Рышард Савва - Клуб любителей фантастики, 1973
— Сейчас мы выполним ваши желания, — сказал Арт.
Роботы стали вдоль черного бруса.
— Что за желания? — спросил Антон.
Арт не ответил, на брусе появился ажурный ларчик, тоже черного цвета, а может быть, он там и стоял, да мы не заметили.
— Прибор для прослушивания говорящих пластин.
Из ларчика неожиданно полилась певучая речь.
— Христо Вашата хотел этого. Говорящая книга. Требуется переводчик. Сложное устройство. Они, — Арт указал на роботов, — сделают скоро. Завтра.
— Возможно, им тоже что-то от нас надо? — прошептал Макс.
— Очень многое. Не сейчас. Позже. Великая Миссия. Сейчас мы выполним еще одно ваше желание. Вы думали об этом после встречи со мной и другими существами — роботами, как вы их называете. Ваш робот примитивен. Даже опасен. Необходима модернизация. Это скоро. Теперь.
— Ты слышишь, Христо? — спросил я.
Послышались тяжелые шаги: два желто-черных робота внесли Туарега.
— Это стол. Не брус. Брус имеет другое назначение. В строительстве. Стол удобен, — пояснил Арт.
Туарега мягко положили на черный стол. Роботы, как хирурги, склонились над ним с двух сторон. Другие несли от стен, где находились встроенные шкафы, детали для ремонта бедного Туарега.
— Специфика, — сказал Арт, — нам нельзя терять времени. Вы скоро должны возвращаться на Звезду надежды. — И он, увлекая нас от черного стола к дверям, как и вчера, важно зашагал по коридору, сверкая глазом на затылке; за нами в некотором отдалении шел краснобородый.
— Ты заметил, — спросил меня Антон, — что сегодня фрески совсем другие? Вот здесь был пейзаж с животными, похожими на наших лам, и тремя марсианами, видимо пастухами, а сейчас море.
Я не приметил вчера фрески с пастухами, а сейчас действительно слева переливалась пепельно-сиреневая гладь, уходившая в бесконечную даль. Только море и теплое, глубокое небо жемчужного цвета.
Я подумал, что Арт стремится показать нам, какой прекрасной была его планета. Невольно сердце сжала щемящая тоска, но тут же отхлынула: я стал смотреть на все холодным, оценивающим взглядом. Теперь, мне казалось, я начинал познавать причины гибели цивилизации Вечно идущих.
— Вечно идущие! — делился я вслух своими мыслями с Артом. — Не так уж долго они шли… И сколько совершили ошибок. Зачем было строить города под куполами, когда не существовало надежной защиты от метеоритов и радиации? Погубив атмосферу, надо было уходить в недра планеты, тем более что там размещалась почти вся их промышленность. Нам непонятна их логика, да и была ли она во всем, что произошло? На что надеялись ваши Вечно идущие? И почему только ты и горстка тебе подобных остались ждать неизвестно чего? — Я говорил непозволительно резким тоном, с чувством противного превосходства над «жалким роботом», причем я сознавал все это и не мог удержаться, словно кто-то снял в сознании привычные ограничители, вывел из строя сдерживающие центры.
— Прекрати сейчас же! — сказал Вашата так, что меня прошиб пот. — Антон! И ты хорош. Ты что, не в состоянии напомнить ему, где и с кем вы находитесь?
— Ив, по существу, прав, — как-то вяло ответил Антон.
Арт все поставил на свои места.
— Эмоциональная неуравновешенность, — сказал он, сверля меня затылочным глазом, — свойство гуманоидов на всех ступенях развития. Толькб отдельные особи умеют подавлять в себе подобное состояние психики.
Вашата сказал:
— Арт! У меня такое ощущение, что ты спровоцировал Ива. Для какой цели? Возможно, таким способом ты изучаешь наши характеры, знакомишься с нами?
— Истина! Да! Знакомлюсь! Я должен знать, могу ли доверить Великую Миссию. Вы раскрываетесь в крайних противоположностях.
На этот раз прием в «Холодном доме» окончился неожиданно быстро. Выйдя из операционной, мы прошли до красной стены в конце коридора и повернули назад, дверь в залу с черным цилиндром была наглухо закрыта.
На прощанье Арт пообещал заглянуть на корабль и поторопил:
— Двигаться следует быстрее: может начаться пылевая буря, нарушится связь.
Во время бури нас порядочно потряхивало, хотя «Земля» превосходно держалась на своей треноге. Вашата поставил дополнительные упоры: взрывные якоря, вытягивая тросы, ушли глубоко в скальный грунт. Теперь никакие силы не могли бы их вырвать оттуда. При отлете пиропатроны просто перервут оттяжки.
До начала страшных марсианских бурь было еще далеко. Сейчас возникали только маломощные циклоны, набрасывая сетчатые тени на метеокарты, передаваемые со спутников. Один из таких вихрей и налетел на нас, скорость разреженных частиц воздуха и увлекаемой им пыли достигала не меньше ста девяноста метров в секунду. Космоцентр запретил работы вне корабля, и мы занялись составлением и передачей на Землю тех нашумевших программ, которые и поныне еще показывают в кинохронике, особенно в Неделю космонавтов.
На третий день после последнего посещения «Холодного дома» на экране сторожевого локатора показался припудренный пылью Туарег. Все эти дни Арт ни разу не давал о себе знать. Макс даже высказал предположение, что он «запорол» нашего робота, но вот он, целехонький, перешел границу космодрома и шествовал прямо к кораблю. Он нес что-то вроде чемоданчика желтого цвета. Подойдя к кораблю на двадцать метров, Туарег остановился и неожиданно заговорил:
— Я пришел, чтобы служить вам. А это для вас, — и он протянул желтый чемоданчик.
Звучащие письма
Первое время Туарег пугал нас своей сообразительностью, умом, я не беру это слово в кавычки, он действительно блистал умом, необыкновенной памятью, был предупредителен, вежлив — но таков уж был наш новый Туарег.
Макс высказал печальное предположение, что наша психика, по-видимому, настолько примитивна для Арта, что он с необыкновенной легкостью изготовил нам эту «игрушку».
За последнюю неделю Арт появился на «кухне» только один раз, сообщив, что «готовит нечто очень важное». В чем заключалось это «важное»? Почему он перестал говорить о Великой Миссии? Каких только предположений мы не высказывали в те тревожные дни.
Вечерами, собравшись вместе, мы прослушивали звучащие книги. Помимо пластин со множеством отверстий, книги имели различную форму, и только благодаря Арту, его коллеге Барбароссе и Туарегу мы узнали о таком разнообразии книжной продукции на Багряной планете. Например, знаменитая статуэтка «ажурной» девушки с распростертыми руками была не чем иным, как прибором для хранения и озвучивания мыслей.
Язык марсиан напоминал мелодичное пение с придыханием на концах фраз, иногда переходящим в свист. Трудность при создании дешифратора заключалась главным образом в том, что некоторые фразы выпадали из общего фонетического строя, создавались кажущиеся паузы, на самом же деле информация здесь передавалась посредством биоволн. Странно, что таким способом «зашифровывались» совсем простые понятия. Арт объяснил, что запись на пластинах относится к тому периоду, когда телепатическое общение начинало вытеснять разговорную речь.
Вы можете понять наше состояние, когда мы впервые услышали голос Вечно идущих и поняли смысл их записей. Даже в грубом переводе звучащие книги были полны поэзии. Два вечера мы слушали роман, а возможно, и подлинное описание экспедиции на «Далекие острова» — в таком переводе мы услышали название солнечной системы, куда устремился корабль Вечно идущих в поисках новой родины. Роман полон драматизма. Сейчас он вышел у нас отдельной книгой. На остальных пластинах были бортовые дневники с космолета, посетившего нашу Землю. Вот что рассказала одна из записей:
«Может быть, она единственна во всем Звездном витке: она близка к лучезарному светилу и полна трепетной жизни. На ней по закону трагических несоответствий находится колоссальное количество воды. Почти вся планета покрыта водой, ее атмосфера перенасыщена парами этого драгоценного вещества, родящего жизнь. Здесь можно было бы дышать без изоляционных костюмов, не будь в воздухе столько микробов, свойства которых мы еще знаем так мало, что рискуем пойти на верную смерть, сняв с себя защитные одеяния…»
И дальше после пропуска:
«Миллионы оборотов должна совершить Багряная, пока на Звезде надежды умолкнет грохот вулканов, поднимутся из воды материки, моря займут стабильные ложа, и, может быть, — вот из этого животного, волочащего хвост по песку, следуя законам совершенствования материи, возникнет мыслящее существо, отдаленно схожее с нами, потому что наивысшие формы разума должны иметь общие черты».
Дворец Великих решений
Черный цилиндр посреди зала, пульсирующий экран, у черных панелей роботы, оранжевые кресла — все, как и в первом сеансе, только теперь у кресел слева стоял Барбаросса. Блаженный покой охватил меня, мышцы расслабились, все дорогое для меня как бы отдалилось, и я смотрел на него издали, снисходительным оком, будто перебирая пожелтевшие письма, читая в каждом по нескольку строк. И в то же время я знал, что самое важное впереди, что оно вскоре произойдет. На стене вырисовывалась даль: равнина, пятна растительности, полосы дорог, ведущих к городу, темные, почти черные горы на горизонте. Все это овевалось музыкой, неуловимой мелодией, издаваемой поющими лесками. Так же неощутимо, как при переходе от яви ко сну, я перенесся в далекое прошлое планеты, только на сей раз путешествие протекало не в оранжевых креслах, а в бесколесной машине с плавным бесшумным ходом, несшейся в метре над дорогой.
