Журнал Русская жизнь - Возраст (март 2009)
***
В школу тогда принимали только с восьми лет. А так как мне исполнялось восемь лет после начала учебного года, то я поступила в школу почти девяти лет, в 1926 году. Это была школа № 5 СОНО (Сокольнического отдела народного образования), и находилась она прямо на Садовом кольце. На фасаде под крышей все годы оставалась надпись: «Гимназия им. Страхова». Часть учителей этой гимназии до моего 5-го класса оставались и у нас. В этой школе до меня учился известный авиаконструктор Яковлев.
Из старых, гимназических педагогов в ней оставались только завуч и учитель математики Сергей Кузьмич. Вместо одной ноги у него был протез, прикрытый брюками, и при ходьбе он постукивал. В большую перемену Сергей Кузьмич проходил по столовой, где мы завтракали, и, останавливаясь около некоторых, поглаживал их по голове и приговаривал: «Ешь, ешь. Кто быстро ест, тот быстро работает».
Когда я была в 5-м классе, шефствовавший над школой завод сельскохозяйственного оборудования, двор которого граничил со школой, устроил чистку педагогического состава. Старшие школьники, а точнее, шестые и седьмые классы по этому поводу устроили забастовку. Дело было неслыханное - некоторых активистов из школы убрали.
***
В нашем переулке с одной стороны дома 12 был заезжий двор для ломовых извозчиков, а с другой - чайная. Несмотря на название заведения, там всегда было полно пьяных, постоянно происходили драки. В школу я ходила по Ананьевскому переулку, который был продолжением нашего Костянского и выходил на Садовую. По обеим сторонам переулка были рынки. Справа - Инвалидный рынок, с его скверным запахом и постоянными драками. Слева - Сухаревский. Этот рынок располагался по обе стороны Сретенки, параллельной этому переулку. Ходить было страшно.
В первую пятилетку эти рынки ликвидировали. Вместо Сухаревского построили несколько 5- или 6-этажных домов с черепичными крышами. Их заселили иностранными специалистами, которых тогда приглашали из разных стран.
***
Вместо инвалидного рынка построили большой дом общества «Меховщик». На первом этаже этого дома открыли магазин, который в быту так и называли «Меховщик». Заезжий двор и чайную закрыли значительно позже, чуть ли не после войны. Во всяком случае, два блочных дома вместо них построили уже после прихода Хрущева.
Рядом с нашим домом с одной стороны был дом 12, о котором я писала, а с другой стороны - двухэтажный, полная развалюха. Его подпирали несколько столбов. Смотреть было страшно, не то что жить в нем. Во время фестиваля 1957 года какие-то иностранцы, смеясь, его фотографировали.
Когда люди с презрением или осуждением строительство Хрущева называют хрущобами, я всегда встаю на его защиту. Да, там экономили во всем, чтобы сберечь полтора метра электропровода, выключатель ставили под потолком, а управляли им веревочкой. Надо было строить дешево и быстро.
Быть может, у меня личные основания для этого - если бы не хрущевское строительство, мамина родня так и жила бы себе в своем мокром подвале на Пушкаревом и спали бы на столе, под столом и на полу.
Рядом с нашей квартирой была похожая двухкомнатная. В одной комнате жил бывший швейцар Абрам с женой Дашей (те самые, которые давали нам «гражданство»), а в другой - дворник Глеб с женой и семьи двух (!) его дочерей. Стояло три кровати - на каждой по семье. И по ребенку.
***
Я ходила в пионерский отряд при Госторге. Эта организация помещалась в большом сером доме в том конце Мясницкой, который ближе к Садовому кольцу. В этом доме я впервые увидела рядом с обычным лифтом так называемую «непрерывку». Цепь из открытых кабин медленно двигалась перед открытым проемом. В эти кабины на ходу входили и на ходу выходили. Больше в жизни таких устройств не видела.
Рядом с этим домом через несколько лет появилось здание со сплошным стеклянным фасадом. Архитектором, кажется, был Корбюзье. На другой стороне Садового кольца находилась детская библиотека-читальня, где мы брали книги и где наш отряд помогал что-то оформлять и ремонтировать старые тома. Библиотека носила имя М. Ю. Лермонтова, так как Лермонтов родился именно в этом доме. Потом на месте этого строения у Красных Ворот выросла сталинская высотка.
***
Сухарева башня, оригинальное строение из красного кирпича, стояла на Колхозной площади. Башня замыкала Сретенку, но в ней была сквозная арка для проезда дальше на Мещанскую улицу. Арка подходила только для гужевого транспорта, когда появились трамваи и машины, ее снесли (снесли и все сады, которые были у каждого дома по обе стороны Садового кольца, и осталось от Садового кольца одно название). В башне был музей криминалистики, про который говорили, что он служит учебным заведением для преступников. В этом музее я не была, но со школьной компанией в 7-м классе ходила туда на выставку проектов Дворца Советов. Кстати, того проекта, по которому он потом строился, там не было. Зато хорошо помню один проект, представлявший собой в плане пятиконечную звезду. По нему, как вы знаете, потом был построен театр Советской армии.
***
Отец моей подруги детства, Дины Блискавицкой, был журналистом и активным троцкистом. Когда мы с ней подружились, он только что вернулся из заключения или ссылки. Он был арестован сразу после высылки Троцкого. Второй раз он загремел, когда убили Кирова, - и надолго, ему удалось выйти только во времена реабилитации. Отец Дины был действительно очень активным и видным троцкистом. У них дома бывал Радек, какой-то член правительства и т. п. Жили они в Ананьевском переулке, в сером доме с колоннами.
Когда родителей арестовали, Дину с младшей сестрой Раей из квартиры выселили. Правда, дали комнату в одном из тех самых домов с черепичными крышами. Но позже, перед самой войной им вообще предписали выехать из Москвы.
***
Папа прожил на Урале два года в командировке - он работал в тамошнем филиале нефтяного главка, и был командирован туда в связи с обнаружением нового месторождения. За это время у нас пытались отнять комнату, а потом и всю квартиру. Был суд. Но у нас, слава Богу, была бронь на все время его работы. Суд решил в нашу пользу. Мама дала папе телеграмму: «Все в порядке». А папа получил: «Все в продаже». Тогда газеты были полны фельетонов на тему телеграфа, так он работал.
***
Почти поголовно неграмотная страна при большевиках менее чем за 10 лет превратилась в страну сплошной грамотности. В договорах, которые заключались с домработницами, профсоюз следил, чтобы был пункт об обязанности хозяев отпускать их на занятия ликбеза без вычетов из зарплаты. К этой работе привлекались старшие школьники. Так нас, школьниц, прикрепили к ближайшей пожарной части. Мы учили грамоте пожарников.
***
В конце улицы Мархлевского была большая телефонная станция, куда нас водили на некоторые уроки труда. Во дворе школы была французская церковь. Там при нас служили панихиду по убитому французскому министру иностранных дел Барту. Рядом со школой, за сплошным каменным забором, был особняк Ягоды.
***
Кинокартин тогда выходило мало, девять-десять в год, поэтому каждая становилась событием. Помню, еще в семилетке нас всех из лагеря повезли смотреть первую отечественную звуковую картину «Путевка в жизнь» о жизни беспризорников. Потом была вторая звуковая картина - «Груша Кондакова», о работнице фабрики фарфоровой посуды, где очень обыгрывались возможности звука в звучании фарфора. Из немых картин помню только «Багдадский вор» с Мэри Пикфорд и Дугласом Фербенксом и «Медвежью свадьбу» по сценарию Луначарского. Среди черно-белых немых картин преобладали иностранные, но были и наши, с красавицей Верой Холодной. Которая, как оказалось потом, жила в соседнем с нами доме № 12.
***
Мой жених Давид был в месткоме МГТУ им. Баумана, где мы учились, заведующим культурным сектором: организовывал походы в музеи, вечера, распространял театральные билеты, так что в театры мы ходили часто. Тогда, кажется, еще существовал 2-й МХАТ. Мне запомнилась и понравилась постановка «Сверчка на печи», но в газетах писали, что Ленин оценил ее, как мещанское искажение Диккенса. Театр скоро закрыли. А были там прекрасные актеры: Берсенев, Гиацинтова, Серафима Бирман и другие. Двух первых я видела потом в «Норе» в ТРАМе. В помещении бывшего 2-го МХАТа сделали Детский театр (нынешний РАМТ).
Бывали в Еврейском театре. Но и в «Тевье-молочнике», и во «Фрейлахсе» вместо Михоэлса играл Зускин. Самого Михоэлса я так живым и не повидала. Посмотрели мы с Давидом в Малом и «Любовь Яровую» с Пашенной в главной роли. Были дважды в театре Мейерхольда - на «Лесе» Островского и «Даме с камелиями» по Дюма. «Лес» совсем не помню, а вот в «Даме с камелиями» играла жена Мейерхольда Зинаида Райх.
