Эксперт Эксперт - Эксперт № 31 (2013)
Революционный авангард устранил фундаментальный принцип христианского искусства. Авангардная эстетика отказалась от контрапункта
Фото: Reuters
Оплатите фальшивый счетик
У обывателя невольно рождается желание оградить нормы общежития от авангарда. Пусть авангард существует, но пусть он существует отдельно. Нельзя ли сделать так, чтобы деятельность эпатажных мастеров закапсулировалась? Пусть агрессия будет направлена не на произведения классики, не на жизнь обычных людей, но на себе подобных авангардистов. Отчего не сделать так, чтобы агрессивные проявления аннигилировали друг друга? Пусть бунтарь рубит топором не иконы, а газовые горелки, привязанные к гениталиям. Пусть мастер дефекаций какает не под картиной Ван Гога, а во время совокуплений арт-группы. Нельзя ли нарисовать половой член на человеке-собаке? Как бы чудесно все устроилось! Существовало бы специально огороженное помещение (не обязательно пенитенциарное учреждение), где авторы испражнялись бы друг на друга, рисовали бы половые органы на стенах, грязно ругались бы, лаяли, кусались. Собственно, такие учреждения существуют — это сквоты наркоманов, помещения малосимпатичные. И подчас грань между таким сквотом и музеем современного искусства неуловима — однако определить ее так же просто, как и в случае с писсуаром Дюшана: когда сквот захватывает культурное пространство, он превращается в музей. Авангардному искусству в Берлине для вящего торжества надо захватить картинную галерею классики — сегодня как раз идет шумный процесс о передаче лучшего в Европе музея классического искусства под галерею инсталляций. Выстроить отдельно гараж — мало. Надо утвердить, что мы занимаем место Рембрандта. И напуганный обыватель-мэр отдает лучший музей города, он хочет быть прогрессивным. Девушкам из авангардной группы надо кривляться в храме, мастеру дефекаций надо гадить под Ван Гогом — иначе деяния останутся на уровне туалета. Авангард в качестве паразита только и может существовать — сорняку надо обвиться вокруг ствола, хулигану надо утвердиться на классическом плацдарме. Авангардное искусство не автономное, не образное и не революционное искусство. Это искусство ничего и никогда не хотело утверждать или строить. Это деятельность обслуги — декораторов, официантов, пропагандистов. И мораль официанта всегда будет торжествовать над моралью всего общества в целом: у общества мечты о равенстве или мире, а тут конкретная проблема — чаевые гони! Сила официанта в простоте и незамысловатости: протестная агитационная демонстрация не есть революционная демонстрация. Мы хотим нагадить под картиной, но сами рисовать не собираемся, да и не умеем. Обывателю объясняют, что такая стратегия — условие свободы. Приводят глупейшую фразу, приписываемую Вольтеру: «Я не согласен с тобой, но отдам жизнь за то, чтобы ты мог высказать убеждения, с которым я не согласен». И мы повторяем эти глупейшие слова. И удивительно, насколько это глупейшее желание отдать жизнь именно за дрянь совпадает с намерением государства забрать у тебя жизнь за дрянь. Как-то само собой сложилось, что посетитель ресторана заискивает перед официантом — уж больно солидно холуй выглядит. Это не рациональное, но почти неизбежное чувство: официант, с одной стороны, ниже посетителя по социальной лестнице, но с другой — как бы и выше, он в сонме посвященных. Так и культура стала заискивать перед шпаной, перед хамом, перед фашистом, перед оголтелым невеждой — надо оправдываться за то, что веришь в Бога, в семью, в законы общежития. Это чувство ложного стыда возникает и перед государством: надо оправдываться за нежелание участвовать в грабительской войне, признавать разделение на рабов и господ и так далее. Это все застенчивость одного порядка. Не стоит отдавать жизнь за нарисованную пиписку ровно по той же причине, по какой не стоит признавать господства богатого над бедным или преимущества хама перед школьным учителем. Причина имеет простое название — уважение к духовным ценностям. Берегите силу протеста. Это сила нужна обществу. Не надо отдавать жизнь за негодяя, который испражняется в музее. Не следует отдавать жизнь за официанта. Узнайте сперва, сколько он получает на чай, кто владелец ресторана, что именно вам кладут в суп. Может статься, что все предприятие — крайне несимпатичное. Найдите более достойный повод использовать вашу жизнь. А если ваша жизнь не представляет для вас ценности, подумайте о жизни себе подобных. Они такого транжирства не заслужили.
Автор сочувствует всем гонимым и судимым и выступает за свободу слова.
Медицина энтузиастов
Христо Тахчиди
Вытащить отечественное здравоохранение из кризиса позволит не делопроизводство, а скрупулезное выстраивание новых экономических отношений между лечебными учреждениями, пациентами и финансовыми институтами
Российские врачи основную часть своего рабочего времени посвящают бумажной отчетности
Фото: ИТАР-ТАСС
О состоянии медицинской помощи в стране большинство населения знает из собственного опыта. Поэтому объясняться по этому поводу не имеет смысла. Достаточно обратить внимание на то, что во всех источниках информации все чаще раздается «крик души» в виде просьб помочь собрать денег для лечения за рубежом. Стыдно для страны, претендующей на роль одного из мировых лидеров.
Недавно я прочел в интернете, что, по данным немецких СМИ, объем рынка медицинских услуг в Германии в течение двух лет вырос в три раза, и произошло это в основном за счет пациентов из России и других стран СНГ. В результате оборот медицинского рынка увеличился до 1 млрд евро. И это только одна страна — не меньшее количество едет в другие страны Европы, в Израиль, США, а Дальний Восток предпочитает Японию, Сингапур и т. д. В то же время даже наши соседи по СНГ, которые раньше предпочитали лечиться в России, изменили свои привычки. У них появился выбор, и он оказался не в нашу пользу.
Что же произошло с нашей медициной? Некогда цельная советская система здравоохранения (кстати, по оценкам ВОЗ, одна из лучших в мире по охвату населения медицинской помощью) отличалась технологическим отставанием от передовых образцов западной медицины. Это, бесспорно, было плохо, но время перемен показало, что бывает еще хуже.
Перестройка, распад СССР и кризис 1990-х разрушили советское здравоохранение как систему. В условиях отсутствия финансирования от нее остались фрагменты разной величины и «веса». Каждый выживал как мог, опираясь в основном на экономические возможности региона нахождения. В этих условиях многое развалилось, а то, что осталось, больше походило на растрепанную эскадру кораблей после серьезной многодневной бури.
Среди первых потерь было профилактическое направление медицины, которое предупреждало появление новых заболеваний и обеспечивало раннее их выявление. Все это давало возможность существенно снижать количество заболеваний и значительно эффективнее и дешевле лечить их ранние формы. Та же участь постигла и диспансеризацию хронических больных, которая обеспечивала их своевременное наблюдение и лечение, не давая болезням прогрессировать в осложненные инвалидизирующие формы. Казне затраты на лечение этих сложных тяжелых пациентов и содержание инвалидов в конечном итоге обходятся дороже. Большие потери понесло и без того отсталое сельское здравоохранение, где технологическое отставание и физическая разруха усугубились плохим состоянием дорог и транспортным коллапсом.
Особенно сильно пострадало поликлиническое звено здравоохранения. Оно и раньше всегда обеспечивалось по остаточному принципу, а в кризисный период и остатков практически не было. В результате контакт больного со стационаром, который должна была обеспечивать поликлиника, перестал эффективно работать. В создавшейся ситуации пациент был вынужден сам искать выход на стационар, минуя не работающую или плохо работающую поликлинику. В свою очередь, стационары, не приспособленные к такому потоку первичных пациентов, естественно, не могли с ним справиться, что неизбежно привело к резкому сокращению доступности первичной медицинской помощи. К тому же стационары в этот период тоже испытывали глубокий кризис и поэтому не могли эффективно работать даже в пределах своих мощностей. Таким образом, повсеместно стал нарастать дефицит доступности медицинской помощи.
Христо Тахчиди
Фото: ИТАР-ТАСС
Распад системы начался в 1990-е — кипящий котел политических и экономических страстей отодвинул вопросы здоровья и здравоохранения на третий план. В медицине начались перебои с лекарствами, не хватало бинтов, оборудования. Но, несмотря на эти сложности, большинство врачей, понимая проблемы переходного периода и проявляя чудеса находчивости, научились выживать и в этих непростых условиях.
