Гонконг: город, где живет кино. Секреты успеха кинематографической столицы Азии - Комм Дмитрий Евгеньевич
Тот же Боб Фосс, очень любивший ставить коллективные танцевальные номера в спектаклях и фильмах, как crazy party, безумные вечеринки, плавно переходящие в оргии, порадовался бы, видя своих гонконгских последователей – хореографов вроде Санни Вонга (тоже, кстати, снимающегося в кино) или таинственной личности, выступающей под псевдонимом HighKing, способных целое отделение концерта превратить в имитацию группового совокупления. Таковым является, например, отделение «Падший ангел» в шоу самой высокооплачиваемой женщины гонконгского шоу-бизнеса Джой Юн с хорошим названием «Концерт № 6» (2010). Действо начинается с того, что Джой выходит в белоснежной «ангельской» шубке от Шанель, но по ходу сбрасывает ее, перевоплощаясь в сексуального чертика с черными крыльями на плечах и шляпке-улитке с рожками. Далее на сцене возникают граждане обоего пола в садомазохистских костюмах из змеиной кожи (надо полагать, это змеи-искусители), которые, не утруждая себя долгими соблазнами, учиняют пятнадцатиминутную оргию при активном участии самой звезды, героически не прекращающей петь даже в весьма сложных позах Камасутры. Финал эпичен: откуда-то сверху (видимо, из Рая) спускается белоснежный лифт; уже порядком затраханный к этому времени ангелочек Джой забирается в него и… возносится на небеса, а граждане в змеиной коже как ни цеплялись за лифт, но в итоге остаются внизу. И над всем этим безумием возвышается кабаретная декорация из раздвинутых женских ног, напоминающая о «Голубом ангеле» Джозефа фон Штернберга.
Номер вызвал ожидаемый скандал в Китае, где его сочли порнографическим. (Забавно, что когда в 2011 году Джой Юн выступала в лондонском Альберт-Холле, этого номера в шоу тоже не было.) Зато зрители Гонконга, Сингапура и Токио могли насладиться им по полной программе, а публика в Атлантик-Сити в 2012 году – даже без змеиных костюмов.
А в феврале 2012 года Джой Юн порадовала своих поклонников травестийной версией знаменитого номера Мэрилин Монро «Бриллианты – лучшие друзья девушки», с самой Джой в черном фраке и цилиндре, а также кордебалетом, наряженным в розовые платья а-ля Мэрилин, с глубоким декольте, огромным бантом на попе, – и состоящим исключительно из мужчин. По ходу танца эти псевдоженщины вытаскивают из декольте красные бумажные сердца и предлагают их псевдомужчине Джой, а когда получают отказ, начинают снимать с себя бриллианты. Показывалось это десятиминутное трансгендерное хулиганство не в специальном ночном клубе, а на сцене огромного гонконгского Колизеума, на глазах у двенадцати тысяч зрителей, среди которых, как на любом поп-концерте, было немало подростков. Если бы такое случилось в России, то один питерский депутат, наверное, умер бы от ужаса прямо в зале. Но и мои знакомые американцы удивлялись, что такое вот кабаре показывается в мейнстримном шоу. А гонконгцы ничего, радуются (и опять-таки машут разноцветными «фаллосами»). Им не привыкать: по сравнению с тем, что можно увидеть в гонконгском кино и на поп-сцене, самые дерзкие эскапады Леди Гага выглядят невинными проделками школьницы.
Гонконгский декаданс в шоу Джой Юн «Концерт № 6»
Кстати, когда Леди Гага в 2011 году совершила большое турне по Азии, некоторые тамошние обозреватели отпускали шутки в духе «к нам привезли гонконгскую певицу пятнадцатилетней давности» или «этот стиль в Гонконге вышел из моды десять лет назад». Апеллировали при этом, как правило, к концертам Сэмми Чэн второй половины 90-х годов. Сэмми, имевшая в юности прозвище wild girl, выступала на концертах с рогами на голове, окруженная полуобнаженным мужским кордебалетом в масках, нередко украшенных распятиями. Кэмповость ранних концертов Сэмми Чэн, которая откровенно подражала Мадонне, действительно напоминает Леди Гагу; однако существенная разница между ними заключается в том, что Сэмми – настоящая китайская красавица, в отличие от «мамы монстра» совершенно не похожая на транссексуала, неудачно сделавшего операцию по изменению пола.
Сэмми Чэн в «Слепом детективе»
Эти разухабистые шоу обнаруживают то же качество, за которое поклонники любят азиатское кино вообще и гонконгское в частности. Развитые азиатские страны являются, по сути, витринами капитализма, однако их фильмам и поп-музыке странным образом удается избежать буржуазности. Я не хочу сказать, что они антибуржуазны (демонстративная антибуржуазность может быть не менее отталкивающей, чем самые мещанские повадки). Скорее, они находятся вообще вне этих понятий. Когда часто смотришь азиатские фильмы, даже самые мейнстримовые, создается впечатление, что респектабельность, престижность, хороший вкус и прочий понятийный мусор словно бы вовсе не присутствует в головах их создателей. Отсюда непредсказуемость, озорство и позитивная энергетика даже в самых мрачных сюжетах. Все это было свойственно европейскому и американскому кино в 60-е годы, но оказалось утраченным с приходом культуры яппи.
Те, кто закладывал основы кантопоп в 70-е годы, не были продуктами «научного менеджмента». Будь то Сэм Хой – певец, композитор и актер, занимающий в культуре Гонконга примерно такое же положение, какое Владимир Высоцкий занимает в русской культуре; или уникальный Тедди Робин Кван – карлик-горбун, который не только сам сочинял и исполнял рок-баллады на кантонском диалекте, но также продюсировал фильмы, писал сценарии, занимался режиссурой и даже исполнял второстепенные комические роли, – все они были личностями, людьми, которые «сами себя сделали». Их последователи 80-х годов, от Аниты Муи, с четырнадцати лет выступавшей в кабаре и ночных клубах, до Лесли Чуна, который пошел даже на разрыв отношений со своей семьей, лишь бы не заниматься фамильным бизнесом, а иметь возможность петь и сниматься в кино, продолжили традицию ярких, харизматичных энтертейнеров, которые знают и умеют в шоу-бизнесе буквально все.
Возникновение в Гонконге в середине 90-х мощных продюсерских компаний типа EEG, пытавшихся создавать звезд при помощи «культурных технологий», особого успеха не принесло. В 2000-е годы шоу-бизнес Гонконга подарил миру немного новых имен, способных стать вровень со звездами 80–90-х годов. Место профессиональных энтертейнеров в новом тысячелетии заняли так называемые «лэн мо» – гламурные персонажи светской хроники, занимающиеся всем понемногу: иногда фотомодели, иногда поп-звезды, иногда актеры, – но всегда остающиеся любителями сладкой жизни и быстрой популярности. Некоторые из них наделены актерскими способностями и, при наличии хорошего режиссера, могут выглядеть на экране весьма убедительно. Например, триллер Дэнни Пана «Семь в одном» (2009) предъявил публике великолепную семерку молодых, симпатичных лэн мо, неожиданно качественно сыгравших свои роли. Критики даже заговорили о приходе в гонконгское кино нового актерского поколения. Но отсутствие профессиональной целеустремленности привело к тому, что практически ни один из этих исполнителей не стал выдающимся актером в последующие годы.
Отчасти причина изменений в структуре шоу-бизнеса заключается в повысившейся конкуренции: сегодня гонконгские кинематографисты могут приглашать высококлассных и талантливых актеров из материкового Китая, готовых работать с полной самоотдачей за весьма скромные гонорары, – и не нуждаются более в услугах поп-идолов. С другой стороны, поп-звезды нового поколения часто сами не испытывают интереса к кино. Так, в 2011 году настоящий фурор произвел концерт в Колизеуме девятнадцатилетней певицы и композитора G.E.M. (Глория Тан). Несмотря на юность, G.E.M. продемонстрировала мастерство исполнения и хорошо поставленный джазовый вокал; при этом многие звучавшие в шоу композиции были написаны ею самой. В 2009 году G.E.M. исполнила главную роль в молодежной комедии «Обмани или сжульничай», и с тех пор не выказывает никакого стремления продолжать актерскую карьеру. Вероятно, эпоха универсальных, харизматичных энтертейнеров для Гонконга осталась в прошлом; настало время специалистов узкого профиля.
