Георгий Кублицкий - В стране странностей
Вот мы приезжаем в Бухару, идем по улице. Один турист очень худой. К нему подходит незнакомый узбек: «Слушай, пойдем, пожалуйста, кушать плов, тебе поправиться надо». Голландец чувствует, что это — от чистого сердца, от душевной доброты. Он сам становится раскованнее, проще. Даже безалаберность кажется ему привлекательной в сравнении с очень упорядоченной, размеренной, а в сущности, очень напряженной жизнью, постоянной борьбой за деньги, за положение в обществе.
И знаете, когда голландцы уезжают от нас, они грустят. Им не хочется уезжать. Они, конечно, соскучились по дому, по детям, и все же они с грустью садятся в самолет. А на другой год приезжают снова… свои дела: строительные компании незаконно удержали с них часть премиальных денег. С чисто голландской невозмутимостью рабочие расселись прямо на асфальт и задымили трубками, готовясь слушать ораторов. Внезапно появились полицейские и с той же невозмутимостью принялись колотить рабочих дубинками.
На следующий день в тихом, благопристойном Амстердаме начались чуть ли не уличные бои. Молодежь кое-где попыталась возводить баррикады.
Полторы тысячи полицейских и солдаты королевской армии были вызваны для подавления «бунтовщиков». В ход пошли гранаты со слезоточивым газом. Во время уличных схваток пострадало более ста человек.
И как ни выгораживало потом правительство главу столичной полиции, сколько ни пыталось взвалить вину на коммунистов, рабочие не успокоились до тех пор, пока не заставили высокое полицейское начальство покинуть пост. Но тут уже надо говорить о другой неоспоримой черте голландского народного характера: об упорстве.
Из „вороньего гнезда“.
В рубке — навигационные приборы океанского корабля. На полированных панелях вспыхивают сигнальные огоньки.
У пульта — бывалый морской волк с седыми, пожелтевшими от табачного дыма усами. Он молча посасывает трубку.
Моряку скучно. Его корабль лежит на курсе, с которого невозможно сбиться. Если ручку машинного телеграфа резко перевести на «полный вперед», палуба не рванется из-под ног. Брызги, которые ветер бросает в стекла рубки, не оставят соли на губах: то лишь дождевые капли.
Рубка снята с океанского судна водоизмещением тридцать тысяч тонн. Ее перенесли на бетонную башню, корабельной мачтой высящуюся над Роттердамом. Чтобы вы сразу почувствовали, что это город моря, вас прежде всего поднимают сюда, в «воронье гнездо», к корабельному пульту.
Башня называется «Евромаст», и любознательный человек может узнать, что ее ствол был построен за 23 дня 1 час 59 минут. Затем любознательный идет в ресторан. Там, на стометровой высоте, он съедает котлетку или бифштекс, который поджаривают тут же, при нем, так что любознательный может видеть, как подрумянивается мясо.
Запивая еду пивом «Хейнекен», он любуется самым крупным портом мира.
Этот порт лежит далеко внизу и тем не менее подавляет своими размерами, числом кораблей, прижавшихся к причалам, огромными кранами. Не видно, где он начинается и где кончается.
Над Роттердамом поднимается башня «Евро маст».
. у подножия которой — крупнейший в мире порт
Роттердам принимает и отправляет в год свыше тридцати тысяч океанских кораблей. Они обмениваются грузами с двумястами пятьюдесятью тысячами речных судов. Эти речные суда по Маасу, Рейну, Ваалу и каналам связывают Роттердам с соседними странами: Францией, Западной Германией, Бельгией, Швейцарией.
С высоты птичьего полета и мы любовались чудо-портом. За нашей спиной седой моряк посасывал трубку. Светились глазки приборов. Что-то загадочно пощелкивало. На мгновение мы почувствовали себя если и не капитанами судна-гиганта, только что ошвартовавшегося в роттердамской гавани, то, во всяком случае, людьми, не чуждыми морю. Спасибо строителям «Евро-маста», что они не ограничились сооружением на башне ресторана, а подняли сюда корабельную рубку!
Потом лифт спустил нас с высот. Уже с борта прогулочного катера, юркнувшего в корабельную гущу, мы, задирая голову, читали имена надменных великанов, которые только что казались нам лилипутами.
В названиях и корабельных флагах предстала география всей планеты. Жаль, что в шуме гавани наши голоса не могли услышать на «Станиславском», «Коломне», «Рязани». Впрочем, со «Станиславского» в ответ на нашу энергичную приветственную жестикуляцию двое моряков помахали рукой.
Читатель, которому знакома карта Голландии, возможно, обратил внимание на некоторую странность: Роттердам, морской гигант, расположен… в стороне от моря! До побережья от него около тридцати километров.
Океанские корабли, мимо которых мы носились на катере, стояли в пресных водах реки Маас. Они пришли в порт по морскому каналу, прорытому в прошлом веке, и ошвартовались в искусственно углубленных гаванях: До Роттердама не могут доходить лишь самые крупные нефтеналивные суда. Для них возле входа в морской канал строится особый «Европорт».
Роттердам в начале 1969 года населяли 1 миллион 56 тысяч жителей. Он на 7 тысяч человек обогнал Амстердам, оттеснив столицу на второе место. Ни один-город Голландии за последние сто лет не рос так быстро. Больше всего своим ростом Роттердам обязан порту.
Если забыть о трагедии Роттердама и видеть в нем обычный голландский город, то при знакомстве с ним многое удивляет и обескураживает. Первые часы так было и с нами.
Где же каналы? Мелькнул один по дороге в порт, и только. В Амстердаме мы успели бы увидеть за первые часы уже добрых три десятка.
А мельницы? В путеводителе было сказано, что они сохранились лишь у древней гавани.
Зато сколько небоскребов! И названия у них — на американский лад: «Шелл билдинг», «Юнилевер билдинг». Но коробки из стекла и стали есть во всех крупных городах. А поскольку в Роттердаме совершенно не бросались в глаза ни мельницы, ни мосты, ни каналы, мы решили, что по внешнему виду это самый неголландский из всех голландских городов.
Позднее мы поняли свою ошибку. Роттердам вполне голландский город, но не старого, а нового времени.
… Конец прошлого столетия и начало нынешнего не принесли голландцам военных бурь и потрясений. Представители враждующих держав собирались в мирной Голландии на конференции и переговоры В Гааге при участии тридцати трех стран стали строить международный Дворец мира.
Однако не успели его по-настоящему доделать, как началась первая мировая война. Ее пожар пощадил Голландию. Страна объявила себя нейтральной.
Когда в 1939 году началась вторая мировая война, голландцы снова поспешили заявить, что они не присоединятся ни к одной из воюющих стран. Гитлер, в свою очередь, заверил голландское правительство, что его войска никогда не нападут на Голландию.
Но однажды в мае 1940 года роттердамцы услышали вой бомбардировщиков и разрывы бомб. Самолеты со свастикой шли волна за волной. Через четверть часа город и порт были объяты пламенем. Моторы в небе ревели почти весь день, и к вечеру центра Роттердама не стало.
Одновременно гитлеровцы пересекли границы Голландии.
На пятый день страну покинула королева.
Еще немного спустя генерал Винкелман, командовавший храбро сражавшимися против захватчиков голландскими войсками, приказал прекратить сопротивление.
Голландию заняла гитлеровская 6-я армия. Та самая, что позднее была окружена, наголову разбита и взята в плен под Сталинградом во главе с фельдмаршалом Паулюсом.
В Роттердаме есть всемирно известный памятник.
Его создал французский скульптор Осип Цадкин. Памятник называется «Растерзанный город». Трагически изломанная человеческая фигура в ужасе вздымает руки, как бы защищаясь от злого неба. У нее вырвана грудная клетка. Она кричит в исступленной немоте: не забывайте о том, что было! Помните о трагедиях городов, у которых вырвали сердце! Помните о погибших среди развалин, о тех, чья жизнь оборвалась внезапно и страшно!
В растерзанном городе было разрушено тридцать шесть тысяч зданий.
Утверждают, будто уже на четвертый день после бомбежки городские власти созвали инженеров, чтобы те подумали о восстановлении.
Роттердамцы начали расчистку развалин. Но гитлеровцы запретили эти работы: Роттердам перед войной конкурировал с немецким портом Гамбургом. Фашисты предпочитали оставить второй город Голландии в развалинах.
Однако упрямые роттердамские архитекторы тайком от оккупантов, в подполье, набрасывали планы будущего городского центра, который встанет на месте руин.
После окончания войны в Роттердаме начались большие работы. Земля, отвоеванная у моря, в этой стране издревле создавалась, рождалась заново. Роттердам тоже строили заново с упрямым трудолюбием бобров.
