Исаак Гехтман - Золотая Колыма
Через год в Тауйском сельскохозяйственном районе темпы развития сельского хозяйства конкурируют уже с темпами, взятыми Дальстроем в других областях работы по освоению Колымы.
В сорока километрах от Балаганного развернулся большой совхоз Талон, к которому проведена автомобильная дорога. В совхозе разделаны сотни гектаров земли, раскорчевана целина, построены коровники и свинарники, привезены триста свиноматок и несколько десятков коров, разводятся куры, гуси, утки и кролики.
А в 1935 году Тауйск — самый крупный земледельческий пункт на побережье Охотского моря.
В совхозе Талон выкорчевано и готово к посеву свыше тысячи гектаров земли, имеется пять тысяч голов свиней, четыреста голов рогатого скота. Рабочим Колымы совхоз дает полторы тысячи тонн картофеля в год, пятьсот тонн капусты, около восьмисот тонн корнеплодов, большое количество собственного мяса и молочных продуктов.
Впервые в истории Колымы на полях совхоза колосится рожь и овес.
Тауйск — только часть колымского сельского хозяйства. Создание собственной сельскохозяйственной базы — задача, которую Дальстрой проводит с большой энергией по всей Колыме.
Культивируются места, где всегда считалось невозможным земледелие.
Везде, от берегов Охотского моря до самого Ледовитого океана, разбиты пункты приполярного земледелия, и энтузиасты полярной агрономии борются с суровой природой севера и успешно побеждают ее.
Совхоз Эльген. Долина реки Таскана, где в будущем предполагается выстроить административный центр Колымы — город Таскан. Летом здесь жара доходит до сорока градусов, зимой нередки морозы в шестьдесят градусов. Климат резко континентальный. Лето тянется сто дней, причем иногда, в августе, выпадают по ночам заморозки, покрывающие инеем яркие полевые цветы — ирисы, ромашки, иван-чай.
В нескольких сотнях километров от этого района проживал чудак ссыльный, описанный Тан-Богоразом. Вегетарианец, который ухитрился, буквально под шубой, разводить капусту и огурцы.
Здесь целый отряд агрономов трудится над созданием мощного сельскохозяйственного центра в глубине Колымы, у полярного круга.
Руководит созданием совхоза старый работник Дальстроя, один из пионеров колымской стройки — Ткачук.
В 1937 году в Эльгене, невдалеке от реки Колымы, где никогда не существовало земледелия, засевается тысяча гектаров земли под овощами и раскорчевывается к будущему году еще тысяча.
Овощеводство ведется здесь особым способом, применяемым в таких масштабах впервые не только в СССР, но и вообще в мире.
Здесь строятся тепличные блоки, покрывающие целиком гектар земли. Первая батарея такого блока, охватывающая площадь в две тысячи квадратных метров, уже готова, и с нее снято свыше десяти тысяч килограммов овощей, в том числе никогда не произраставших здесь томатов.
Летом 1937 года будет готов блок теплиц, покрывающий двадцать шесть тысяч квадратных метров земли и кроме того десять тысяч парниковых рам.
Рабочие далеких приисков Колымы, разведчики Омолона и Индигирки, трудящиеся среднего плеса и низовьев Колымы, вплоть до самого Ледовитого океана, юкагиры и орочи бассейна Колымы и чукчи восточной тундры будут питаться своими собственными овощами, огурцами, капустой, картофелем, редисом, луком с этих «фабрик зелени».
Строительство их требует в первый год затраты около полумиллиона рублей, но оно окупается в течение одного года экономией на перевозках овощей. Издержки, покрывающие стоимость, не превышают 15—25 копеек на килограмм овощей.
Это совершенно незначительная цифра, но можно ли кроме того переводить только на цифры громадное значение небывалого в истории факта — создания в один год у границ полярного круга мощного сельскохозяйственного комбината!
Задача эта вполне реальна, и нет сомнения в том, что она будет разрешена в кратчайший срок.
Достаточно послушать, с каким энтузиазмом работники далекого Эльгена говорят о будущем своего молодого совхоза, чтобы поверить в реальность и близкую осуществимость этой большой цели.
Неподалеку от Эльгена, в непроходимой таежной глуши, в нескольких бревенчатых избенках и палатках расположилась Колымская опытная сельскохозяйственная станция.
Это первый научный институт Колымы, в котором ведутся крупные работы по созданию полярного земледелия.
Руководит станцией известный агроном, создатель образцовых сельскохозяйственных станций во Владивостоке тов. Тамарин.
Дыня-тыква Тамарина весом в два пуда, гибрид капусты Тамарина с чудовищными кочанами, ряд совершенно новых видов томатов и северного картофеля, акклиматизированные на Дальнем Востоке японские и китайские сорта растений создали Тамарину славу «дальневосточного Мичурина».
Этот пожилой уже человек, прошедший боевую и бурную жизнь, работает как юноша, с увлечением и энтузиазмом, охваченный одной целью — создать колымское земледелие, вывести новые сорта растений, для которых Колыма будет родиной.
По заданию Тамарина орочи и камчадалы ищут по всей Колыме дикие растения, чтобы станция культивировала их, выращивала из них гибриды, создавала новые формы растений.
Уже сейчас сделаны редчайшие, неизвестные до сих пор науке находки. В тундре и тайге обнаружен дикий сорт корнеплода, напоминающего картофель, найдены неизвестные ягоды и цветы вроде хризантем, которые, казалось, никак не могли расти в таком климате.
Все это будет изучаться и скрещиваться с культурными сортами.
Вместе с Тамариным работает агроном Отарова.
В 1933 году она впервые увидела скалистые суровые берега бухты Нагаево, заросшие низкорослым кедровником.
— Капуста здесь не родит. Картофель вымерзает. Об овсе нечего и думать… Да и вообще, что вы тут разведете? Здесь и метлы на веник не соберешь, не то, что овощей или злаков… — такими словами встретили агронома Отарову, явившуюся на Колыму.
Отарова приехала с благодатного Кавказа, с буйных и цветущих долин Риона, с виноградных полей Кахетии, где цветет и растет почти все, что может расти на земном шаре. Школой Отаровой была работа над шелковицей, розовые совхозы, золотистые плантации табака, персиковые и абрикосовые рощи.
И после этого буйного расточительного плодородия, где человеку достаточно только уметь вовремя пользоваться дарами природы, — убогая природа Колымы, скупое солнце, заморозки в августе, каменистая тощая почва, шесть гектаров возделанной земли на весь край протяженностью в полмиллиона квадратных километров.
Перспектива, от которой можно приуныть.
Но Отарова, вместе со всем коллективом Тауйска, упорно работала над покорением колымской земли.
И нынешнее состояние сельского хозяйства на Колыме — отрадная награда за эту работу.
— Поверите ли, — говорила мне Отарова, — лучшая минута в моей жизни — это, пожалуй, когда я увидела, что возле моего маленького поля в Тауйске, колосящегося зрелым зерном, собрались только-что приехавшие с материка правонарушители!
Лица их были возбуждены, глаза светились радостью.
— Какая благодать! Овес колосится! Хлеба растут! Значит далекая, холодная Колыма, о которой в пути говорили, что там цветы не цветут, хлеба не зреют, может быть не только суровой мачехой, но и ласковой матерью.
И посмотрели бы, как работали на наших полях все эти правонарушители, многие из которых привыкли всегда думать, что их хлеб «растет в чужих карманах».
Борьба за Колыму — производительницу злаков, овощей, плодов и цветов — еще в самом начале. Для успеха ее нужны энтузиасты и ударники полярных полей.
Они есть на Колыме!
Перед глазами этих тружеников агрономической науки, работающих упорно над покорением суровой колымской земли, встает будущая плодородная цветущая Колыма, Колыма, шумящая злаками, наполненная овощами и плодами, расцветающая астрами, хризантемами и полярными розами.
За это стоит бороться!
ГОРОД МАГАДАН
Слово «Магадан» (по-орочски «монгодан») обозначает «морские наносы». Скала, на которой выстроен Нью-Йорк — Манхатан, — на индейском языке обозначает «морские камни». Совпадение звучания и значения этих слов не случайно. Оно свидетельствует о родстве туземцев охотского побережья — коряков, чукчей и эвенов — с индейцами Аляски и Северной Америки. Также созвучны с индейскими и названия колымских рек: реки севера Колымы — Омолон, Коркодон, Оймекон, река Аляски — Юкон.
Монгоданом туземцы побережья называли группу причудливых зубчатых скал, сурово высящихся над обоими берегами красивой и удобной бухты Нагаево, расположенной невдалеке от острова Завьялова и полуострова Кони на Охотском море. В английских, русских и японских лоциях бухта Нагаево значится давно, и весь путь к ней хорошо изучен. Но заходили сюда лишь отдельные японские краболовы и занесенные с Камчатки суда, которым необходимо было возобновить запасы пресной воды из превосходных прозрачных ключей, бьющих на берегах бухты.
