посмотрели выступление артистов. И вы, наверное, обратили внимание на тот факт, что когда они пожили среди монахов, сразу написали песню на религиозную тему. А когда съездили на море, сочинили песню о моряках. Какой из всего этого следует вывод? А вот какой: теперь они, побывав в нашей колонии, напишут песню о маленьком мальчике, который не слушал маму, а когда вырос, то стал воровать. Ну а потом его посадили в колонию строгого режима. И вот тогда-то он вспомнил про свою мать, написал ей письмо, где раскаялся в том, что в детстве не слушал ее. Правильно я говорю, товарищи артисты?
Лена и Николай, не зная, что и сказать в ответ, только улыбнулись. А Виктор Захаренков, расценив это как поддержку своих мыслей, закончил монолог ключевой фразой:
— Ну что, граждане осужденные, мораль ясна: совершать преступления плохо.
Зашумевший зал откликнулся голосами, оценившими находчивость замполита. В тот же вечер я смонтировал для телекомпании «АС Байкал-ТВ» сюжет в программу новостей. Видеоряд выхватывал из зала то солистку, то аккомпаниатора, то лица осужденных, казавшиеся во время концерта беззаботными. Но вот та самая пламенная речь замполита в сюжет не вошла, осталась за кадром…
Глава десятая
Манифест адмирала Колчака. — Долгосрочники из Иркутского специзолятора. — «…И организовать столы принудработ». — Концентрационные лагеря от Дзержинского. — Сочинения Мао Цзэ Дуна для тюрьмы № 3. — «Повару Горностаевой лично присутствовать…»
После Октябрьской революции 1917 года для мест заключения Иркутской губернии в очередной раз наступили трудные времена. Положение сменявших друг друга властей было настолько шатким, что им было не до улучшения условий в тюрьмах.
В течение нескольких месяцев в Иркутске действовал Центральный исполнительный комитет Советов Сибири во главе с большевиками. В мае 1918 года на большой территории от Пензы до Владивостока против большевиков выступил Чехословацкий корпус, ранее сформированный в России. На местах его поддержали белые отряды. К середине июня белочехи захватили Мариинск, Новониколаевск, Тайгу, Ачинск, Красноярск, Нижнеудинск. 11 июля красные части оставили Иркутск.
После падения Советов в регионе утвердилась власть Временного сибирского правительства. Все декреты и постановления прежней власти были аннулированы. Начались аресты бывших сторонников Советской власти. В иркутскую тюрьму всего за три недели — с конца июля до середины августа — за связи с прежними властями попали более 700 человек. Администрация тюрьмы докладывала 18 августа: «Помещение Иркутской Губернской тюрьмы… в настоящее время содержится арестованных 881 чел.: из них 733 человека в связи с свержением Советской власти».
В ноябре 1918 года в Омске был опубликован манифест адмирала А.В. Колчака, возвестивший падение директории и установление военной диктатуры. Аресты пошли с удвоенной силой, в связи с чем из Иркутска на имя новоявленного диктатора была отправлена обширная докладная о состоянии местной тюрьмы. Как отмечает Ю. Кларов, в докладной сообщалось о крайне бедственном состоянии тюремного замка и содержалась просьба способствовать выделению ассигнований на приведение тюрьмы в «образцовое состояние, приличествующее великой цивилизованной державе, коей является Россия». Однако несмотря на резолюцию — «Разобраться» — положение дел в тюрьме не столько улучшалось, сколько, наоборот, приходило в окончательный разлад. Нередко в камеры, рассчитанные на двенадцать человек (двенадцать коек, одно отхожее место и один столик), набивали по сорок, и даже по шестьдесят заключенных…
Сам же Колчак, волей судьбы, все же вписал свою страницу
