Ольга Аленова - Чечня рядом. Война глазами женщины

Поздно вечером Халид рассказал подробности смерти брата. На самом деле взорвался не диван, на котором спал командир спецназа, а пол под диваном – бомбу заложили под доски. Непроизвольно Ямадаев сжимает кулаки. О том, кого подозревает, не говорит:

– Знаешь, как в Коране записано? Тот, кто украл, согрешил один раз, а тот, у кого украли, грешит в девять раз больше, потому что подозревает всех.

– Но в Чечне боятся вашей мести, – говорю я. – У вас ведь выбор: действовать по законам России или по законам адатов.

– Мы чеченцы, – подумав, говорит Халид. – Но сегодня я ничего не скажу. Завтра.

Поздно ночью я выглянула в окно. Охранники у ворот, опершись на автоматы, о чем-то тихо говорили. Шел дождь. По двору как тень ходил Сулим. Утром он поедет на кладбище. После него попрощаться с Джабраилом разрешили и мне.

На третий день поминок людей приходит больше, чем всегда. Двор переполнен. Мне сказали, что здесь побывали все военные коменданты, главы местных администраций, весь кабинет министров Чечни, кроме Ахмата Кадырова и премьера Попова. Ахмат Кадыров только вернулся из Москвы, и, говорят, братья Ямадаевы сами попросили его не приезжать: слишком опасно.

– Здесь уже были и сыновья Кадырова, и его отец, даже мать приходила, а она очень редко выходит из дома, – сказали спецназовцы Джабраила. – А Ахмату-хаджи и правда лучше не приезжать. Тут слишком много людей собралось – не дай Аллах, что случится. Все знают о том, что у Ямадаевых похороны. Кадырова могут по дороге обстрелять, и камикадзе может сюда пройти. Вот так и живем – ждем удара от каждого объятия и рукопожатия. Сегодня вот с утра на кладбище саперов отправили, на могилу Джабраила.

К обеду в дверь постучал Сулим:

– На кладбище поедешь?

Я повязала платок и надела длинную юбку, в сопровождение мне дали автоматчика.

– Сегодня пятница, в этот день все ходят на кладбище, – объяснил охранник. – Но настоящие мусульмане сюда приходят утром, до восхода солнца. Только те, кто по каким-то причинам не успел, приходят днем.

На кладбище действительно было пустынно и очень светло от снега. Мы прошли мимо запорошенных могил и памятников с высеченными арабскими письменами к могиле командира спецназа. Братья поставили Джабраилу памятник из редкого горного камня, отливающего оранжевым цветом. С одной стороны памятника высечены суры из Корана, с другой – простая надпись, которая переводится примерно так: «Из Беноя Ямадаев сын Беки Джабраил». И еще год рождения, год смерти.

Вечером я пила чай с Сулимом, а он вспоминал, что за несколько часов до смерти Джабраил звонил ему в Москву.

– Обычно мы мало разговариваем, две-три минуты: спутниковая связь дорогая, – говорит Сулим. – А в тот вечер мы полчаса проговорили.

И продолжает:

– Мы с Джабой, когда в Дышне-Ведено ездили, в одном доме останавливались. Потом сменили на другой – там раньше жил начальник охраны Басаева, а теперь дом пустует. Про этот дом все знали. И бомбу, видно, заложили еще до приезда Джабраила. Ребята Джабы всегда тщательно все проверяют и в этот раз проверили стены, потолок, подвал – все чисто. А про пол забыли. Мои обычно смотрят, где какие гвозди, шурупы, не сорвана ли резьба. Джабраил там два дня прожил. Местных принимал. Они все время к нему ходили – кто жалуется, кто просит о чем-то. Я думаю, кто-то из местных уточнил, где он спит, и передал кому надо.

– А кому это надо?

– Я знаю точно – это Шамиль и его шакалы. Они давно к нам подбирались. Недавно Джабраил на «уазике» ехал – фугас взорвался на дороге. Джабраил секундой раньше проскочил.

Сулим закуривает. Я еще ни разу не видела его курящим.

– Поминки закончатся, и я, клянусь, найду всех, кто принимал участие в этом убийстве, – задумчиво говорит он. – Они пожалеют, что на свет родились.

– А ведь он был бы жив, если бы остался в Москве, – говорю я.

Я наступаю на больную мозоль. Братья Джабраила знают, что он приехал в Чечню только из-за долга перед ними.

– Мы все знаем, что своей смертью не умрем, – хмурится Сулим. – Мы такую дорогу себе выбрали.

В дом заходят Халид и друг семьи, депутат Госдумы России Франц Клинцевич.

– Джабраил был интеллигент и умница, – говорит Клинцевич. – Это была не его судьба.

Все молчат. Я вспоминаю свой вчерашний вопрос, на который старший Ямадаев обещал ответить.

– Я вот что скажу, – говорит Халид. – Три дня сюда приезжали люди из Ведено. Имамы, главы администраций, военные. Они все говорили, что чувствуют свою вину – мол, это на нашей территории произошло. И я знаю, что все они хотели понять, что мы будем делать дальше, чего от нас ждать. Я долго думал. И я решил, что мы поедем в Ведено и будем работать там так же, как и раньше. Я всем ребятам нашим сказал: никакого беспредела. Я видел зверюг, которые за убитых товарищей целые села сметали. А мы другие. Кто виновен, понесет наказание, я в этом уверен. Но мне не надо, чтобы наше имя вселяло ужас.

Но спецназовцы Джабраила сказали, что за командира «каждый из нас готов умереть по десять раз». На вопрос, сколько при этом умрет врагов, они не ответили.

Выходим во двор. Поздняя ночь, где-то стреляют. Клинцевич говорит о референдуме – о том, что боевики его не сорвут.

– Сегодня был необыкновенный зикр, – вдруг говорит Халид. – Старики говорят, что за всю жизнь такого не видели. Большой зикр, с большим вдохновением. Этого не передать словами. И сразу после этого повалил снег, ты видела какой? Старики говорят, это знамение Аллаха. Это значит, Аллах Джабраилу все простил, он сейчас на правильном пути, он шахид.

– Шахид?

– Да. Тот, кто умер на пути Аллаха.

О приезде господина Волошина в Доме правительства узнали утром и сразу собрали глав администраций районов и членов правительства Чечни. Ждали высокого гостя до трех часов дня. Вместе с чиновниками у въезда в правительственный комплекс стояли женщины. Они держали фотографии своих погибших или пропавших без вести сыновей. Наконец охрана доложила Ахмату Кадырову, что эскорт въезжает на территорию правительства, и глава администрации Чечни вышел на крыльцо встречать гостей.

– Я приветствую руководителя администрации президента, – сказал господин Кадыров, открывая совещание. – Его присутствие здесь означает, что президент по-прежнему с нашей республикой.

Руководитель администрации президента Волошин тоже поприветствовал участников совещания, а потом сказал:

– У нас осталось десять дней до референдума, и в эти десять дней наша задача – сделать все, чтобы люди в нормальной обстановке могли сделать свой выбор.

После этого чиновник предложил высказаться главам администраций. Глава Гудермеса Ахмед Абастов сообщил, что в районе все нормально, серьезных проблем нет, а настрой людей «доброжелательный и положительный».

– У вас это, видно, не первое совещание, – улыбнулся господин Волошин. – Прямо от зубов отскакивает.

Давайте все-таки говорить о том, что не так делается. Вот у вас в районе насколько знакомы с проектом конституции?

Господин Абастов сказал, что над этим работают все правоохранительные структуры и органы власти.

– Я думаю, что мы не заставим людей читать конституцию, – сказал кремлевский чиновник. – Во всей России конституцию читали не больше двух-трех процентов населения. Но важно, чтобы люди понимали хотя бы ключевые моменты. Чтобы потом они не сказали: «Мы хотели ознакомиться с проектом конституции, но нам не дали». Это будет самой серьезной антипропагандой.

Глава Шелковского района Хусейн Нутаев заверил руководство в том, что люди готовы идти на референдум и что почти все для этого сделано.

– Вот только неделю назад военные увезли у нас пять человек, – сказал чиновник, – и теперь это серьезно осложнило нашу работу.

– Я попрошу вас всех говорить об этом, – вмешался Ахмат Кадыров, – чтобы все понимали, что референдум не в Орловской области, а в Чечне. Мы проводим его в тяжелых условиях, в условиях разгула бандитизма и беспредела.

Глава Грозненского сельского района Шахид Джамалдаев рассказал, что людей беспокоит проблема блокпостов и зачисток:

– Вчера я на дороге натолкнулся на стихийный пост: «уазики», БТР, люди в масках и сплошное хамство. Моя охрана вступила с ними в конфликт.

– А как настрой людей? – спросил господин Волошин.

– Народ готов. Но все спрашивают, гарантируем ли мы безопасность.

– Безопасность на избирательных участках? – уточнил глава администрации президента.

– Да везде! Люди устали жить в страхе. Они хотят от нас гарантии, они больше ничего не просят.

– А милиция будет обеспечивать безопасность на избирательных участках?

– Есть определенные опасения. У нас недавно начальника РОВД сняли. Хороший человек, район хорошо знает.

Поднялся представитель МВД:

– Мы же сказали, решим вопрос завтра-послезавтра.