Игорь Ефимов - Аркадий Северный, Советский Союз
"Когда оказывалась гитара в компании, он её брал, он не мог спокойно пройти мимо гитары. Пел он хорошо, с душой, но не скажу, что это производило такое уж ошеломляющее впечатление, какое возникло потом, когда он начал записываться. А тогда он больше привлекал внимание не пением, а своим действительно артистическим умением рассказывать анекдоты…", — так вспоминал об этом времени Николай Браун. В те годы — студент института культуры им. Крупской, а несколько позже — поэт и диссидент, "узник совести", отсидевший 10 лет за свои убеждения. Они с Аркадием случайно встретились на какой-то студенческой вечеринке. Два совершенно разных по характеру и мировоззрению человека. Но ведь потянуло почему-то их друг к другу. Значит, было что-то общее между ними, кроме молодости и страстной жажды познания мира? Мнения Аркадия мы уже никогда не узнаем. А вот что рассказал по этому поводу Николай Николаевич Браун:
"Во многом, конечно, такие общие интересы определялись тем, что Аркадий не принимал советскую систему, не увлекаясь, правда, при этом никакими политическими мотивами, или идеологией, как таковой. Но вместе с тем помню, что я ему дал несколько книг антибольшевистского содержания. Две из них были двадцатых годов, ещё кое-что из Самиздата, и одну книгу Тамиздата. И я помню, что он с большим удовольствием это прочитывал, и в первый раз даже сказал мне: "Вот у нас в Иванове я никогда таких книг не видел. Мы ведь рядом с Москвой; вроде, там, в столице, должны быть такие люди, но, наверное, я с ними просто не успел познакомиться. А в школе мне как-то не приходилось это встречать".
Интересно, понимал ли Аркадий всю опасность, исходящую от чтения "таких" книг? Ведь во второй половине 50-х годов впервые после смерти Сталина происходят политические процессы: судят людей, которых впоследствии назовут "диссидентами". И по многим из этих дел проходят студенты и недавние выпускники многих ленинградских вузов: ЛГУ, ЛГПИ, Библиотечного института. "Группа Молоствова", "группа Трофимова", "группа Пименова — Вайля" — это только из наиболее известных и только в Ленинграде. А сколько всего их было по всей стране? Причём большинство арестованной молодёжи ничем, кроме как чтением и обсуждением "таких" книг, больше и не занималось. А срока, тем не менее, получали достаточно солидные, и в основном по пресловутой 58-й статье в части п.10–11. Так что Аркадий в самом деле
Вот что по этому поводу говорилось в Уголовном кодексе: ст. 58–10 — Пропаганда и агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву и ослаблению Советской власти или совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания влекут за собой -
— лишение свободы на срок не ниже шести месяцев. ст. 58–11 — Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных настоящей главой, влекут за собой -
— меры социальной защиты, указанные в соответствующих статьях настоящей главы. (Уголовный кодекс РСФСР, официальный текст с изменениями на 1 января 1952 г. и с приложением постатейно систематизированных материалов. Государственное издательство юридической литературы, Москва, 1952.). рисковал — настучи кто-то, и наши доблестные органы живо бы сварганили процесс против ещё одной "контрреволюционной" организации — группы "Брауна — Звездина". Но Бог миловал. Да и кроме того, активная политика студента Звездина совсем не привлекает. "Это не моё", — неоднократно говорил он Николаю Брауну. Действительно, одно дело читать запрещённую литературу, и совсем другое — принимать участие в проведении каких-нибудь "акций" вроде расклеивания листовок с призывами вывести советские войска из Венгрии. Молодого ивановского провинциала гораздо больше политики интересует музыка. И в первую очередь — джаз, с которым он впервые столь обстоятельно знакомится именно во время учёбы в ЛТА.
Нельзя сказать, что в Иваново совсем уж ничего не слышали об этом музыкальном явлении. Нет, конечно же, там и слушали, и играли джаз. Но всё это было постольку-поскольку. А здесь, в Питере — полное раздолье! У питерских знакомых Аркадия полно пластинок, на которых записаны не только классические композиции, но и совершенно незнакомый ему ранее рок- н-ролл в исполнении Билла Хейли и Луи Джордана! Кроме того, не так далеко от ЛТА находится другой вуз — Политехнический институт имени М. И. Калинина, и его знаменитый клуб — место проведения джазовых вечеров, а также и сбора "золотой молодёжи". В 50-е годы к большому неудовольствию властей какая-то (естественно — "незначительная") часть советской молодёжи вдруг в одночасье стала не совсем советской, и беззаветному служению идеалам коммунизма предпочла "буржуазно-развлекательный" образ жизни. Собственно говоря, такими страшными словами тогда называли просто-напросто манеру поведения — когда слишком много слушаешь нехорошую западную музыку, танцуешь и гуляешь, да и вообще не в меру веселишься. А не слушаешь лекции по марксизму, не изучаешь передовицы "Правды", не посещаешь все митинги и собрания, не организуешь политинформации, не даёшь у станка по две нормы за красный флажок. Но мало того! Самая разболтавшаяся часть молодёжи пятидесятых нисколько не испугалась страшного слова "буржуазный", а охотно с ним согласилась, и действительно начала активно играть в "Запад"! Пусть даже и не в Запад, конечно, а только в свои собственные представления об "ихней сладкой жизни", сложившиеся из обрывков книжек и фильмов, — наивные, а порой даже глуповатые. Комсомольцы клеймят их "плесенью" и "родимыми пятнами", но уже без особого эффекта. Разложение началось.
И, разумеется, в вечно вольнодумствующем Питере таких "уродливых явлений" было достаточно много. Однако Аркадий Звездин, по воспоминаниям современников, несмотря на своё увлечение западной музыкой, никогда не был "идейным" стилягой. Он не стремился непременно следовать всем новинкам западной моды, хотя и очень следил за своим внешним видом, любил хорошие галстуки и пиджаки. Но не стоял по два часа в очереди в парикмахерскую на проспекте Майорова, чтобы сделать на голове сногсшибательный кок, и не выкладывал бешеные деньги кустарю-сапожнику за неимоверной толщины каучук ("манную кашу") на подошве. Видимо, Аркадий просто не ощущал потребности в подобных проявлениях своего образа мыслей. Он принадлежал к тому типу людей, для которых внутренняя свобода, и собственное осознание своей нонконформистской позиции гораздо важнее какой бы то ни было внешней их демонстрации.
А впрочем, в юности нонконформизм всегда идёт рука об руку с максимализмом, а значит — если уж "разлагаться", то до конца! И в результате таких вот увлечений Аркадию довелось познакомиться (причём, похоже, достаточно близко) и с той стороной жизни "золотой молодёжи", которая входила в прямое противоречие уже не только с коммунистической идеологией, но и с Уголовным кодексом. Немалая часть питерских стиляг промышляла тогда фарцовкой, что было по-своему абсолютно логично: слушать джаз и рок-н-ролл, следить за мировой модой, проводить досуг не на комсомольских митингах, а в весёлой "светской" жизни — всё это прекрасно. но требует немалых средств. Не зарабатывать же их на стройке! Нет, на жизнь "под Запад" и деньги надо делать по-капиталистически. Правда, теневая экономика в СССР ещё только-только начинается, но в Питере, где хватает иностранных туристов, моряков и фирмачей, в конце 50-х годов уже прочно встаёт на ноги этот новый вид советского бизнеса, символично названный" фарцовкой" — от английского словосочетания "for sale" ("на продажу"). И вот Аркаша Звездин каким-то образом устанавливает контакты с этими "деловыми людьми".
Зачем ему это было надо? Судя по всему, не только ради "лёгкой наживы". Вот что рассказывал нам Николай Браун: "…Конечно, Аркадия никак нельзя всерьёз рассматривать, как человека, стремившегося к обогащению. И он не был принципиально настроен на какие-то акции, как политические, так и уголовные. Скорее, для него всё это было в русле его симпатии в целом к этой стихии. Это могла быть для него игра своего рода… а насколько он далеко в ней зашёл, я не знаю". Но нельзя не отметить, что сохранились и иные воспоминания: о том, как Аркадий принимал непосредственное участие в каких-то делах по перепродаже партии часов, а также и о том, что в те годы он очень любил щегольнуть весьма специфическим жаргоном фарцовщиков. Последнее, впрочем, скорее как раз и подтверждает, что элемент игры во всех этих делах был у Аркадия далеко не на последнем месте… Но, как бы то ни было, бешеный капитал на фарцовке Аркадий себе не сделал, зато и неприятностей с органами на этой почве не поимел. Но мы немного отвлеклись. Потому как ни диссидентские игры, ни фарцовка — для Аркадия не главное. "Это — не моё" — помните? Главное и основное его увлечение на все времена — музыка. А в конце пятидесятых, как мы уже говорили выше, самой модной и популярной музыкой был джаз.
